Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант] Страница 45

— Присоединяйся! — по-русски приглашает полуафриканка, нисколько не смутившись.

Знакомая телка… Точно! В Аскоте многозначительно кивнула Тапиру, сузила карие глазки, чтобы пульнуть ими в Анжелу, и не остановилась, прошла мимо. Любопытство, тогда нисколько не ревнивое, Тапир не удовлетворил. “Так, с бизяевским бизнесом связана…” Опять этот Бизяев… Значит, не профессиональная шлюха… От этого еще мерзее.

А Тапир наконец почувствовал что-то неладное. Открывает глаза и приподнимает голову настолько, насколько ему позволяет привязь. Лицо бледнеет, рот открывается и… Ни звука… Немая сцена.

Анжела молча достает мобильник, фотографирует своего дружка… Его рожу, в которой читается досада, злость… Да любую пакостную эмоцию можно прочитать в морщинах, исказивших его лицо. Кроме стыда и вины… Кроме раскаяния. Такой и правда может удавку на шее затянуть.

Запечатленная картинка напомнит, что все кончено, если Тапир вдруг опять попытается ее разжалобить. Как было, и не раз.

После съемки она поворачивается спиной и медленно, громко топая по той части паркета, которая не покрыта коврами, возвращается в гостевую комнату — сумку взять, проверить, не забыла ли там чего… Главное — не торопиться.

Это не бегство!

Хорошо, что я налегке… Обдумаю все потом… Суд правый кривого дела не выправит.

43. Глеб

13:25. Наконец место съемки выбрано — кабинет Татарника. Телеоператор направляет камеру на высокую, обильно напудренную девицу. Глеб обратил внимание на ее макияж, потому что гримерша была остервенело обругана за пыльцу, покрывшую темную блузку. Мгновенно сменив интонацию, журналистка уверенно, быстро, с перебором слащавости, журчит:

— А подробности расследования этих кровавых убийств нам расскажет…

Длинное название своей должности Глеб пропускает мимо ушей — он только что сам продиктовал его ведущей.

“Кровавых убийств”…

Какую чушь она городит. Из жидкостей, которые отдает человек, прежде чем распрощаться с жизнью, в обоих случаях была только моча. Желтая, противно пахнущая моча, испоганившая дорогие ковры… И больше никаких выделений!

Ситуация нервирует его все сильнее. Началось с торопливых поучений перед съемкой:

— Смотрите в камеру! Говорите в микрофон! Не хватайте его руками! Не двигайтесь с места! Слова произносите четко, но без пауз!..

Заносчивая девица словно отыгрывается на нем за что-то. Наверное, в личной жизни не все в порядке… Журналисты, как и следователи, себе не принадлежат…

— Сюжет обоих преступлений сымитируют актеры, от вас требуются только вкусные подробности… чтобы придать передаче документальный характер… — Все это как пули вылетает из губ, выпяченных то ли от надменности, то ли накачанных ботоксом… или чем там еще они увеличивают размеры.

Если не остановить баб, намеренных повернуть время вспять, то придется осваивать термины и марки этих препаратов… И так уже расследовал две смерти от криминальных косметических операций.

Хм, “документальный характер”… Он бы мог им показать, что значит полная достоверность!

Про вываленные языки рассказать? Про запах? Это им достаточно вкусно?

Диктаторы, кругом одни диктаторы! Приказывают, как будто он — подчиненный. Улавливают, что с ним так можно? Сам виноват! “Я вообще-то ни разу еще не давал развернутое интервью под камеру…” Ну зачем признался!

Нет ни секунды, чтобы сосредоточиться и продумать, как по-умному, не подставляя себя, отвечать на вопросы. Опасно…

И когда девица подносит микрофон к Глебу, он инстинктивно хватает его обеими руками. Хоть на что-то опереться…

— Стоп! Стоп! Не лапайте! — кричит звукооператор. — Вам же объяснили! Что же вы делаете!

И это на глазах у коллег, подглядывающих в дверную щелку… Глеб окончательно теряется. Раздражение и боязнь опозориться перед телекамерой, как ерш из некачественных напитков, мутит сознание. Скорее бы все это кончилось. “Может, ну их к лешему! Уйти прямо сейчас?” — мелькает спасительная идея… Надо было Олеговну им подсунуть…

Но тут ведущая снова точно с той же победной интонацией повторяет его регалии, и опять микрофон оказывается перед лицом.

— Мы в первый же день вышли на след убийцы Вероники Мазур… — начинает Глеб, дисциплинированно уставившись в камеру.

Все тело словно оцепенело. Вспоминается указание: руками не жестикулировать, и они тут же начинают нестерпимо мешать… Правда, через долю секунды сами уходят за спину и там сцепляются в крепкий замок. Удобно. Сознание все еще мутное, но рот работает сам по себе.

Похожее раздвоение было с ним в квартире Светланы Бизяевой…

И сейчас голова немного кружится… Невесомость… Как будто он наблюдает за другим человеком, совсем ему посторонним, который скукожился перед камерой и лепечет что-то свое… И он теперь только хладнокровно контролирует, чтобы тот не брякнул чего лишнего.

— Разыскиваемый преступник — Петр Митрофанович Зонин. Вор-рецидивист по кличке “Зона”, только что освобожденный из тюрьмы. Кража была подготовлена его помощником, который ранее сидел с ним в одной камере. Для этого подельник устроился шофером в офис известного государственного деятеля и наметил первую жертву. Планировалось ограбление. Но, видимо, сказались садистские наклонности Зонина, и он убил хозяйку квартиры. Поскольку подельник был сразу пойман и дал показания, Зонину пришлось лечь на дно, но перед этим он совершил второе убийство и ограбление. На обоих местах преступления найдены бесспорные улики…

“А неплохо справляется, бедолага… — мысленно комментирует Глеб речь своего альтер эго. Складная версия, убедительная, я бы сам поверил…”

— Вы не могли бы поделиться с нашими зрителями хоть какими-то подробностями? — мурлыкает ведущая, бдительно уловив, что намечается пауза. Девица, не моргнув глазом, из надменной мегеры превратилась в этакую услужливую, кокетливую кисаньку. Даже в прямой русой челке появился игривый завиток.

Все, все поголовно раздваиваются, расстраиваются. По-другому не выживешь.

— На обеих удавках найдены потожировые следы, принадлежащие Зонину. И теперь дело техники — разыскать и обезвредить преступника. — Глеб наконец ступает на твердую почву, где он чувствует себя профессионалом. Возвращается сам к себе.

— Надеюсь, телезрители вам помогут. — Ведущая закругляет интервью и передает микрофон звукооператору. — Спасибо, — в той же кошачьей личине она поглаживает лапкой своего персонажа. Никакого гонора… — Визиточку не подкинешь?.. — Девица раздвигает чуть меньше выпяченные губки, глядя Глебу прямо в глаза.

Не надо быть следователем, чтобы прочитать в этом взгляде большой объем возможной признательности при твоем абсолютно свободном выборе. Как пойдет — от одноразовой трепотни по телефону до интимного ужина в ресторане и последующей безмолвной постельной возни… И при этом никакой сердечности, никакой сцепки не было и не предвидится.

Эта богема живет в предоргазменном состоянии, когда уже ничего не может помешать получению окончательного удовольствия, и им совершенно все равно, кто его доставил. Умеют они выделить в человеке потребные им свойства… А до тебя, до твоего основнячка им нет дела…

Анжела не такая… Всегда равна себе, никаких бифуркаций. Что внутри, то и наружу выдает.

“В тебе есть какая-то тайна… Интересно…” — сказала она в первое же кофепитие. А у него тогда ничего еще, достойного такой похвалы, не было… Прозрела. Или подтолкнула…

Запутался в паутине небрежно брошенных слов?

Ладно, что сделано — то сделано. Заварил кашу, так не жалей и масла, — как говорит Анжела.

В двери кабинета, который шеф уступил для ответственной съемки, возникает голова Олеговны. В щели, как на гильотине. Раз — и отрезал…

— Тут тебя Лавринец ждет. Дамочка непростая, лучше бы не мариновать… — советует голова. — Может, отпустить ее? Дело-то закрыто.

Верная подруга, и необидчивая… Глеб кивает телевизионщикам на прощанье, всем троим, никого не выделяя, и, проигнорировав просьбу ведущей о визитке, выходит из кабинета. Плевал я на них!

Выступальщик — профессия, и не самая простая. Зачем мне ее осваивать? Все говорят — ради пиара. Пиар, пиар… Все на нем словно помешались. Забыта когдатошная аксиома: “Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех”. Лучше и чаще всех отличаются на телеэкране врачи, которые никого не вылечили, режиссеры, которые ничего не поставили… Раньше только власти плели из слов виртуальную реальность, а теперь эта зараза в каждой щелке таится. Самая большая ее концентрация — в адвокатах-бесенятах. До величия дьявола не дотягивают, даже черт для них — слишком высокое звание…