Масахико Симада - Хозяин кометы Страница 48

А еще Маэстро говорил: «Чистая музыка – это яд, она существует вечно, развращает и сводит людей с ума». Если это так, то он, Куродо, сделает музыку своим оружием и войдет в эту опасную комнату, ничего другого ему не остается. Как только он сядет за рояль – она у него в руках. Ему останется только, не задумываясь о смысле и цели, отдаться переполняющим его эмоциям. Его не беспокоило возможное наказание, а волновало блаженство, которое он мог бы получить. Тот, кто играет чистую музыку, вырабатывает в себе яд, и, значит, этим ядом он сможет искупить вину за нарушенное табу.

До сих пор в разговоре она ни разу не упоминала о генерале. Но когда Куродо, дурачась, нацепил темные очки «Рэй-Бэн», когда заговорил о гостинице «Империал», когда спросил, не собирается ли она замуж, всякий раз тень генерала маячила за занавеской. Куродо теперь показалось, что медовый месяц старшей сестры и младшего брата был игрой с жесткими правилами, скрывавшимися за внешней невинностью отношений. Нарушив эти правила, он тут же будет изгнан из рая. Но с тех пор, как Куродо стал ходить в этот дом, он готов был отказаться от положения выдуманного младшего брата. Потому что в нем бурлили желания молодого тела. В доме улыбок табу, одетое в военную форму, молча наблюдало за тем, как Куродо подавляет свою страсть. Подлинный облик тени, не дающей ему покоя, был разгадан, и, значит, пришла пора бороться. Он надеялся, что в этой битве ему будет сопутствовать удача. А вдруг она полюбит его как мужчину, а не как выдуманного младшего брата?

Но непомерно разраставшиеся ночью фантазии наутро скукоживались, и он становился нерешительным мальчишкой.

В округе то здесь, то там раздавались хриплые крики: «Не посылайте учеников на фронт!», «Мальчики, не беритесь за ружья!». Чем дольше шла война на противоположном берегу, тем дольше отсутствовал генерал и тем больше Таэко хотелось музыки Куродо и его самого. Так думал Куродо. Для жителей округи его существование не значило ничего, или, точнее говоря, для них было бы лучше, если бы его не было вовсе. Наверное, когда они жили в лагере в Каруидзаве, японцы точно так же относились к его отцу, матери и к нему самому. Если бы страдающий от непосильной любви юноша растворился в дымчатом свете октябрьского дня, никого бы это не опечалило.

Совсем было отчаявшись, Куродо внезапно осознал, что повторяет путь отца. Мужчина по имени Джей Би существовал в отдалении и от Японии и от Америки, и есть он или нет – кому до этого дело? Чтобы сын не видел печальную старость отца, Джей Би жил хотя и на тех же развалинах, но отдельно от Куродо.

Может быть, Таэко испытывала сострадание к молодым американским солдатам, сражающимся на другом берегу? Если так, то, чтобы привлечь ее внимание, нужно совершить героический поступок. Не с оружием в руках, но как-то по-другому Кто он такой – обычный мальчуган, который с помощью музыки и благодаря приветливому к себе отношению пытается вклиниться между нею и генералом? Если во время медового месяца самой красивой японской актрисы и Главнокомандующего, в руках которого судьбы Азии, и отражалось некое подобие идеальных отношений между Японией и Америкой, он, Куродо, – всего лишь увивающаяся за ними муха или ничтожная пылинка. Какой может быть героический поступок у мухи, какое у пылинки сопротивление?! Чтобы обставить генерала – если вообще возможна какая-то стратегия, – надо добиться ее ласки, быть капризным и непослушным. Что еще тут придумаешь?

Битва еще не началась, а Куродо уже стало стыдно.

Генералу исполнилось семьдесят лет. Когда ему было сорок пять, Таэко – всего пять лет, а до рождения Куродо еще оставалось больше восьми лет. В то время генерал содержал любовницу в Маниле. Через два года, в сорок семь, он развелся со своей первой женой, а в пятьдесят четыре женился во второй раз. Официальных жен у него было две, а скольких он называл своими любовницами? Какой по счету была Таэко? Учитывая его возраст, она наверняка станет последней. Куродо хотелось узнать, насколько она искренна в своих чувствах с мужчиной, который старше ее отца. Но он понимал, что свихнется от ревности, если узнает. Впрочем, незнание изводило его еще больше. На кроватях и диванах гостиницы «Империал», наверное, строилось будущее Японии в миниатюре. Таэко сознавала свою ответственность, свой долг перед следующими поколениями японцев и старалась исполнить его. И хотя Куродо понимал, в чем тут суть, его чувства отказывались воспринимать реальность.

10.3

Увидев Куродо, Аса спросила:

– Ты, часом, не заболел?

Он, силясь улыбнуться, ответил:

– Со мной все в порядке, – а она пошутила:

– Когда ты устаешь – выглядишь совсем взрослым.

Куродо сел за рояль, сыграл американский гимн, добавив в него диссонансов, посмотрел на Асу и спросил как бы невзначай:

– Генерал последнее время часто в разъездах, правда?

Аса вздернула правую бровь, но ответила ему таким тоном, будто это вовсе ее не касалось:

– Война отнимает у него много времени. Вот пройдет безбожный месяц,[55] и он, наверное, вернется. Боги оккупированной Японии покинули Идзумо,[56] временно перебравшись на Корейский полуостров. Пока боги отсутствовали, Куродо любил ее как старшую сестру, единолично владел ее улыбкой. Генерал руководил стратегической операцией по отражению натиска войск Северной Кореи; целью операции было установить мир на полуострове и восстановить государственные границы. Замешанная на азарте операция генерала осуществлялась успешно, его войска все дальше и дальше продвигались на север.

Темные очки, лежавшие на том же месте, что и в прошлый раз, всем своим видом говорили: смотри, этот дом – тоже территория нашего хозяина. Наверняка генерал, отправляясь на фронт, навстречу опасности, оставил Таэко небольшую память о себе. Если он погибнет, очки достанутся ей в наследство. Куродо, дурачась, надел очки и посмотрел в зеркало; представив себя генералом, нахмурился, оскалил зубы. И стал думать: «А чего, собственно, хочет генерал? Любой ценой добиться выполнения своего плана наземных боевых действий, напоминающих азартную игру? Продвигать войска ООН все дальше на север, требовать от Японии роста вооружений, заставлять ее охотиться на ведьм? Укладываться в постель с самой красивой актрисой Японии, жадно засыпать днем?»

– Пока войска продвигаются вперед, генерал не вернется. А мне так удобней.

– Что ты такое говоришь? Какое отношение ты имеешь к генералу?

– У нас любовный треугольник.

– Что за чушь?

– Не прикидывайся. Лучше скажи мне. Она на самом деле любит его?

У Асы задергалась правая бровь.

– Она относится к нему с уважением. Барышня молится о том, чтобы генерал любил Японию и создал для японцев самое прекрасное будущее.

– Она, наверное, просит его об этом при личных встречах, не так ли? Ведь он ее любит.

– Ты от кого услышал эти небылицы?

– Когда папа рассказал мне об этом, я и сам подумал: лучше бы это оказалось небылицей.

Никто из них не заметил, что Таэко стоит у двери. Она не улыбалась, взглянула на Куродо и сказала:

– Черныш, сними очки.

– Хотелось увидеть, какими глазами на тебя смотрит генерал.

Она прошептала:

– Черныш… – тяжело вздохнула и села на диван.

Аса схватила Куродо за воротник и заорала ему в ухо:

– Твоему папаше только романы писать. Обманул он тебя.

– Перестань, Аса. Черныш уже знает обо всем.

– Но… – запнулась Аса, так и не выпустив из рук воротник Куродо, посмотрела на Таэко, сказала: – Хорошо, – и сняла темные очки с его носа.

Они остались вдвоем. В комнате стояла гнетущая тишина. Куродо набрал побольше воздуха и сказал взволнованно:

– Что будет, когда кончится война?

Может быть, этот вопрос нельзя было задавать. Куродо понимал, что от него требуется: продолжать играть на рояле, оставив все как есть, без дальнейших выяснений. Но когда-нибудь так же, как и в войне, в отношениях Таэко с генералом и у него с Таэко наступит финал. До того, как это случится, у Куродо оставалось единственное право: отдать себя на ее суд.

– Какие у генерала планы на тебя?

– Он так тебя беспокоит? Черныш, ты не хочешь остаться моим любимым хорошеньким братиком?

– Я больше не могу быть твоим братом.

– Почему?

– Потому что я полюбил тебя.

– Ох, Черныш, – вздохнула Таэко и покачала головой. – Нельзя. Тебе нельзя любить меня.

– Я люблю кого хочу. Даже если генерал запретит мне.

– Твоя любовь останется без ответа. Так что и думать забудь.

– Если любовь можно легко забыть, ее не называли бы любовью. Ты сидишь здесь, я могу протянуть руку и дотронуться до тебя, но твое сердце далеко. Как будто ты оставила его в другом мире. До него непросто добраться. И поэтому мои чувства к тебе становятся все сильнее. Я прошу тебя. Даже когда война закончится, даже когда генерал вернется, не запрещай мне любить тебя, не запрещай мне быть очарованным тобой.