Эдгар Вулгаков - Течение времени Страница 46

– Слушай, карапуз, а ты меня об обмене спросила? Может быть, я хотел от тебя отдохнуть напоследок, а?

– Не верю, не верю, по глазам не верю. Ну что у тебя за привычка, Алеша, меня дразнить. Что возьмем с собой в дорогу из еды?

– Светик, ты же знаешь, я на строгой диете: на кухне мне положат в два моих термоса сушеных кузнечиков до самой Москвы.

– Все равно я буду о тебе беспокоиться. Так говорит твоя Леночка, а пока ее нет, двое с половиной суток буду беспокоиться я, понятно? За мной сладкий чай и сухарики. А потом от тебя приглашений не дождешься прийти в гости, а Леночка пригласит. Она такая, я знаю.

– Откуда?

– Из твоих же рассказов.

– Ну ладно, болтушка, посмотрим нашу парочку?

– Пошли!

Котенок заметно подрос и, разместившись на голове и шее Пуськи, спал, свернувшись в клубочек, спрятав почти голое, как шар, пузо. Боясь потревожить своего приемыша, Пуська забила хвостом, оставаясь лежать неподвижной.

– Пуська, мы еще к тебе придем, лежи спокойно, милая.

Вечером он передал Вале свой адрес и телефон: «Если будет настроение, напишите», а за столом прощались с литовками.

– Как наши «оккупанты», не очень влезли в литовские печенки?

– Их очень много, а нас мало. Это как-то надо регулировать. Иначе погибнет наша самобытность и культура, вы понимаете?

– Понимаю. Еще рано говорить на эту тему, хотя сталинская эпоха кончается, но думать об этом надо. Мы вас понимаем и желаем успехов, целуем ваши ручки и все, что доступно.

– Алеша, знаешь, Анна Ивановна с Кубани. Секретарь обкома по пропаганде.

– Да ну! Что же она отдыхает в рядовом, а не в своем партийном, элитном санатории?

– Говорит, надоела тамошняя публика, все на одно лицо.

– Значит, недовольна функционерами. Передавай ей привет, и пусть выше несет знамя марксизма-ленинизма.

– Куда там, выше уже некуда.

Утром сбегали попрощаться с морем, а затем с Пуськой, чье ухо усердно жевал котенок. Затем отнесли вещи в автобус и через полчаса уже были в поезде. В полупустом вагоне и в их купе оказалось одно свободное место – сезон еще не начался. Вот когда наслушались рассказов о США, о Канаде, о западном мире. Хотя и было интересно слушать Александра Ивановича, но рассказ воспринимался как сказка, как полуправда, хотя слушатели и понимали, что они правдивы, но очень далеки от российской действительности, до них так же далеко, как до Луны.

И Алеша припомнился рассказ его товарища, побывавшего в глухом таежном селе староверов на Нижней Тунгуске. Как-то, сидя вокруг костра, туристы рассказывали о том широком мире, который лежит за пределами интересов их, по сути, первобытного существования. В это время над тайгой взошла огромная красноватая луна. И один из староверов сказал, глядя в небо, что лет через пятнадцать-двадцать на Луну высадятся люди.

Один из охотников возразил, мол, ну и что, мы вот в океан ходим, на тюленя, во льды да в промоины, и то ничего.

А здоровый рыжий рослый парень поинтересовался, есть ли на Луне тайга: если есть, то и там прожить можно.

– Понимаете, Александр Иванович, проблема его жизни – как выжить, так же, как и нам, цивилизованным людям, – провести ремонт техники в мастерской без тепла в лютые морозы. А ему что Луна, что Земля – всюду проживет, была бы тайга. Он никуда не рвется, ему и в тайге хорошо, у него дремлющий ум, он удовлетворен своей жизнью, его интересует жизнь своего поселка и окрестной тайги, рек и озер в радиусе 500 – 700 километров. По своим интересам он – первобытный человек. А нам бы хотелось пожить в западном мире, посмотреть на их образ жизни, на их работу – но кто нас туда пустит! Граница на замке. Конечно, параллель между нами и охотником с Нижней Тунгуски очень условна – он удовлетворен своей жизнью, а мы нет – мы ищем новое, нам тесно жить за семью печатями. Вот так, товарищ дипломат, прозябающий в районной МТС Смоленской губернии.

Поезд подходил к платформе. Первой он увидел Леночку. Красивая, стройная, молодая, с золотистыми локонами, вырывающимися из-под чудесной шляпки а-ля шлем римского воина, она искала глазами в окнах вагона его – своего мужа.

– Вот какая у меня жена!

– А я себе ее именно такой и представляла, – сказала Светлана, с чем на все сто согласился Александр Иванович.

– Надеемся, вы нас представите?

– Естественно.

Алеша отчаянно махал рукой, и вот Леночка увидела его, лицо засветилось радостной улыбкой, и она пошла рядом с еще движущимся вагоном. Алеша, взяв чемодан и прижав к груди банку с заморским цветком, стал пробираться к тамбуру, на выход. Обняв раскрасневшуюся Леночку и расцеловавшись с ней, Алеша преподнес райский цветок. Затем представил жене своих попутчиков, поцеловал в пухлую щечку зардевшуюся Светлану. С Александром Ивановичем они обнялись, похлопав друг друга по спине. Взяв с новых знакомых слово звонить, Алеша с Леночкой заспешили к такси. Светлана им захотела крикнуть что-то вдогонку, но Александр Иванович остановил:

– Светлана, не надо им мешать, видишь, они соскучились, они – влюбленные.

И вновь жизнь потекла по установившемуся руслу: где-то в середине мая Алеша привез все семейство в райцентр к Наталии Михайловне, чему она была рада. Начались поцелуи, охи и ахи вокруг Танюши, а Танюша с рук Алеши перешла на руки Наталии Михайловны, которая даже всплакнула. Ближе к вечеру заскочил Костя, узнав, что дом опять полон, и сообщил последние новости:

– Первый секретарь теперь новый, и по фамилии – Новый. Мужик как будто деловой и справедливый. Решили омолодить организацию, обсуждали списки кандидатов в партию, там и ты есть. Говорят, Николай Николаевич порекомендовал включить. Он теперь в Москве, в МГК КПСС, и наш район курирует. Теперь под двойным оком будем жить – ни вздохнуть, ни пернуть, извини за грубое словцо.

– Это точно, Костя. Хороший человек Николай Николаевич, хороший, настоящий партиец – живет по правде и от «Правды» ни на шаг. Хотя, мне кажется, он, как и мы, ждет, что отпустят вожжи. Если этого не произойдет, не дадут думать по-своему и будут закручивать гайки, то доведут думающих до равнодушия. Будут, как и при отце народов, собираться, кому судьба России небезразлична, на кухне при закрытых окнах, и жить будут люди, как и прежде, по двойным стандартам: на работе по одним, среди друзей – по другим. Исчезнет искренность, как национальная черта, возликует внутренний цензор.

Леночка уехала в Москву до отпуска, примерно до середины июля. Будет приезжать на выходные дни, а Алеша среди недели к ней, если не будет задержек на работе. С Танюшей он проводил все свободное время: гулял в саду или возле дома, возился с игрушками, устроившись на ковре в столовой, читал сказки или сочинял их сам, укладывая ее спать. С каждым разом с ней становилось все интересней – она начинала говорить. Алешу весьма занимал процесс зарождения речи у ребенка. Как дочка узнавала, что шкаф называется шкафом, а дверь – дверью? Вчера этих слов она еще не произносила.

Мастерская заработала лучше – там появилось новое оборудование: молот, токарный и фрезерный станки, автогенная сварка. Постоянных рабочих насчитывалось уже десять человек. Все работы с прицепной техникой мастерская могла выполнить самостоятельно, что было особенно важно после основных работ в поле. Потянулась на ремонт покореженная, несовершенная по конструкции техника, восстановление которой, как правило, не требовало запасных частей.

Однажды Леночка привезла с собой Светлану: вот было визга и писка вокруг спокойной Танюши! Светлана возилась с ребенком целыми днями, что доставляло обоим большое удовольствие.

– Светка, тебе надо выходить замуж. Ты детей любишь.

– Успеется, еще такого не нашла.

– А что у тебя с работой?

– Через год будет место на кафедре. Пока предложили коннозаводскую ферму, там интересно, но жить негде, а ферма в двухстах километрах от Москвы. Предложили, идиоты, виварий в Москве, а у меня красный диплом, но какой уважающий себя врач будет готовить животных для смерти? Они же все понимают. Пока работаю в районной ветеринарной поликлинике со стационаром, интересно. Да, Алеша, где райский цветок? Все-таки какая красота! Лена, если бы вы знали, сколько было разговоров об этом цветке, хорош ли он, понравится ли вам, как его не простудить в дороге, да и с деньгами были некоторые сложности, из которых Алеша красиво вышел.

– Да, чуть не забыл. Светик, у меня к тебе есть комсомольско-молодежное поручение.

– Лена, скажите этому повелителю, чтобы он перестал со мной разговаривать как с младенцем – он старше меня всего на четыре года. Я все-таки ветеринарный врач.

– Светлана, ну не обижайся ты на меня по пустякам. Теперь ты до конца своих дней в нашей компании. А если это так, то согласно закону между друзьями, нет ничего более приятного, чем подцепить своего ближнего, но только по-дружески, любя. А чем я перед тобой провинился сейчас?

– Обращаешься со мной, как с маленькой. А я все-таки…