Владимир Маканин - Испуг Страница 46

– И всё?

– И всё.

– А о чем же книга?

– А там на каждой странице – всюду – повторяется в каждой строчке одно и то же коротенькое слово: «Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок…» Это Чапаев всё едет и едет.

Я дождался – Даша выдала сама себе счастливый смешок.

Я спросил:

– И все триста страниц «цок-цок…»?

– Все триста.

– Понятно.

– Мог бы и засмеяться, дед.

Мог бы. Но рябило в глазах… Пятна мелькающей земли! Асфальт!.. Когда в мчащейся машине вдруг (ни с того ни с сего) вспомнишь о самом себе, то даже не сразу понимаешь, кто ты?.. где ты?.. почему ты здесь?.. В этом освобождении от «я», должно быть, и припрятано самое нехитрое счастье. Знай мчи вперед!.. Я ведь тоже мчал без цели – ехал в штаб дивизии, не зная зачем. Цок-цок.

Как я оказался в машине?.. Поначалу, когда у них на даче сестра Алена небрежно спросила о «старом филине», я смалодушничал. Я смолчал. Я же – в гостях. Гость! Пил чай с жасмином!.. Откуда этот старый филин? – а я смолчал. Я блестяще смолчал. Ни словца.

Но затем бочком-бочком я с их богатенькой дачи отвалил. Ушел. (Не снес, мол, обиды.) Вышел, выбрался поскорей за их красивую калитку. На пропыленной дороге… И с кислой мордой обходил машину сзади… Огибал скучавшую машину этой Алены. (Хотелось пнуть.)

Домой, домой! (Долго не сержусь. Себе дороже.) Погостевал, и хватит. И пыль знаково плеснула. Пыль ухода! Это я ботинком в сердцах причерпнул летней дорожной пудры.

Как вдруг… из калитки вслед за мной… Даша.

– Де-ед! – окликнула.

Нет, не пулей выскочила на дорогу, а вышла – спокойно, элегантно. В руках сумочка. Села в машину и позвала меня:

– Едем, Петр Петрович!

И первое, что я остро почувствовал, – я ей нужен. По голосу. Хотя ни намека. Мужчина в дороге всегда в помощь. Я сел рядом, и Даша свою сумочку бросила (сразу) мне на колени. А в другой руке (не мог не заметить) – в кулачке зажаты сестрины ключи от машины и ее же права.

А что же сестрица Аленушка?.. У нас в поселке, всем известно, волосы под душем промываются отлично: мягкая вода! Водица, бормотал я себе под нос. Сестрица промоет голову водицей.

Но на всякий случай я поинтересовался – а мужчине в будущем за помощь в угоне что-то перепадет?

– Э нет. Я не торгуюсь.

Остановила машину сразу, проехав едва ли десять метров. Перегнулась через руль и толкнула мою дверцу:

– Хочешь торговаться – выходи.

Я смолчал.

– То-то, дед. А то сразу про награду. – И Даша нажала на газ.

Даша прибавляла газу, где только могла – и где не могла тоже! Я вдруг пару раз блеванул. Прямо в открытое окно… Мы уже давно не ехали – мы летели. Цок-цок.

– Каждый отцов помощник – каждый, заметь! – получал, пользуясь его огромными связями, поле действия и перспективу. Молодые таланты… Отец ставил на молодежь. Молодой талант получал машину «Ниссан»… Обязательно светлую… Получал куш денег, чтобы конкретно перестраивать работу, и, обзаведясь блядями, вдруг затихал… Замолкал… Нет его!

Даша засмеялась:

– Затихал, замолкал… Замирал… И ждал некоего общего потрясения.

– Зачем?

– А на потрясение куш тотчас списывался. Смута… Пейзаж после битвы… Все вдруг как в тумане. Денег нет, бляди разбежались, и где светлый «Ниссан» – неизвестно. И каждый из его помощников – каждый, заметь! – тотчас отращивал бороду.

– Хотел быть мрачным?

– Хотел быть неузнаваемым.

– А твой отец – был и есть человек хороший. – Это я поддакнул, понятно, с иронией.

Проблевавшись, я повеселел… Даша захлебывалась рассказом… Но мы-то все тоже слышали и переслышали о плохих-скверных-мерзких-вороватых помощниках. И о хороших, честных, милых, но непрактичных начальниках.

– Отец старался – а знаешь, дед, зачем?

Как не знать!.. Я так и видел ее папашу. Я его даже чувствовал!.. Политикан-чиновник… Солидный старый мудила… Как же чертыхался он на неуправляемую свою дочурку!

– Ты, Петр Петрович, не врубился… Отец даже не догадывался, что скоты пользуются его именем. Приторговывают именем… Грозят именем… Шантажируют…

Мы уже выскочили на лихое шоссе – в Москву, в Москву!

– Это я просто так. Болтаю. С тобой, дед, чем ни делись – ты не чувствуешь ситуацию. Не рубишь дровишки… Эй, дед, проснись!

– Я не сплю.

– А с какого перепуга ты блевал?

– Цок-цок, – засмеялся я.

Шоссе сузилось. Пост ГАИ.

Даша только здесь и сбавила гонку. Сбросила разом скорость. Плавно катила… И скучавшему постовому улыбалась во весь рот. Красавица! Он на миг охренел. «Привет, мент!» – крикнула ему скалясь.

– А?

– Привет, говорю!

Он зачем-то стал перетаптываться. Как-кая!.. Блондинка за рулем! Распущенные светлые космы… В сверкающей, бля, в дорогущей машине!

А мы, конечно, сразу рванули.

Когда я оглянулся, мент уже не перетаптывался. Стоял спокойно. Но с открытым ртом.

– Нравишься гаишникам?

Она смеялась:

– Он же денег хотел, дед. Штрафануть хотел.

Впереди уже выросли каменные кубы Таганки.

А я тоже вдруг заговорил:

– Это он, Даша, от смущения. Я про гаишника… Это он притворялся, что ему деньги нужны… От смущения. От мягкости душевной… А на самом деле он думал об опасной дороге – о нас с тобой.

– О людях думал?

– О людях.

– Это ты такой ядовитый, дед?

Она в ответ приударила по тормозам. Легкий тормозной визг попадал точно меж моими и ее фразами – в пустоты, как в цель. Помолчала. Оценивала… Уважает яд. Ядок (в дозе) успокаивает, смиряет.

Но и тут Даша нашла что сказать:

– Не люблю я о людях – если обо всех сразу. Что мне, дед, твое человечество?!. Что они мне, если кучей?

– Не нравится человечество?

– Как бы это тебе объяснить, дед. Нравится – не нравится… Не знаю… Чудовищный долгострой!

От Таганки мы рулили каким-то новым съездом… Понастроили! Я почти не узнавал. В глазах мелькало и рябило… Попали на набережную. И мчали уже там – по другую сторону реки от Кремля.

– Здесь меньше машин. Здесь английское посольство, – коротко бросила мне Даша.

И засигналила – раз, другой… третий! – обгоняя машину за машиной.

– Осторожней! – Я вскрикнул.

И тут же я (совсем по-отцовски, что самому неожиданно) вдруг стал заботливо пояснять ей, что страх – здоровое чувство, Даша. На небо – не торопясь и не толкаясь. На небо – без спешки. Там – нет очереди…

– Дед. А вдруг там – там – нас ждет одна сплошная радость? После всего этого говна… После всей этой мыловарни… Прикольная мысль – а, дед?! Радость и радость!.. Почему бы и нет, а?.. Никто же оттуда не пожаловался… Неужели ты боишься, дед? Ты уже столько прожил! Все пробовал и перепробовал, а мыслишки твои мелкие – как бы уцелеть. И как бы кого бы напоследок трахнуть.

– Трахнуть – тоже радость, – заметил я.

– Да ну?

– И – не кого бы. И – не как бы.

– Аг-га. Значит, с отбором!.. Обиделся!.. А что тебя так радует, когда женщина раздвигает ноги? Победа?

– Меня луна, Даша, радует. Сначала – луна.

– А да, да! – я забыла: ты же лунатик!

– Меня радует спящая молодая женщина. Я не лунатик.

– Поселковский лунатик – все знают!

По набережной и правда ехать было легко. Почти пусто.

– И никакой нет луны, дед. Ты пережиток. Ты просто мамонт!.. Вбить кол меж ног. Самцы. Вот вся мудрость. Кто глубже… А женщина лежит – потолок изучает…

– Ты, Даша, точно знаешь, куда рулишь?

– Не сомневайся.

Навстречу нам шли непонятные грузовики… Шоферня в касках! Ага – на поворот просятся БТРы-80. Первый БТР изо всех сил мигал. Тревожно мигал…

– Страшно, а?.. Сам же сказал: страх – здоровое чувство. И больше не гоняйся за женщиной среди бела дня!

– Не шибко я и гонюсь.

– Тогда что ты сейчас делаешь?

– Цок-цок.

Она засмеялась:

– А молодец, дед. Не трусишь. Ведь уже близко…

Мы въехали на Бородинский мост. Дом уже маячил. Дом давил высотой – я смотрел не отрываясь. Как на белую гору. Скорость мы сбавили.

– Жизнь без натуги – а, дед?

– Жизнь без натуги, Даша.

Нам стало хорошо. Нам стало отлично. Так бывает вдруг… Возбуждение и кураж – взамен тревоги.

– Нет. Честно… Зачем ты увязался за мной? Твое время – ночь. Ты же поселковский чудик, все знают.

Она поучала:

– Женщина днем – тебя принижает. Пусть она даже супер. Пусть раскрасотка… Это тебя мельчит, дед. Это прокол. Это распыляться. Это все равно что к блядям! Нет и нет!.. У тебя должны быть только лунные женщины! Лунные бабцы! И никаких других. Это звучит! СТАРИК, ТРАХАЮЩИЙ ПО НОЧАМ! У СТАРИКА МОЩЬ ШИЗА. Чувствуешь?.. У НЕГО СТОИТ ТОЛЬКО ПРИ ЛУНЕ! При высокой луне, ты сказал?

– При высокой.

– Вот так и трахать. Всех подряд. Но – при луне. Ты должен поддерживать имидж. Лицо держать! Как говорил мой муженек, лицо надо держать не после удара, а во время. Не кривясь и не моргая. ПРИ ЛУНЕ У НЕГО ЧЕТЫРЕ ЯЙЦА. ОН УМЕЕТ ЛЮБИТЬ ТОЛЬКО ЛУННОЙ НОЧЬЮ.