Кэролайн Левитт - Твои фотографии Страница 49

P.S.

Это трансфокатор для твоего „Кэнона“. С ним ты сделаешь гораздо больше».

Через два часа за ней заедет Мишель, так что немного времени еще осталось. Вещи собраны.

День был ясным и жарким, небо словно выцвело. По пути к дому Сэма сердце болело от тоски, словно кровоточащая рана.

В доме было тихо. Шторы задернуты.

Она подкралась к полуоткрытому окну Сэма, встала на носочки и, заглянув в щелочку между жалюзи, увидела, что он мирно спит. Рот слегка приоткрыт, ресницы лежат на щеках. Ей так хотелось поцеловать его в лоб, взять за руку, услышать хрипловатый голос. Но она продолжала стоять, пытаясь запомнить его, жадно ловя каждую черту, которую никогда не забудет.

Она подошла к крыльцу. Можно позвонить в дверь и потребовать, чтобы Чарли пустил ее к нему. Можно постучать в окно и разбудить его. Можно остаться здесь и крикнуть, чтобы они вышли хоть на минуту и выслушали ее.

Она осторожно переступала через только что посаженные растения. Чарли способен открыться природе, но для нее закрыт. И как можно оставаться с таким человеком? Кроме того, весь Кейп-Код, весь этот городок словно превратился в указующий палец. Все старались напомнить ей о случившемся. О том, что она сделала. Она не может остаться…

Изабел осторожно подобралась к окну и постучала. Сэм вздрогнул, рассерженно дернул за шнур жалюзи, и она поманила его.

Он распахнул створку.

— У тебя нет времени притворяться, будто ты зол на меня, — поспешно сказала Изабел.

— Я не притворяюсь. И действительно зол на тебя.

— Знаю.

Она попыталась коснуться его волос. Но он решительно отступил.

— Почему бы тебе просто не уйти, если все равно уезжаешь?

— Я пришла попрощаться. — Она сунула пакет в окно: — Я кое-что тебе написала. А внутри трансфокатор. Хороший. И снимок, который я хочу тебе подарить.

Сэм часто заморгал.

— Ненавижу тебя. Убирайся.

— Послушай меня, Сэм. Я знаю, что ты вовсе не ненавидишь меня. Разве что сегодня, но так будет не всегда. А вот я буду тебя любить всегда. И постараюсь узнавать, как ты живешь. Буду звонить и писать тебе. А ты можешь позвонить и написать мне. Я знаю твой адрес и как только куплю телефон, пришлю тебе номер.

— Я никогда не позвоню. И не напишу.

Она услышала шум на крыльце соседнего дома. В любую минуту Чарли может встать, и если найдет ее здесь, начнется ссора.

Она попыталась коснуться лица Сэма, но тот оттолкнул ее руку.

— Ты не ангел! — отрезал он.

— Я никогда этого не утверждала. Напиши мне. И позвони, если сможешь. Я люблю тебя, Сэм. Очень.

Она повернулась и пошла прочь. Но услышала за спиной топот. Это Сэм выбрался из окна и бежал за ней босиком.

Она остановилась и присела на корточки. Он бросился ей на шею. Худые плечики тряслись от рыданий.

— Не уходи, — взмолился он. — Я не скажу папе, что ты была здесь. Не скажу ничего лишнего. И больше не стану ничего выяснять. Плевать на то, что ты не ангел, только, пожалуйста, не уезжай.

Она откинула волосы с его лба, чтобы получше рассмотреть дорогое лицо. И осторожно вытерла пальцами его слезы.

— Сэм, ты о чем?

Она проводила его к дому, помогла влезть в окно и подождала, пока он не ляжет.

— Я не могу остаться, милый. Но очень-очень тебя люблю.

Через пару часов она загрузила в машину Мишель свои чемоданы и коробки. Подруги совместными усилиями водрузили домик Нельсона на заднее сиденье.

— Готова? — спросила Мишель.

Она кивнула.

— Ты правильно поступаешь. Единственно возможный путь. Пора начинать новую жизнь.

— Я готова, — твердо сказала Изабел. Мишель вывела машину на шоссе. Изабел неожиданно услышала жужжание, как в день аварии, и стала беспокойно оглядываться.

— Здесь пчела?

— Никаких пчел.

Жужжание смолкло.

Изабел впервые за долгое время была пассажиром машины, которую вел не Чарли. И ей вовсе не хотелось выпрыгнуть. Она отправлялась в новую жизнь, и теперь не до старых фобий. Они тут неуместны.

Изабел вытянула руки. Они не дрожали. Кожа была сухой и прохладной.

— Ты в порядке? — спросила Мишель.

Изабел опустила окно, позволяя ветру ерошить волосы. Она будет помнить все, что оставила позади, так же ясно, словно сфотографировала каждое мгновение.

Повернувшись к Мишель, она слабо улыбнулась:

— Обещаю, что обязательно буду в порядке.

18

После ссоры с Изабел прошло три недели, но Чарли и сейчас было не по себе. Он не знал, что делать, но надеялся на время, которое все излечит, и что Изабел придет в себя. Поймет, что это очень тяжелый период для всех троих, и никуда не уедет.

Чарли стоял перед раковиной и не находил в себе сил побриться. Не мог вынести своего лица в зеркале. Руки тряслись, хотя он зажал их под мышками, чтобы успокоиться. Он брился медленно, осторожно, но все равно порезался. Плеснул в лицо водой, и кожу защипало от мыла.

Он слышал, как Сэм плачет в своей комнате. А когда вошел, оказалось, что сын сидит на кровати с большим объективом на коленях. Рядом лежало письмо.

— Откуда оно? — спросил Чарли. Сэм заплакал еще громче и, сбросив объектив с кровати, отшвырнул письмо.

— Не нужен мне этот дурацкий объектив, и не заставляй меня его брать. Я больше никогда не стану фотографировать!

Чарли ошеломленно уставился на объектив. Перевел глаза на письмо и, узнав почерк Изабел, поежился.

— Сэм, — спросил он, откашлявшись, — Изабел была здесь? Где ты взял объектив?

Он увидел широко открытое окно и опустился на кровать Сэма.

— Ей не стоило приходить, — тихо выговорил он, но в душе гадал, почему, если у нее хватило смелости повидаться с Сэмом, она не пришла и к нему? Почему не позвала его? Не постучала в дверь? — Я позвоню ей, — решил он.

— Это невозможно! — снова заплакал Сэм. — Она уехала в Нью-Йорк.

Что-то стиснуло желудок Чарли. Он потянулся к письму Изабел, наскоро пробежал глазами строчки. Каждое слово шипом вонзалось в его горло. Он выпустил листок бумаги, спланировавший на пол. Она уехала. Бросила их.

Сэм икнул. Яростно потер глаза и взглянул на отца. Тот понимал, что нужно как-то утешить сына, объяснить, что происходит. Но боялся, что, если откроет рот, заплачет сам. Вместо этого он коснулся плеча Сэма, и тот отпрянул.

— Оставь меня в покое! Уходи из моей комнаты.

Чарли кивнул.

— Все еще будет хорошо, — пробормотал он, но голос прозвучал неубедительно даже для него самого.

Он вышел из комнаты. За спиной послышался треск разрываемой бумаги. Потом хлопнула дверь. Наверное, следовало бы позвонить ей. Найти ее. Но какая разница? Она сама решила покинуть его.

Прошло два дня. Сэм сидел на крыльце. Занятия закончились, и хотя обычно на каникулы он ехал в летний лагерь для детей-астматиков, в этом году сказал отцу, что хочет остаться дома.

— У меня есть чем заняться, — настаивал он. Отец спросил, не пригласит ли он к ужину друга, но с того дня в квартире Изабел Тедди почти не разговаривал с Сэмом. Впрочем, Сэм не слишком печалился по этому поводу. Он уже не был уверен, хочет ли по-прежнему дружить с Тедди. В следующем году они вообще будут в разных классах. И ему не придется видеть Тедди и вспоминать о случившемся.

Теперь Сэм вообще почти ничего не хотел. Ни праздновать свое десятилетие в июле, как предлагал отец, ни ехать на интересную экскурсию. Когда Чарли звал его на обед, он не отзывался. Стоило почтальону подойти к дому, как Сэм мчался к нему, но тот приносил только счета и отцовские журналы. Он сдвинулся с места лишь раз, когда зазвонил телефон. Сэм мгновенно напрягся и выжидающе уставился на отца.

— Ошиблись номером, — пояснил тот. Лицо Сэма снова потемнело и стало злым. Почему она не пишет и не звонит?

Сэм сунул руку в карман и вытащил список продуктов, составленный Изабел. Синие строчки на странице, вырванной им из блокнота.

«Козий сыр. Сушеные томаты. Базилик. Аругула.[14] Белая фасоль».

Он поднес список к лицу. Но ванилью больше не пахло.

Проходивший мимо отец остановился:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь понять, что было на ужин в тот день.

Сэм заметил, как странно наклонил голову отец. Он положил список на комод, и вскоре листочек исчез.

Сэм перевернул всю комнату.

— Ты не видел списка? — крикнул он наконец.

— Я не знаю, куда ты кладешь свои вещи, — отговорился Чарли.

Чем дольше отсутствовала Изабел, тем больше волновался Сэм. Приступы учащались и становились все сильнее. Теперь он пользовался ингалятором несколько раз в день, и Чарли запаниковал. Уезжая, Изабел словно забрала с собой воздух, которым Сэм дышал.

— Нужно учиться прислушиваться к своему телу, — говорил ему доктор в приемном отделении. — Когда в груди начинается свист, не медли. Принимай меры. Сейчас же выпей и вдохни все необходимые лекарства, и если не поможет, иди к отцу.