Рейчел Джойс - Операция «Перфект» Страница 47

А Дайана просто не знала, как угодить дорогой гостье, – она предлагала ей различные напитки, выслушивала ее бесконечные истории, без конца носила из кухни тарелки с заранее приготовленными и удивительно вкусными канапе, а после ухода Беверли тщательно пылесосила и проветривала комнаты, взбивала подушки на диване, вытряхивала пепельницы, полные окурков, и выбрасывала бутылки из-под «Адвоката», который теперь начала регулярно покупать. В последнее время она постоянно была так занята, что у нее не хватало времени, чтобы вспомнить о необходимости сменить колпак на колесе «Ягуара». Складывалось ощущение, что каждый раз, как к ней приходит Беверли, она старается как можно скорее уничтожить все свидетельства ее визита и напрочь забывает о других, куда более важных вещах. Впрочем, Байрон находил, что подобные хлопоты его матери только на пользу.

Когда по утрам, как всегда, звонил отец, Дайана уверяла его, что никто к ним, разумеется, в гости не приходил, и она, конечно же, слушает его очень внимательно. И во время обычного вечернего разговора с ним по телефону она говорила, что день прошел нормально. В общем, каникулы начались очень хорошо.

Поскольку в школу Джеймс и Байрон теперь не ходили, им приходилось писать друг другу письма и без конца болтать по телефону. Дайана относилась к этому спокойно и никаких вопросов не задавала. Она прекрасно знала, что они дружат. Кроме того, она знала, что Байрон любит писать письма. Теперь он каждое утро сидел на крыльце и с нетерпением ждал почтальона. Получив письмо от Джеймса, он тут же бросался к себе и несколько раз перечитывал письмо, а потом прятал его в ту же коробку из-под печенья «Джейкобз», где хранились письма от королевы и Роя Касла. В остальное время Байрон был занят тем, что заполнял страницу за страницей в тетради, посвященной операции «Перфект». Один раз он написал, что женщины принимались весело смеяться целых тридцать два раза, а потом его мать еще и сигареты из сумочки вытащила. «Мама воспользовалась спичками! – зачитывал он позднее по телефону Джеймсу. – Но ведь папа не любит, когда женщины курят». (КОГДА ТЫ НАКОНЕЦ СОБЕРЕШЬСЯ НАМЕКНУТЬ НАСЧЕТ ЗАЖИГАЛКИ? – прошипел в трубку Джеймс.) В следующий раз Байрон заметил, что мать подала к чаю дорогое печенье «Парти Рингз», и «Беверли сама все съела, никому ни одного печеньица не оставила. Фрукты она не ест. Чай она не пьет. Зато вчера выпила весь наш «Санквик», и у нас с Люси ничего не осталось к завтраку». И снова Джеймс повторил: «Ты до сих пор не поднял вопрос о пропавшей зажигалке!»

Байрону было ясно, что его мать очень нравится Беверли. Беверли все время что-то рассказывала, расспрашивала о матерях других детей, которые учатся в «Уинстон Хаус». Кстати сказать, Беверли была о них весьма нелицеприятного мнения, проявив в этом вопросе изрядную проницательность, хотя, надо отметить, ее первая встреча с ними в чайной комнате была не из легких. Дайана что-то терпеливо объясняла насчет правых политических взглядов Андреа или «очень непростого» брака Диэдри, и Беверли внимательно ее слушала, но смотрела на нее с такой улыбкой, словно Дайана ведет себя, как героиня какого-то фильма или книги. А когда Дайана по привычке начинала накручивать на палец прядь волос, Беверли тоже хваталась за свои густые черные патлы. Как-то раз она рассказала Дайане, что ненавидела школу, где училась весьма посредственно, и в итоге завалила все экзамены. Однажды отец Беверли, придя домой, застал ее с мальчиком и выбросил этого мальчика прямо в окно. А когда ей исполнилось шестнадцать, она убежала из дома, понадеявшись, что сумеет устроиться на работу в один бар, но у нее ничего не вышло. Еще Беверли очень часто говорила о мужчинах и о том, что «мужчины всегда стараются тебя унизить» или попросту подводят.

– Но Уолт, по-моему, очень милый, – сказала Дайана.

– Ох уж этот Уолт! – сказала Беверли, с сомнением округляя глаза. – И потом, куда мне до тебя, Дайана. Ты такая красавица!

Мать Байрона тут же принялась ее хвалить и осыпать комплиментами. Она уверяла, что у Беверли очень красивые и густые черные волосы, высокие скулы, выразительное лицо, но Беверли только смеялась, словно говоря: обе они прекрасно понимают, что все это неправда.

– Я должна смириться с тем, что выше головы мне не прыгнуть, и должна довольствоваться тем, что есть, – говорила она. – Впрочем, когда-нибудь, возможно… Ты еще увидишь, Ди, когда-нибудь я пробьюсь и сумею далеко пойти!

Больше всего в такие минуты Байрону хотелось, чтобы Беверли перестала сокращать имя его матери – это «Ди» словно пополам ее разрезало!

Если Дайана и Беверли не загорали на террасе и не сидели в гостиной, занятые бесконечными разговорами, они поднимались наверх, в спальню Дайаны, и Байрону было весьма трудно найти хоть какой-то предлог, чтобы и туда за ними последовать. Иногда ему всерьез казалось, что Беверли нарочно предлагает его матери подняться наверх, потому что попросту хочет от него избавиться. В таких случаях он был вынужден сидеть под дверью или притворяться, что ему понадобилось что-то сказать матери. Беверли обычно садилась перед зеркалом за туалетный столик, а Дайана принималась завивать ей волосы или делать маникюр. Однажды она решительно удалила с глаз Беверли всю черную обводку и нанесла на веки золотисто-зеленые тени, так что в итоге Беверли стала выглядеть как настоящая королева.

– Да ты прямо профессионал! – восхитилась Беверли, не сводя глаз со своего отражения. Дайана спокойно вытерла кисти и сказала, что уже давно хотела попробовать эти цвета, и прибавила, что ярко-красный совсем Беверли не к лицу, это не ее цвет. А потом спросила, как ей помада нежно-розового оттенка. И тут Беверли сказала: «Я, наверное, выглядела тогда просто ужасно, да? В тот день, когда нечаянно попала на ваш утренник в универмаге? Ничего удивительного, что эти женщины надо мной насмехались».

Дайана покачала головой и сказала, что никто и не думал над ней насмехаться. Но Беверли так остро на нее глянула, словно нож в масло воткнула, и заявила:

– Нет, они надо мной насмехались, Дайана! Я для них грязь, дешевка. Разве можно забыть, когда тебя ниже плинтуса опускают?

К середине недели стало ясно, что Беверли очень не нравится сестре Байрона, Люси. Похоже, что и Беверли испытывала к девочке аналогичные чувства. Она все время твердила Байрону и Люси, как им повезло, что они растут в таком большом и чудесном доме, как они должны это ценить. Джини, говорила она, все на свете бы отдала, чтобы жить в таком доме. Люси на ее слова практически никак не реагировала, она молча стояла рядом с матерью и хмурилась.

– Ты должна следить за собой, – заметив это, предупредила ее Беверли. – Ветер переменится, а твое лицо навсегда таким надутым останется. – Иногда Байрон забывал, что Беверли – сама мать, что у нее тоже есть дочь. (И как-то раз Байрон услышал, как Люси спрашивает у Дайаны во время купанья: «Мое лицо ведь не останется таким надутым, правда?» И та ответила: «Ну что ты, детка, Беверли просто пошутила».)

А однажды Байрон подслушал, как Беверли упрекает Дайану в излишней доброте и мягкости. Она говорила, что зря Дайана позволяет детям бегать вокруг нее кругами, что ее, Беверли, очень удивляет полное отсутствие в доме прислуги или помощников. Например, садовника или повара. В общем, кого-то в этом роде. И тут в воздухе буквально молнии засверкали, поскольку Беверли сказала:

– Или, скажем, шофера. Ведь несчастные случаи, знаешь ли, происходят именно потому, что некоторые люди слишком много на себя берут и слишком многое делают сами.

Однажды, сидя в гостиной, женщины завели разговор о работе.

– Мне всегда хотелось служить в компании «Эйвон», – сказала Беверли, – и носить такой красный чемоданчик с разными кисточками, тюбиками и флакончиками. И носить, как все сотрудницы фирмы, эту миленькую красную униформу. К сожалению, все упирается в мои руки. Это из-за них я никогда не смогу там работать.

– У тебя очень хорошенькие ручки, Беверли, – сказала Дайана. Честно говоря, Байрону так вовсе не казалось, но подобная похвала была совершенно в духе его матери. Она всегда видела в людях только хорошее. Даже если ничего хорошего в них не было.

– Совершенно неважно, как они выглядят! – несколько нетерпеливо сказала Беверли. – Дело в том, что у меня артрит. Я иной раз даже пальцами пошевелить не могу, такая боль. А иногда пальцы так скрючит, что они вообще не разгибаются. Смотри! – Она вытянула перед собой руки с растопыренными пальцами, и Байрон тоже невольно на них взглянул. Ее пальцы были похожи на жуткие загнутые когти, и теперь он вполне мог понять, почему она не хочет, чтобы другие это видели. – Вот ты, Дайана, запросто могла бы стать сотрудницей фирмы «Эйвон». И красный костюмчик тебе очень даже пошел бы. Ты и менеджером смогла бы стать, если б захотела. Из тебя, кстати, получился бы идеальный менеджер!