Александр Проханов - Политолог Страница 48

— Увидев в Ва-Ва приемника Ельцина, я стал часто проводить с ним время. Много беседовал о конституционной монархии, когда величественный символ, не политически, но духовно, объединяет восемьдесят небольших русских княжеств, каждое из которых в кратчайшее время достигает благополучия Люксембурга. Он соглашался со мною в том, что цесаревич, когда его создадут из костного вещества невинно убиенного монарха, должен воспитываться в лучших русских традициях, основой которых является русский язык. Выдающиеся писатели России должны будут взять на себя воспитания цесаревича. Сорокин научит его целомудрию русского языка. Пелевин передаст религиозный смысл русской речи. Ерофеев со своей глубинно-нравственной передачей «Апокриф» откроет цесаревичу тайны аллитераций, когда рокочущее «р» звучит не как еврейская картавость, а как аристократическое русское «грассе». Ва-Ва обещал мне, что, став Президентом, введет в России конституционно-монархический строй. Тогда же я учредил литературную премию «Трюфель», которой награждаются русские златоусты…

Пока они беседовали, над замком прошел чудесный грибной дождик, от которого драгоценно засверкал зеленый газон, вслед уплывающей синей туче, над дубравами загорелась восхитительная радуга. Свежий воздух благоухал, трава переливалась бриллиантами. Внизу, в трещинах влажных ступеней, на глазах стали расти грибы. Белые, как замша, круглые, как фарфоровые чашки, они были английской разновидностью русского «дедушкина табака». Набухали, покрывались темными точками, наливались нездоровой голубизной, светились изнутри болезненным светом. Появился невозмутимый охранник, держа в руках портативный пылесос для автомобилей. Включил. Поднося раструб к экзотических грибам, быстро всосал их внутрь, где размещалось дегазирующее устройство, разлагавшее ядовитый зарин на безвредные составляющие. Еще одна попытка уничтожить Верхарна была пресечена, о чем сообщил в Москву пролетавший над замком спутник.

— Как легкий сон, миновали спецмероприятия, с помощью которых Ва-Ва должен был выиграть президентские выборы. Взрывы домов в Москве и Волгодонске, когда он первым кидался спасать несчастных. Чеченская война с повторным уничтожением Грозного, когда он ходил в разведку со спецназом и едва ни взял в плен Басаева. Его беспосадочный перелет на дельтаплане из Барвихи в чеченскую столицу, когда он привез детишкам новогоднюю елку. Заплыв от мыса Дежнева через Берингов пролив на Аляску, где он усыновил новорожденного эскимоса. Поглощение на глазах у сограждан трехсот уральских пельменей, что сделало его рекордсменом Гиннеса. Единоборство с барсом на арене Цирка имени Никулина в знаменитом аттракционе «Мцыри». Сидение на колокольне Троице-Сергиевской лавры, где он поджидал итогов голосования. С Потрошковым мы поднялись на колокольню и поздравили его с победой. Пили шампанское, звонили в большой колокол, и Ва-Ва восторженно заявил, что этими звонами он возвещает приближение «конституционной монархии»…

С подиума было видно, как далеко у прудов движется по газону араб, держа на поводке дога. Собака обнюхивала траву, делала стойку. Охранник наклонялся, подрывал дерн, извлекал фугас. Клал заряд в заплечную торбу, чтобы позже отвести взрывчатку в безлюдные холмы, огласить окрестность взрывами.

— Однако Ва-Ва нарушил данную клятву. Однажды, во время поездки в Петербург, он увидел в Эрмитаже чепец Екатерины Великой. Ему захотелось примерить забавную деталь ночного туалета императрицы, помнящую бурную страсть Потемкина, неистовую ревность Разумовского, пылкие поцелуи Орлова. Он проходил в чепце целые сутки, забывая снять даже в момент посещения кладбища, где был похоронен незадачливый Корнелий Лизун. Ношение чепца коренным образом изменило его мышление. Он почувствовал привлекательность абсолютной монархии, возмечтал сделаться единовластным повелителем страны, потребовал у Потрошкова, чтобы тот перестал называть его «танцовщицей Дега», а называл «матушкой императрицей». Начал реформировать российскую власть, отнимал права у регионов, повсюду расставлял своих наместников и генерал-губернаторов, обошелся со свободной прессой, как Екатерина — с сочинениями Радищева и Новикова. Кончил тем, что объявил меня персоной нон-грата за то, что я упрекал его в деспотизме. Я вынужден был покинуть страну, поселился в изгнании. С тех пор он ищет моей смерти, а я, в свою очередь, поклялся избавить страну от тирана. Кто из нас победит, время покажет. Он хочет меня уничтожить, ибо я знаю его страшную тайну.

— В чем тайна? — повторил свой вопрос Стрижайло, зачарованный рассказом Верхарна, открывавшим истинную подоплеку отношений олигарха и Президента. «Монархический проект», о котором много говорили в свое время и который потребовал перемещения огромной массы костей с Урала в Петропавловскую крепость, — этот проект оставался тайной пружиной и сегодняшней кремлевской политики. Необъяснимым образом переплетался с его, Стрижайло замыслом.

Бедуин с бритым черепом прохаживался по газону в непосредственной близости от подиума, держа в руках острый совочек с стеклянную банку. Всматривался под ноги. Быстро наклонялся, рыхлил траву, извлекал из-под нее дождевых червей, фиолетово-розовых, вьющихся, покрытых блестящей слизью. Поддевал совочком, кидал в стеклянную банку. Брызгал на них химикатом, от которого вспыхивало шумное пламя, червь сгорал дотла, а вместе с ним токсины смертельных болезней, которыми были заражены черви. Так в считанные минуты были уничтожены возбудители сибирской язвы, оспы, чумы, гепатита, тропической лихорадки, птичьего гриппа, атипичной пневмонии, рака молочной железы, рака матки, церебрального паралича, вяло текущей шизофрении и твердого шанкра. Всем этим жутким букетом заражали червей бактериологи ФСБ, стараясь извести Верхарна. Только верный синеголовый араб и его служба в «Иностранном легионе» спасали Верхарна.

— В чем тайна? — повторил Стрижайло, глядя, как полыхает голубое пламя в банке, испепеляя очередного червя.

— Мои слова могут подтвердить балерина Колобкова и несчастная Дарья Лизун, которые сменяют друг друга в полнолунье на пороге президентской спальни. Ва-Ва, по их описанию, обладает женскими половыми признаками. У него отсутствуют яички. Он носит лифчик, пусть «первый номер». Имеет инфантильную матку. Кроме того, у него налицо рудименты, — небольшой, состоящий из пяти позвонков хвост, покрытый светлым мехом, что выводит его родословную от ондатры. А также перепонки между пальцами правой ноги, что позволяет считать его дальним родственником кряквы. Я имею в сейфе фотографии всех этих несуразностей. Снимки храню в швейцарском банке с предписанием немедленно опубликовать их в газете «Газета» и на сайте compromat.ru, в случае моей насильственной смерти…

Услышав эти слова, глядя на близкий, болезненно-желтый череп Верхарна, покрытый редкими черными волосками, Стрижайло, со всей ужасающей очевидностью, понял, что Верхарн будет убит, и не иначе, как ударом ледоруба, который вонзится в аристократически-тонкую кость, погрузится в мозг, выдавив из-под сверкающего острия капельки алой крови.

— Сейчас мне надо поехать в город, провести деловую встречу. Поговорим по дороге, Мишель. — Верхарн поднялся, оставив недопитую рюмку, отравленную прикосновением осы.

Они катили в бесшумном салоне могучего «мерседеса». Стрижайло сквозь стекла любовался сытым, холеным городом, в котором застыло каменное время империи. Колониальные походы и военные рейды, научные экспедиции и морские странствия, осуществленные пассионарным народом моряков, ученых и пасторов. Растревоженные империей континенты присылали в Лондон фиолетовых негров, шоколадных арабов, лимонно-желтых малайцев, темно-коричневых, в белых тюрбанах, индусов, которые восседали в красных двухэтажных автобусах, взирая с высоты на памятники в честь британских побед. Терпеливо дожидались дней, когда премьером Британии станет выходец из республики Чад, а английская королева понесет от алжирца.

Ближе к Центру возникли пробки. Полисмены яростно махали жезлами, разгоняя автомобильный поток прочь с главных улиц.

— Проклятый Ва-Ва и здесь мне мешает жить, — злобно усмехнулся Верхарн. — Предполагается проезд королевы и Ва-Ва в открытой карете. Давайте выйдем, Мишель, переждем этот фарс. Продолжим наш разговор.

Они оставили машину и прогуливались в просторном Гайд-Парке, сопутствуемые неизменным арабом, в чьих руках была портативная рация. Громадные платаны заслоняли небо. Вдоль чугунной решетки мчались последние, прорвавшиеся сквозь кордон автомобили. На газоне валялись праздные посетители парка. По тропкам фланировали влюбленные. По асфальтовым дорожкам мчались на роликах скороходы. Вдалеке, сквозь деревья, виднелась кавалькада наездников. Стрижайло говорил, пользуясь молчанием Верхарна, который выплеснул первый фонтан энергии и теперь недоумевал от собственного молчания.