Майкл Чабон - Вундеркинды Страница 47

— Да, что правда, то правда. — На мгновение взгляд Деборы затуманился. Ее последний муж, наполовину кореец, по имени Элвин Блюментоп, за которым она была замужем в течение целого года, дантист по профессии и игрок по призванию, наделал долгов, был жестоко избит кредиторами, а два дня спустя его арестовали по обвинению в неуплате налогов, судили и отправили в федеральную тюрьму Мэрион. Тот факт, что Дебора влюбилась в него и вышла замуж, почти наверняка гарантировал дантисту столь печальный финал. — Спасибо, Док, большое спасибо, что напомнил.

Она уронила на землю недокуренную сигарету, просто разжала пальцы и отпустила, словно устала ее держать. Внешне Дебора выглядела гораздо более жестким и уверенным в себе человеком, чем Эмили, и я постоянно забывал, — вернее, меня все время сбивал с толку этот нарочито беззаботный тон и немного чокнутый вид моей золовки, — что на самом деле ее очень легко обидеть. Я наступил на окурок и растер его подошвой.

— Ах, какой джентльмен, — фыркнула Дебора. — Итак, она не пустила тебя в ванную.

— Да, и не захотела со мной разговаривать.

— Она что же, вообще ничего тебе не сказала?

— Ничего. Правда, я постоял под дверью всего минут двадцать.

— А потом пошел сюда, чтобы пописать?

— Ага. — Я направился к ближайшему дереву, у которого, как мне показалось, был достаточно больной вид. — Не возражаешь?

— А ты покажешь мне свою сосиску?

— А то. — Я спрятался за стволом дерева и расстегнул брюки. — У тебя есть карандаш?

— Нет. Зачем тебе карандаш?

— Хочу пририсовать моей сосиске симпатичные глазки и ротик — специально для тебя.

— Разве у червяков бывают симпатичные лица?

— Ну вот, теперь ты меня обижаешь.

— Док, — Дебора кашлянула, — сколько раз ты был женат?

— Три.

— Я тоже три раза выходила замуж.

— Угу. Счет равный.

— Могу поклясться, двух предыдущих ты тоже обманывал.

— Ну, вроде того.

— И после этого ты будешь говорить, что я плохо разбираюсь в людях?!

— Ха! — Покончив со своими делами, я застегнул брюки и вышел на дорогу. — Итак, Дебби, ты ушла из дома, чтобы прогуляться со своей беличьей обезьяной, а чем еще ты тут занималась? Изображала бегство из Египта?

— Так просто, бродила… ну, заодно проверяла, нет ли чего интересного под засохшим коровьим дерьмом.

— Искала грибы? — Она кивнула. — Нашла что-нибудь? — Снова кивок. — И? Ты их съела?! — Она взглянула на меня исподлобья, в лучах заходящего солнца казалось, что ее глаза с расширенными зрачками светятся безумным блеском, лицо оставалось неподвижным и бесстрастным. — О, господи, Дебби, ты с ума сошла!

Она ущипнула меня за локоть и расплылась в улыбке:

— Что, испугался? Признавайся, здорово я тебя напугала? — Она запустила руку в карман и вытащила горсть серых сморщенных грибов. — Собрала на всякий случай, вдруг наш праздник затянется и станет совсем невмоготу. — Она ссыпала грибы обратно в карман и, пошарив в другом кармане, достала пачку сигарет. Дебора курила отвратительные корейские сигареты без фильтра под названием «Чен мей чонг», которые стоили ей в два раза дороже, чем пачка любых приличных американских сигарет; едкий дым напоминал запах паленой шерсти африканского бородавочника.

— Как только я увидела Эмили, — Дебора закурила и уставилась на пламя спички своими дико косящими глазами, — мне сразу стало ясно, что она приехала с какими-то очень важными новостями. Ну, ты знаешь, когда Эмили взволнована, у нее все лицо собирается в комок и под носом появляются такие мелкие морщинки.

— Угу.

— Я даже подумала, уж не собирается ли она сказать, что беременна.

— Забавно. — Я кашлянул — почему-то у меня вдруг ни с того ни сего пропал голос.

— Что забавно?

— Ничего.

— Нет уж, продолжай, раз начал.

Я не особенно доверял Деборе, и у меня не было никаких оснований считать, что она относится ко мне с большим доверием. Оставаясь наедине, мы оба чувствовали себя скованно и, чтобы скрыть неловкость, постоянно обменивались колкостями и называли друг друга разными забавными прозвищами; разговаривая, мы обычно переминались с ноги на ногу и курили, внимательно наблюдая за кольцами дыма, выплывающими изо рта собеседника. Отчасти это была напряженность, возникающая при общении людей, которые относятся друг к другу с некоторой долей подозрительности, но главным образом причина заключалась в том, что каждый из нас знал самые интимные секреты другого и мы оба понимали, что знаем их, хотя никогда не делились своими тайнами. Другими словами, я был мужем ее сестры, а она — моей золовкой.

— Женщина, о которой идет речь, — начал я после небольшой паузы, — та женщина, о которой ты ничего не говорила Эмили…

Дебора вытянула губы трубочкой и выдохнула длинную сероватую струйку дыма, направив ее в сторону Питсбурга.

— Ректор, — уточнила она.

— Она беременна.

— Ни фига себе. Эмили знает?

— Нет пока. Я сам только вчера узнал. Собственно, поэтому я и приехал.

— Хм. Ты собираешься объявить об этом за праздничным столом?

— Отличная мысль.

Дебора покачала головой, бросила на меня косой взгляд и снова отвернулась. Глядя поверх моего плеча, она ухмыльнулась и сняла с губы прилипшую табачную крошку.

— Если не ошибаюсь, ректор… твоя подруга, она замужем?

Я кивнул:

— За деканом нашего факультета. Он считается моим начальником.

— И она собирается оставить ребенка?

— Не думаю. Нет. Надеюсь, что нет.

— Тогда не говори Эмили.

— Но я должен.

— Никому ты ничего не должен. Во всяком случае, не сегодня. Черт возьми. Док, зачем спешить? Просто подожди немного. Посмотри, как станут развиваться события. Да и вообще, зачем беспокоить Эмили, если все равно никакого ребенка не будет? Ты же понимаешь, как сильно она расстроится.

Я был удивлен. Хотя я знал, что сестры довольно близки, мне редко приходилось видеть, чтобы она проявляла столь явную заботу об Эмили. Дебора, которая попала в семью Воршоу последней, с самого начала повела себя так, как будто она имела дело с незнакомцами, пускай добрыми и ласковыми, но все же недостойными ее внимания, словно они были кучкой неотесанных рыбаков, которые спасли благородную даму — единственную жертву, оставшуюся в живых после крушения королевской яхты. Она мягко коснулась моего плеча, и я подумал, что, возможно, в словах Деборы есть доля здравого смысла. И правда, зачем еще больше расстраивать Эмили, разве она мало страдала, узнав о моих похождениях? Но, вспомнив, что доводы, позволяющие избежать неприятных сцен, всегда казались мне крайне разумными, я решительно тряхнул головой:

— Нет, я должен все рассказать Эмили. Я обещал.

— Кому обещал?

— …Э-э… себе.

«Тоже мне, клятвопреступник, — читалось в ее взгляде. — Одним невыполненным обещанием больше, одним меньше, какая разница?»

— Ты собираешься остаться ночевать?

— Не знаю. Скорее всего, нет. Посмотрим, как пойдут дела.

— Тогда разреши мне поговорить с Эмили.

— Нет! — Я уже пожалел, что вообще завел с ней этот разговор. Дебору, как и любую старшую сестру, несмотря на всю ее заботу об Эмили, распирало вполне понятное желание увидеть, как у младшей сестрички отвиснет челюсть, а глаза наполнятся ужасом. — Боже мой, Дебби, ты должна поклясться, что никому не скажешь. Пожалуйста! Я еще и сам ничего не решил.

— Так вот чего ты ждешь, — сказал Дебора, глядя на меня как на безнадежного тупицу, — когда твое решение само созреет?

— Да иди ты к черту, — махнул я рукой. — Не переживай, я все решу и со всеми поговорю, только не надо на меня давить. Дебби, ты обещаешь, что будешь молчать?

— Клянусь. — Мягкий корейский акцент Деборы придал фразе особую искренность.

— Отлично. — Я кивнул спокойно и твердо, делая вид, что верю ее клятве.

— О господи, Док, и как ты ухитряешься вечно вляпаться в какое-нибудь дерьмо?

Я сказал, что не знаю, и, повернувшись, тоскливо посмотрел на дом.

— Ладно, пожалуй, пора идти выручать Джеймса, пока Фил не растерзал его в своем подвале. Ты идешь?

Она замешкалась на секунду, словно собиралась еще что-то добавить, но потом просто кивнула и пошла вслед за мной. Мы некоторое время молча шагали по дороге, прислушиваясь к хрусту гравия под нашими ногами.

— Кто он? — спросила Дебора. — Этот твой Джеймс.

— Мой студент.

— Хорошенький.

— Дебби, пожалуйста, оставь его в покое.

— Он сказал, что ему нравится мое платье.

— Неужели так и сказал? — Я окинул Дебору критическим взглядом. — Просто он очень вежливый мальчик.

— Вежливый?.. Ах ты… сволочь, — выпалила Дебора, на этот раз ругательство звучало вполне серьезно. Я понял, что снова обидел ее. Дебора резко остановилась и, опустив голову, окинула взглядом свое малиновое одеяние. — Ужасное платье, да?