Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2 Страница 49

С поразительной для его лет ловкостью Брэдли бросился в противоположную сторону комнаты, выключил свет и быстро прокрался в коридор. Они уже взломали дверь, и их силуэты четко выделялись на фоне открытой двери. Будь у него в руках револьвер, он перестрелял бы их всех до единого!

Из комнаты Пат послышался возглас: — Дядя Дик, они пришли!

Они двигались вперед осторожно, зная, что Дик Брэдли, этот отчаянный человек, стрелявший без промаха, притаился где-то здесь, в темноте. Теперь они уже стояли между ним и дверью в спальню, устрашенные его невидимым присутствием, не решаясь зажечь свет.

Он должен во что бы то ни стало пробраться в спальню!

— Назад, грязные, подлые псы, или я размозжу ваши дурацкие головы! — крикнул Брэдли.

Он бесшумно проскользнул мимо них. Раздался выстрел, затем еще три. Они стреляли на звук его голоса и промахнулись. Невольно они попятились.

Освоившись с темнотой и находясь в более выгодном положении, так как все они стояли на фоне открытой двери, Брэдли мимо одного из них пробрался к входу в спальню.

Вдруг чей-то дрожащий голос проговорил: — Вот он. Он безоружен — хватайте его!

Кто-то зажег фонарь, и три здоровенных сыщика набросились на Брэдли.

Пат выбежала из своей комнаты. — Оставьте его. Он добрый. Он мой дядя, и я люблю его!

Брэдли отчаянно отбивался, почувствовав невероятный прилив сил. Он вырвался и бросился обратно в кухню, но там его схватили еще три сыщика, проникшие туда через черный ход. Видя, что его положение безнадежно, Брэдли медленно поднял руки, и на него надели наручники.

— Наконец-то ты нам попался, Брэдли, — самодовольно сказал здоровенный детина, главный из десяти сыщиков. — Долго же мы тебя искали!

Он умолчал о том, что полиции удалось поймать Брэдли только при помощи платного доносчика и его донос стоил им пятисот фунтов.

— Будь при мне револьвер, я бы всех вас перестрелял, — рявкнул Брэдли.

Он смотрел на наручники на своих руках, как бы не веря, что произошло. Его лицо снова стало жестоким и злым. Пат вошла в комнату, дрожа от холода и страха. Она подошла к Брэдли и обняла его, жалобно плача. Но он даже не взглянул на нее.

— Мать девочки живет в Керрингбуше, на Купер-стрит, тридцать один. Отвезите ее туда, — сказал он резко.

Один из сыщиков осторожно повел Пат к двери. Она повернула свое заплаканное лицо. — До свиданья, дядя Дик.

— До свиданья, девочка, — сухо ответил Брэдли, и когда она отвернулась, ее покрасневшие глаза выражали страх и удивление.

Все случившееся заняло несколько минут, но за эти мгновения Ричард Брэдли стал совершенно иным человеком. Он вспомнил о славе, которой он пользовался в преступном мире, и пожалел, что не держал револьвера под рукой и не перестрелял этих подлых собак или не дал им убить себя.

Когда они повели его по коридору, он вспомнил о своем потрепанном костюме. Дик Брэдли привык хорошо одеваться. На Рассел-стрит, возможно, уже собралась толпа. Кроме того, в полицейском участке могут быть посетители, адвокаты.

— Я не могу идти в таком виде, дайте мне переодеться.

— Ну нет, Брэдли. Знаем мы твои штучки. Тебе приготовили отличный костюм.

Под усиленным конвоем Брэдли повели к одной из стоявших невдалеке машин. Вокруг собралась толпа. Почти все соседи выскочили в пижамах, поспешно накинув на них пальто или халаты. Собравшиеся взволнованно переговаривались, недоумевая, за что этот тихий старик, скромно живший со своей племянницей, вдруг арестован среди ночи. Кто же он такой? Неужели правда, что это Ричард Брэдли.

Брэдли предъявили обвинение в убийстве управляющего банком, за которое Мартин был повешен. Известие об аресте Брэдли привело Артура Уэста в бешенство.

Почти две недели печать на все лады раздувала эту историю, помещая самые фантастические вымыслы о том, как сыщики поймали Брэдли. Читателям рассказывали, что сыскная полиция дважды нападала на горячий след Брэдли, совершив налеты на его убежища, что последнее время два сыщика, один из которых был переодет женщиной, проникли в притоны преступного мира и там им наконец удалось узнать о местопребывании Брэдли. Читатели поверили этим россказням и на время забыли о скандальных слухах, ходивших о полиции штата Виктория, но в преступном мире к ним отнеслись скептически и подозревали здесь участие доносчика.

Ричарда Брэдли скоро судили. В защитники к нему пригласили лучшего специалиста по уголовным делам, а расходы взяли на себя несколько друзей обвиняемого, в первую очередь — Джон Уэст. Брэдли приговорили к смертной казни, но она была заменена пожизненным заключением.

Ричарда Брэдли вскоре забыли все, кроме его бедной племянницы и Артура Уэста.

Однажды, весенним днем 1930 года Джон Уэст сидел у себя в конторе и читал первую и единственную книжку, когда-либо купленную им. Она называлась очень странно — «Культура желудка». Автор ее стремился доказать, что, соблюдая научно разработанный режим питания, можно добиться идеального здоровья и долголетия. Джон Уэст позволял себе роскошь почитать эту книгу в своем кабинете, когда выдавалась свободная минутка.

Однако чтение его было прервано осторожным стуком в дверь. На пороге появилась высокая, тощая фигура Фрэнка Лэмменса.

— Мистер Уэст, вас хочет видеть мисс Уэст.

Годы мало изменили Лэмменса. Он лишь немного ссутулился да в волосах показалась седина. Он служил у Джона Уэста уже почти четверть века, но тот почти не знал его. Лэмменс был женат, имел семью, но Джон Уэст никогда не видел ни его жены, ни детей. Лэмменс иногда играл на скачках и бегах, но никогда не говорил, выиграл он или проиграл. У Лэмменса были свои дела за пределами империи Уэста, но об этом он никому не рассказывал. Лэмменс был настолько сдержан и непроницаем, что его хозяину и в голову не приходило предложить ему отказаться от официального обращения «мистер Уэст».

— Пусть войдет сюда.

Мэри была хороша по-прежнему, но пришла она в строгом, хоть и изящном костюме, гладко причесанная, Да и выражение лица стало более суровым.

— Это письмо пришло с утренней почтой. Видимо, от Джона. Бабушка велела принести его сюда. Может быть, что-нибудь важное.

— Садись, — сказал он приветливо, намереваясь поговорить с ней в более дружелюбном тоне, чем обычно. Последние два года они разговаривали друг с другом редко и очень сухо.

Мэри села и стала ждать, пока Джон Уэст прочтет письмо.

Мэри Уэст воздвигла стену между собой и отцом, не давая ему повода ни бранить ее, ни проявлять дружелюбие, она с полным равнодушием выполняла свои религиозные обязанности, возвращалась домой вовремя и вообще вела себя так, как он хотел, твердо решив, что больше у него не будет случая оскорбить ее.

Сидя против отца, Мэри внимательно разглядывала его. Коротко остриженные, уже совсем белые волосы, всегда нахмуренные брови, грушевидный череп и большие, низко посаженные уши. Что скрывалось за этой непроницаемой маской? Вправду ли ее отец такой плохой человек, каким его рисуют слухи и сплетни? Был ли он когда-нибудь добр и способен любить? Иногда ей казалось, что такое время было и что в иные минуты, вот хотя бы сейчас, он не прочь отнестись помягче к ней и к окружающим.

Вдруг она заметила, что лицо его исказилось злобной гримасой. Он отшвырнул письмо и постучал пальцами по столу, потом снова взял его в руки.

— Что-нибудь случилось? — спросила Мэри.

— Нет, — ответил он. — Ты иди, я очень занят.

Когда она вышла, он снова перечитал письмо:

«Милостивый государь! Довожу до Вашего сведения, что одна из Ваших жертв сообщила мне, каким путем Вы завладели предприятием, которым я заведую в настоящее время.

Ввиду того что я больше не желаю занимать то незавидное положение, в силу которого являюсь соучастником грабежа, прошу как можно скорее освободить меня от моих обязанностей.

Письмо привело Джона Уэста в ярость. Как же! Освобожу я тебя, щенок неблагодарный!

Джон-младший уступил воле отца и согласился заведовать крупным зрелищным предприятием в Сиднее, недавно приобретенным Джоном Уэстом. Джон взялся за это дело явно без всякой охоты, и это злило его отца. Ну и сыночков ему бог послал! Джо на все наплевать, с этим легкомысленным беспечным мальчишкой ничего не сделаешь. Весь в своего никудышного дядюшку Джо. Но у Джона есть способности. Ему предоставлены такие возможности, ради которых многие молодые люди отдали бы все на свете, а он еще упрямится, не желает ими пользоваться. Но сколько тот ни упрямится, он заставит сына подчиниться! Мало того что при каждом удобном и неудобном случае просит освободить его — письма вздумал писать, да какие! Это уж переходит все границы. «Одна из ваших жертв» — скажите пожалуйста!