Дэвид Стори - Сэвилл Страница 46

— Я сейчас пойду обратно, — сказал высокий учитель, — и пригляжу не только за ним, но и за каждым, кто воображает, что его высылают из класса развлекаться.

Он вышел и закрыл дверь.

Из-за нее донесся шумок.

— Стоять на шаг от стены, — сказал высокий учитель. Он поправил книги под мышкой и, не оглядываясь, пошел к учительской в дальнем конце коридора. Дверь за ним закрылась.

Класс у него за спиной затих, только еле слышался голос Ходжеса.

Вдруг распахнулась дверь канцелярии.

В коридор вышел директор, оглянулся и пошел к двери в ближнем конце.

Дверь за ним захлопнулась.

Мимо прошел какой-то мальчик.

В классе за его спиной хлопнула крышка парты.

У него заныли плечи.

Из класса напротив канцелярии вышел мальчик, вошел в канцелярию и снова вышел, держа в руке колокольчик.

Он шел по коридору и звонил.

В классе у него за спиной раздалось шарканье. Дверь дальше по коридору распахнулась, из нее высыпали ребята.

Из двери позади него появился Ходжес. Он откинул голову, словно собираясь пройти мимо.

— Я решил, Сэвилл, пока не доводить ваше поведение до сведения мистера Уокера. Поскольку оно теперь известно мистеру Гэннену и поскольку, как вы, вероятно, знаете, мистер Гэннен является заместителем директора, я пока удовлетворюсь нынешним положением, а именно тем, что я и мистер Гэннен указали вам на дерзость вашего поведения. Если же что-либо подобное повторится, у меня не останется иного выхода, кроме как привести в исполнение мое первоначальное намерение. Вы поняли, Сэвилл?

— Да, — сказал он.

— Разрешаю вам вернуться к вашей парте и приготовить книги и тетради для урока, который, как я надеюсь, останется ничем не омраченным.

— Да, — сказал он.

Ходжес пошел дальше, и его захлестнул поток фигур, выливавшийся из дверей по обе стороны коридора.

Он вернулся в класс и откинул крышку своей парты.

— Что он тебе сказал? — спросил Стивенс.

— Так, ничего, — ответил Колин.

— Погляди-ка. Твою школу обокрали, — сказал отец. Он сложил газету и провел пальцем по строчкам. — Унесли имущества на двести сорок фунтов. — Он погрузился в заметку. — Проникли в здание через разбитое боковое окно. Кто-то из местных, так они считают.

— Куда только теперь не вламываются, — сказала мать. — Даже не думают, много ли можно там найти. В больницы, в церкви, что ни день, то кража со взломом.

— А вот банки что-то мало трогают, — сказал отец.

— Еще бы. Не беспокойся, там-то они меры принимают.

— Можно, я пойду погуляю? — сказал Колин.

— А по дому ты все сделал? — сказал отец.

— По-моему, все, — сказала мать.

— Ну, а уроки?

— Я их завтра после обеда сделаю.

— У тебя завтра воскресная школа, — сказал отец.

— Ну, пусть погуляет, — сказала мать.

Она выглядела измученной и поблекшей. После рождения Ричарда ее лицо так и осталось землисто-бледным. Когда они ходили за покупками, она говорила: «Возьми корзинку, Колин. Я теперь ничего тяжелого поднимать не могу». В дни стирки она дожидалась его возвращения из школы, и весь вечер он помогал ей на кухне: наливал воду в лохань, мешал толстой палкой белье, вытаскивал лохань наружу и сливал воду в водосток. Иногда она оставляла стирку и сидела у огня совсем белая или, сутулясь над раковиной, пыталась стирать руками в холодной воде.

— А у тебя для него больше никакого дела нет? — сказал отец.

— На сегодня он уже наработался, — сказала мать.

Колин вышел на заднее крыльцо. Стивен с двумя-тремя другими малышами играл на пустыре.

— Смотри, к обеду не опоздай, — сказала мать.

Он пошел в Долинку. Дым с шахты стлался над поселком.

Зарядил дождь. В канаве текла бурая жижа. От трубы газового завода тянулось облако черного дыма. За оградой смутно виднелись очертания полного газгольдера.

Хижина была заперта. Он отодвинул доску, влез внутрь и зажег свечу. Две темные тени выскользнули под дверь.

Печурка была горячей. Он подложил дров, и пламя начало лизать металлическую трубу.

По железным листам крыши дробно стучали капли, словно кто-то барабанил по ней пальцами.

Потом со стороны отстойников донесся глухой визг.

Он схватил палку.

Со стороны отстойников снова донесся визг, потом он услышал снаружи чавкающие шаги.

Ключ повернулся в замке, цепь соскользнула с крючка, металлическая щеколда поднялась, и дверь открылась.

Батти с ящиком под мышкой заглянул внутрь.

— Вроде я тебя тут не запирал, а, Коль?

— Я пролез под стеной, — сказал он.

— Это под какой же?

Батти оглядел хижину.

— Ну ладно. — Он поставил ящик. — Ты чего, взломщиком заделался?

— Давай я починю, — сказал он.

— А, ладно.

Батти нагнулся и сдвинул доску на место.

— Хочешь, так оставайся.

Колин сел у огня.

— Давай оставайся, у меня и обед есть.

— Какой обед? — сказал Колин.

— Я жратвы принес! — Батти показал на ящик.

— Меня к обеду дома ждут.

— И еще кое-что найдется! — Он снова показал на ящик.

— А что?

Батти открыл ящик, достал сверток, развернул газету и показал ему кусок мяса.

— Это у меня на вечер. Стрингер придет, и еще парни.

Он вынул бутылку.

— Джин, — сказал он. — Глотнешь — так тебя насквозь и прожжет.

— Я попробую вечером выбраться, — сказал Колин.

— А хочешь, так сейчас отхлебни.

Он начал отвинчивать крышку.

— Мне идти надо, — сказал Колин и пошел к двери.

Батти вышел за ним с бутылкой в руке.

— Ну, бывай.

Он поднес бутылку ко рту, сделал небольшой глоток и закашлялся.

— До скорого, — сказал Колин.

— Может, ты потому уходишь, что я пришел? — сказал Батти.

— Нет, — сказал он.

Он зашагал под дождем. Над трясиной раздавался шорох, точно частый топоток. Дым печурки сизыми гирляндами завивался вокруг кустов. Когда он вышел на шоссе, ноги у него были мокры насквозь.

— Что-то ты рано. До обеда еще час, — сказала мать.

— Да я подумал, что надо вернуться, — сказал он. — Помочь с обедом.

— Помочь! Две загадки в одно утро! — сказала мать.

— Прибавить! Прибавить! — командовал Гэннен.

Колин закрыл глаза. Он вошел в поворот и побежал быстрее. Когда он открыл глаза, то увидел, что остался последним — остальные участники забега цепочкой растянулись впереди. По примеру Стэффорда в предыдущем забеге, на финише он прибавил скорости и пришел пятым.

— Не повезло, Сэвилл, — сказал Макриди. Высокий, худой, с рыжеватыми усами, он стоял у финишной черты и записывал фамилии. — Чуть быстрее, и вы бы попали в финалисты. Первые четверо побегут на соревнованиях в субботу.

Он отошел. К нему через поле шел Гэннен.

— Сэвилл! — Он помахал рукой.

Колин побрел к нему, всем своим видом показывая, сколько сил он вложил в забег.

— Вы валяли дурака, Сэвилл. Вам ничего не стоило прийти вторым или третьим.

— Я не мог быстрее.

— Не хотели, Сэвилл. Валяли дурака. Это плохо кончится. В каких еще видах вы участвуете?

— Прыжки в длину, сэр, — сказал он.

— Я приду посмотреть, как вы прыгнете, Сэвилл. Вы поняли?

— Да, — сказал он.

— А разве вы не бежите в эстафете?

— Нет. — Он помотал головой.

— А, и от эстафеты отвертелись! — Он достал записную книжку и сделал пометку.

— Я вас все-таки включил в эстафету, и, если вы не побежите в полную силу, я вас подгоню хорошим пинком. Поняли, Сэвилл?

— Да, — сказал он.

— В субботу в два тридцать.

Колин пошел к павильону. Оттуда с парусиновой сумкой под мышкой вышел Стэффорд.

— Чего это тебя Гэннен остановил? — сказал он.

— Думает, что я бежал не в полную силу.

— Бежать надо в полную силу, — сказал Стэффорд, — но только укорачивать шаг. Просто поразительно, сколько на этом теряешь времени.

Он достал гребешок и причесал волосы.

— Ты в субботу в чем-нибудь участвуешь? — спросил Колин.

— Нет, — сказал Стэффорд. — Я от всего избавился.

Он упруго побежал к проходу, окликая каких-то ребят. Колин посмотрел ему вслед, а потом вошел в павильон переодеться.

— Вот это больше похоже на дело, Сэвилл.

Колин пошел туда, где оставил форменную куртку, и надел ее.

— Ты хорошо прыгнул, Колин, — сказал отец.

Оставшиеся участники по очереди разбегались и прыгали.

— Который твой? — спрашивал отец, поднимаясь на цыпочки, чтобы за спинами впереди разглядеть колышки, вбитые по краю ямы для прыжков.

Учителя нагнулись над колышками, толпа разошлась.

— Подождем, узнаем, на каком ты месте, — сказал отец.

Гэннен обернулся.

Мимо прошел мальчик.