Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г) Страница 46

Однако на пороге стоял Лешик. В руках он держал белого персидского котенка с милым розовым бантиком и открыткой на шее.

Хоть и говорят, что незваный гость хуже татарина, но мое сердце радостно забилось, а на душе разом полегчало. Сомнений быть не могло – Лешик посланник Верочки, и раз он пришел, значит она обо мне все-таки не забыла.

– Здорово, – гаркнул Алексей. – С наступившим тебя, Паша!

– Привет, и тебя также! – воскликнул я. – Ты заходи, не стой на пороге-то.

Массивный Лешик еле протиснулся ко мне в прихожую. Возможно, я несколько преувеличиваю, но нам вдвоем там было явно тесновато. На Верином брате был серый пиджак, под ним теплый свитер, на ногах – мощные ботинки на толстой подошве, темно-синие джинсы. Не слишком тепло, подумал я, значит, за рулем.

– Это тебе от Веры, презент так сказать, – сказал Лешик то, что я от него и ожидал услышать, и бережно передал мне котенка, который выглядел почти игрушечным в его ручищах. Пока я снимал привязанную к котенку поздравительную открытку, верзила добавил: – Ну ладно, я пойду.

– Подожди! Что значит, пойдешь? Хотя бы посиди для приличия, – остановил я его.

Это не было жестом принятой вежливости, я действительно хотел с ним поговорить. Расспросить о Вере, отблагодарить гостеприимством за то, что он принес мне надежду на лучшее, да и вообще, провести немного времени с живым человеком. Мне надоело быть затворником и страдать от давящего одиночества, тоски и грусти.

– Какие мои годы! Сяду еще, – усмехнулся Верин брат, но все же стал разуваться.

Пока он снимал ботинки, я рассмотрел принесенный им подарок. Белоснежный перс с приплюснутым носиком испуганно хлопал глазами, глядя на меня. Он легко помещался в моих ладонях. Хоть он был маленьким и очень пушистым, я все же ухитрился исследовать его на предмет пола. Оказалось, что это пацан. На шее, помимо открытки, у него висела небольшая бирка с надписью: «Луций Фабий Сципион (Луцик)».

В нагрузку к подарку шла малюсенькая открытка. На ней была изображена пихтовая веточка и елочный шар, а внутри я нашел следующие строки:

Век росинки – Он и есть век росинки, не более, И все же, и все же…[13]

Что это? Просто поздравление? Если да, то довольно странное. Я тряхнул головой и перечитал послание еще раз. Наверное, здесь как всегда что-нибудь зашифровано. Какой-нибудь намек на будущее? Трудно сказать, однако чувствуется смутная надежда на Верино возвращение. Уточнить бы у Лешика. Он-то наверняка все знает.

– Проходи в комнату, сейчас чайку поставлю, – проговорил я, глядя на своего гостя. Алексей усмехнулся в ответ и достал еще один «презент».

– А это уже от меня, – весело сказал он. В руке у него была зажата двухлитровая бутыль с белой мутноватой жидкостью. – Первачом не побрезгуешь?

Увидав сомнение на моем лице, он добавил:

– Да ты не волнуйся, это у меня бабка родная самогон варит, так что все чисто.

А почему бы и нет? Общаться под градусом нам явно будет легче.

– Наливай, – улыбнулся я.

Двадцать минут спустя. Лешик развалился на стуле. Я сижу на кровати. Между нами стол, принесенный из кухни, на нем стоят две тарелки с салатом, рюмки, бутыль самогона и трехлитровая банка малосольных огурцов. Салаты я прихватил из дома в Новый год, огурцы были припасены «на всякий пожарный». Все естественные биохимические реакции, вызванные самогоном, уже протекают в наших организмах, но пока это слабо ощущается.

Пять минут назад прозвучал тост.

– Так что, Пашка, учись, одним словом. Давай – за силу воли!

Усевшись за стол, мы разговорились, что называется, за жизнь. Я все лелеял надежду на то, чтобы выведать у Лешика планы Верочки, но он как-то сразу направил беседу в другое русло, и мне оставалось только поддержать его. Он рассказал мне о своих ученических мытарствах. Оказывается, он старше меня всего на каких-то пять лет, хотя я и ощущал себя рядом с ним мальчишкой. Школу Верин брат закончил в девяносто четвертом, поступил на юрфак в университет, а через год понял, что юриспруденция не для него, и без сожаления бросил. Поступив на платное отделение международных отношений, он некоторое время пытался найти себя в новой области знаний. Но жизнь внесла свои коррективы – вскоре Алексей распрощался и с этим начинанием. «Ты молодец, второй год держишься», сказал он обо мне. «Смотри не останавливайся! Учиться легко, важно знать, чего ты хочешь, и не забивать на учебу. Так что, Пашка, учись, одним словом. Давай…»

– За понимание! – тост десять минут спустя. Опрокинули по полной рюмке. По животу растеклось ощущение жидкого огня.

С восьмого класса Алексей занимался различными единоборствами. «Начинал я, Пашка, с простых, но жестоких – карате киокёсенкай, дзюдо боевое. Но это так, баловство, серьезно говорю, больше себя калечишь. Позже занялся рукопашкой, а затем с головой ушел в джиу-джитсу». Школой для него были именно тренировки, а не скучные уроки за партой. На поступлении в ВУЗ настоял его отец. «Поэтому ничего и не вышло! Не мое это было, не мое!». В спортзал в отличие от университета он наведывался каждый день и даже на выходных.

Когда Лешика выперли с международных отношений, им всерьез заинтересовались в Военкомате. «Весной девяносто шестого мне пришла повестка. Я чуть с ума не сошел». Парень, тогда уже плечистый и высокий, в свободное время помогал инструктору вести тренировки. Неоднократный призер контактных боев был прямым кандидатом на отправку в Чечню. «Ты бы знал, как родители переполошились! А что толку?» Тренер подсуетился, и появилась реальная возможность служить в президентских войсках. Но по-настоящему помогли друзья. За два месяца они собрали необходимую сумму в полторы тысячи долларов и купили ему белый билет. Спустя год Алексей, проработав вышибалой в «Kook», вернул долг. «Работа без особого умственного напряжения, но мне нравится. По крайней мере, я занимаюсь тем, что действительно умею и люблю». Еще два года общения с клубными товарищами и он купил себе машину, а затем двухкомнатную квартиру.

Не знаю, потянуло ли Лешика на откровенность нежелание говорить о Вере или что-то еще, но слушать его было интересно. Треская огурцы и попивая самогон, я глядел на него – уверенного, взрослого и обеспеченного мужика, которому была бы рада любая женщина – и думал, как сильно проигрываю на его фоне. В моей тесной небогатой квартире, в моей пресной жизни таким, как он, не было и не могло быть места. Однако в веселом настроении, да еще под самогоном, эти мысли не очень-то трогали меня. Все-таки насколько лучше напиваться за компанию!

– Ну что? Готов? – спросил в очередной раз Лешик. – Поехали!

Двадцать минут спустя в голове крутится одна назойливая мысль. В жизнеописании Лешика не было ни слова о Вере! Даже если он и не хочет о ней говорить, то все равно как-то странно. Ведь они брат и сестра.

«Да она ж дородная…тьфу! Двоюродная сестра мне, Вера, – пояснил Лешик, тряхнув головой, – кроме того, ты же знаешь, как она не любит о себе рассказывать». Я-то знаю, но все-таки… Лешик бормочет что-то невнятное (тост?), опять встряхивает головой, словно спохватившись, и наполняет рюмки самогоном. Залпом выпиваем их содержимое. Це-два-аш-пять-о-аш вливается в организм, и по телу растекается сладкая нега. Процессы в коре головного мозга затормаживаются, и чувства притупляются. На меня нападает зевота и усталость, но в то же время просыпается небывалая любовь ко всему миру, которая, впрочем, довольно быстро сменяется флегматичным отупением. Тяжело вздыхая, я достаю сигареты, предлагаю Лешику. Курим. На кухне жалобно мяукает мой подарок. Продолжаем курить.

Двенадцать минут первого. Забулькал звук в телевизоре. Силясь, пытаюсь вспомнить, когда и зачем мы его включили. Кажется, Лешик выходил в прихожую кому-то позвонить, а я пытался навести порядок на столе. Нужно было убрать опустошенные тарелки с салатами, но закружилась голова, и я уселся прямо на пол. Добравшись до телевизора, я включил его и уперся лбом в сундук, на котором тот восседал. Провал.

Сейчас я сидел на кровати и смотрел в сторону источника булькающего звука, но видел лишь стены. Или потолок? Лешик вещал где-то неподалеку.

«Подожди». Встаю. Качаясь, делаю шаг и врезаюсь коленом в ножку стола. Вроде, не много выпили, а меня как будто обезболивающим обкололи. Ничего не чувствую.

Замутненный взгляд немного проясняется. Лешик с дымящейся сигаретой в зубах, облокотившись на стол, испытующе смотрит в мою сторону.

«Н-ну?» – спрашиваю я. В голове, вроде, ясно, только заплетается язык. Руки и ноги совершенно меня не слушаются. Я стою, покачиваясь, рядом с кроватью и столом. Ну и куда ты собрался? Сажусь.

Еще полчаса спустя. Алексей произнес тост. За храбрость.

Я честно признался, что экстремальные виды спорта не для меня. Лешик путем обрывочных фраз и возгласов поделился со мной своими первыми переживаниями о соревнованиях, историями травм и поражений. Жаль, что мне никогда не придется драться. То есть, получать по морде, скорее всего, придется, но чтобы так, как он – это вряд ли. Не такой я человек, наверное.