Стив Берри - Проклятие Янтарной комнаты Страница 47

Архитектура здания была в римско-католическом стиле: светлый кирпич, строгий фасад, украшенный башнями-близнецами. Доминировали ясные пространственные пропорции. Темные аркады вырисовывались причудливым узором. Красиво украшенный алтарь простирался от дальней стороны. Верхний алтарь, жертвенник и хоры были пусты. Несколько свечей мерцало на боковом алтаре. Их отблески напоминали звездочки на позолоченном орнаменте высоко над головой.

Она прошла вперед и остановилась у подножия позолоченной кафедры. Изваяния четырех евангелистов окружали ее. Она взглянула на ступеньки, ведущие вверх. Изваяния выстроились по обеим сторонам лестницы. Аллегории христианских ценностей. Вера, Надежда, Милосердие, Благоразумие, Сила Духа, Умеренность, Справедливость. Она сразу узнала скульптора. Рименшнайдер.[25]Шестнадцатый век. Кафедра наверху была пуста. Но она могла представить себе епископа, обращающегося к собранию верующих, превозносящего добродетели Господа и пользу верования.

Она подкралась к дальнему концу нефа, ее глаза и уши были настороже. Тишина лишала присутствия духа. Ее правая рука была засунута в карман куртки, пальцы сжимали автоматический «сойер» 32-го калибра, подарок Лоринга из его частной коллекции, сделанный три года назад. Она чуть было не взяла с собой новый CZ-75B, который Лоринг дал ей. Это она предложила ему подарить Кристиану точно такой же. Лоринг оценил юмор. Очень жаль, что у Кнолля уже никогда не будет шанса использовать его.

Уголком глаза он уловила внезапное движение. Ее пальцы сжались на пистолете и спусковом крючке. Высокий худой человек прошел сквозь занавес и подошел к ней.

— Маргарита? — мягко спросил он.

— Герр Грумер?

Человек кивнул и подошел ближе. От него пахло горьким пивом и колбасой.

— Это опасно, — сказал он.

— Никто не знает о нас, герр доктор. Вы просто пришли в церковь побеседовать с Господом.

— Мы должны продолжать в том же духе.

Его паранойя не заботила ее.

— Что вы узнали?

Грумер залез под свою куртку и достал пять фотографий. Она изучила их при тусклом свете. Три грузовика. Пять тел. Буквы на песке.

— Машины пусты. Есть другой вход в пещеру, замурованный щебнем. Тела определенно послевоенные. Об этом говорят их одежда и снаряжение.

Она протянула фотографию и показала на буквы на песке:

— Как вы поступили с этим?

— Собственноручно стер их.

— Зачем было их фотографировать?

— Чтобы вы мне поверили.

— И чтобы вы могли поднять цену?

Грумер улыбнулся. Ей не понравилась жадность, написанная на его лице.

— Что-нибудь еще?

— На площадке появились два американца.

Сюзанна выслушала рассказ Грумера о Рейчел и Поле Катлере.

— Женщина — это та, что была связана со взрывом на руднике около Вартберга. Они заставили Маккоя задуматься о Янтарной комнате.

То, что Рейчел Катлер выжила, было интересно.

— Она сказала что-либо о других выживших во время того взрыва?

— Только то, что был еще один. Некий Кристиан Кнолль. Он покинул Вартберг после взрыва и прихватил вещи фрау Катлер.

Сигнал опасности в ее голове ожил. Кнолль жив. Ситуация, которая еще минуту назад была полностью под контролем, стала теперь пугающей. Но ей надо было завершить свою миссию.

— Маккой все еще слушает вас?

— Когда хочет. Он расстроен из-за того, что грузовики оказались пусты. Боится, что инвесторы раскопок подадут в суд на него. Он заручился юридической помощью герра Катлера.

— Они чужие люди.

— Но я уверен, что он доверяет им больше, чем мне. У Катлеров также есть письма, которыми обменивались отец фрау Катлер и человек по имени Семен Макаров. Они касаются Янтарной комнаты.

Старые новости. Те же письма, которые она читала в офисе Пола Катлера. Но ей надо было показать заинтересованность.

— Вы видели эти письма?

— Видел.

— У кого они сейчас?

— У фрау и герра Катлер.

Оборвавшаяся нить, которая требовала внимания.

— Если вы сможете достать эти письма, это значительно повысит вашу цену.

— Я так и думал.

— Какова ваша цена, герр Грумер?

— Пять миллионов евро.

— Чем же вы их заслужили?

Грумер показал на фотографии:

— Я уверен, это говорит о моей лояльности. Это очевидное свидетельство происходивших послевоенных грабежей. Разве не это ищет ваш наниматель?

Она не ответила на вопрос, просто сказав:

— Он узнает вашу цену.

— Эрнст Лоринг?

— Я не говорила, на кого работаю, и это не должно иметь значения. Насколько я понимаю ситуацию, никто не упоминал личность моего работодателя.

— Но имя герра Лоринга упоминалось и Катлерами, и отцом фрау Катлер.

Этот человек стремительно становился еще одной оборванной нитью, которой требовалось остерегаться. Как Катлеры. Сколько еще их будет?

— Нет необходимости говорить, — сказала Сюзанна, — что буквы очень важны, как и то, чем занимается Маккой. Как и время. Я хочу, чтобы это было решено быстро, и я готова заплатить за скорость.

Грумер склонил голову.

— Получить письма завтра — будет достаточно быстро? Катлеры сняли номер в «Гарни».

— Я бы хотела попасть туда.

— Скажите мне, где вы остановились, и я позвоню вам, когда путь будет свободен.

— В «Геблере».

— Я знаю, где это. Я позвоню вам в восемь утра.

Занавес на дальнем конце раздвинулся. Настоятель в рясе молча пошел по центральному проходу. Она взглянула на свои часы. Почти одиннадцать вечера.

— Давайте выйдем отсюда. Наверное, он пришел, чтобы запереть здание.

Кнолль вернулся в тень. Данцер и какой-то мужчина вышли из церкви Святого Герарда через бронзовые двери с барельефом и встали у главного входа меньше чем в двадцати метрах. Мощеная улица перед ними была темна и пустынна.

— Ответ будет завтра, — сказала Данцер. — Встретимся здесь.

— Думаю, это невозможно. — Мужчина показал на табличку, прикрепленную к камню рядом с главным входом: — По вторникам службы проводятся здесь в девять.

Данцер взглянула на объявление:

— Совершенно верно, герр Грумер.

Человек показал рукой на соседний храм — аббатство сверкало золотым и белым в свете прожекторов на фоне ясной ночи.

— Та церковь открыта до полуночи. Очень мало кто приходит туда так поздно. Как насчет десяти тридцати?

— Прекрасно.

— И предоплата пришлась бы кстати, чтобы продемонстрировать лояльность вашего работодателя. Скажем, миллион евро?

Кнолль не знал этого человека, но этот идиот поступал очень глупо, пытаясь давить на Данцер. Он очень уважал ее способности, и этому Грумеру тоже следовало бы. Это был, очевидно, любитель, которого она использовала, чтобы узнать, чем занимается Маккой.

Или было что-то большее?

Миллион евро? Всего лишь предоплата?

Человек, называвшийся Грумером, спустился по каменным ступенькам на улицу и повернул на восток. Данцер последовала на запад. Он знал, где она остановилась, именно так он нашел церковь, следуя за ней от «Геблера». Конечно, ее присутствие все усложняло, но сейчас кто действительно интересовал его, так это Грумер.

Он подождал, пока Данцер исчезла за углом, затем направился вслед за ним. Он немного отстал. За этим человеком легко было дойти до «Гарни» незамеченным.

Теперь он кое-что знал.

И, что было приятно, он знал, где Сюзанна Данцер будет в десять тридцать завтра вечером.

Рейчел выключила свет в ванной и направилась к кровати. Пол сидел, опираясь на подушку, читая «Интернэшнл гералд трибьюн», которую он купил в той же сувенирной лавке, где они нашли немецко-английский словарь.

Рейчел размышляла, глядя на бывшего мужа. В качестве судьи она развод за разводом наблюдала за людьми, которые радовались, смешивая друг друга с грязью… Каждая мельчайшая деталь их жизни, незначительная год назад, внезапно становилась жизненно необходимой для самоутверждения их душевной жестокости или компенсации застарелой обиды. Они использовали любую интимную подробность для доказательства, что брак был безвозвратно разрушен, как того требовал закон. Действительно ли они получали от этого удовольствие? Как это могло быть? К счастью, с ними этого не произошло. Она и Пол разобрались в своих разногласиях в мрачный полдень в четверг, спокойно сидя за обеденным столом. За тем же, за которым в прошлый вторник Пол рассказал ей о ее отце и Янтарной комнате. Она была груба с ним на прошлой неделе. Не было необходимости говорить ему, что он бесхребетный. Почему она так себя вела? Это было так не похоже на ее манеру держаться в суде, когда она тщательно взвешивала каждое свое слово и действие.

— Голова еще болит? — спросил Пол.

Она села на кровать, матрас был жесткий, одеяло мягкое и теплое.