Андрей Кузечкин - Не стану взрослой Страница 49

Результат — неприятное пробуждение и долгий отходняк. Лилии не было, от неё осталась только вмятина в кровати и лёгкий, но неприятный запах её тела.

Вадим сидел за компьютером и пил ароматный кофе.

— Времени сколько? — спросил Максим.

— Десять.

— Через два часа похороны Алёны… Успеваю. Хозяйка где?

— За жратвой пошла, а то завтракать нечем. С тебя двести рублей.

— За что?

— Я ей отдал последние бабки.

— С меня пятьсот рублей, — сказал Максим. — Плюс хозяйке за ночлег.

— Денег некуда девать? Вот на тебя все бабы и вешаются.

— Да кто — все? Если ты эту толстуху Лилю имеешь в виду, так она просто нетраханая. Мужской половой член — это такая штука, что ни пальцами, ни языками, ни вибраторами не заменишь. Чего ты ушами хлопал? Тебе ж предлагали лечь с ней. Отличная была бы парочка.

— Мне жирные тян не нравятся, — угрюмо заявил жирный Вадим.

— Ну это похвально, что ты хотя бы знаешь, что тебе нужно. Только двигаться надо всё равно от худшего к лучшему.

Завтракали молоком, кофе, сухими «подушечками», шоколадом, бутербродами с плавленым сыром. На прощание Лилия подарила Максиму один из своих рисунков — тот самый, который ему понравился, с двумя принцессами на фоне берёзок.

Ещё один сумасшедший день в нашем сумасшедшем доме, подумал Максим, выйдя из подъезда. Сладко потянулся. Хлопнул Вадима по плечу:

— Ну, брат, мы с тобой расходимся. На похороны я тебя не зову.

— Да я б и сам не пошёл.

Хорошо Вадиму в своём батискафе. Как бы он ни делал вид, что ему плохо, одиноко и всё остальное, — на самом деле вне батискафа ему было бы ещё хуже. Каждый сам выбирает, кем быть и с кем быть.

Возле подъезда собралась небольшая толпа человек в шестьдесят. Одна молодёжь — друзья и однокурсники.

Конечно, Максим не собирался плакать на похоронах малознакомой девушки. Но, когда вынесли гроб с телом Алёны для прощания, геймер почувствовал, что внутри у него как-то холодно и плохо. Он не знал, как объяснить это чувство, но всегда испытывал его, глядя на мёртвое тело. Покойников он видел достаточно, спасибо трём месяцам работы охранником в морге. Охранять там было нечего, основная обязанность была в другом — возить туда-обратно каталки и — это было самое отвратное — постоянно перекладывать. С машины — на каталку, с каталки — на стол. Или в обратном порядке, если приезжали родственники забрать тело. Дотрагиваться было неприятно, даже сквозь перчатки. Отвращение живого к мёртвому. Страх живого перед мёртвым. Жалость живого к мёртвому. Изо всего этого рождается одно цельное, гнетущее чувство, описать его можно одной фразой: я жив, а он умер.

Лицо девушки уцелело после страшного падения, но было серым и каким-то сжавшимся, узнать его было трудно. Оставалось лишь поверить, что это действительно Алёна. Тело было завёрнуто в какое-то белое покрывало, будто в кулёк, только лицо и торчало наружу. На лбу — бумажка с какими-то церковными письменами. Какая всё-таки пошлость, подумал Максим, какая безумная, нелепая смесь православия и язычества эти ваши похороны. Сейчас гроб понесут, и следом за ним будут бросать еловые лапы — чтобы покойница назад не пришла.

А отец и мать у Алёны совсем пожилые, невысокие, оба в очках, отец сильно сутулится. Не плачут — всё уже выплакали. Только сестра Катя трёт глаза.

Минуты тянулись, Максиму стало невыносимо. Он мял в руках бейсболку, несколько раз переходил с места на место, продолжая смотреть на Алёну. Изредка лишь пробегал глазами по лицам пришедших. Кое-кто плакал навзрыд, кое-кто молча стирал слёзы, остальные просто смотрели. Среди незнакомых и малознакомых людей Максим увидел и Карину. Она стояла возле автобуса, прячась за спинами однокурсников Алёны. Должно быть, не хотела, чтобы Максим её видел.

…На кладбище ехали на двух автобусах. Максим нарочно сел не в тот, в который села Карина. И место занял рядом с незнакомыми людьми, которые даже на той злосчастной вечеринке не были, — Максим, по крайне мере, их не помнил.

Ещё одно прощание. Поцеловать Алёну в лоб, пусть и через церковную бумажку, решились немногие. Максим решился, сам не зная зачем. При этом не испытал ничего, кроме того, что ощущал с самого начала. Он оказался примерно восьмым по счёту. Первым был какой-то парень, который, рыдая, упал перед гробом на колени.

Третье прощание — когда Алёну закопали. Парни и девушки выстраивались в очередь, чтобы прикоснуться ко временному деревянному кресту на её могиле. Кое-кто уже начал разбредаться. Максим заметил, что Карина тоже шагает по дорожке в сторону ворот, и поспешил за ней.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — спокойно произнесла она. Сейчас было неуместно выяснять какие-то отношения.

— Ты куда?

— А что?

— Предлагаю пройтись. Куда-нибудь в центр.

— Зачем? — равнодушным голосом спросила она.

— Чтобы вернуться в мир живых.

Карина вгляделась в лицо Максима, оно казалось каким-то растерянным. Факт: этот парень временами говорил удивительно правильные, умные вещи.

— Пойдём, — согласилась она. — Только не трогай меня.

— И ты меня.

Она усмехнулась без улыбки.

К городу вела асфальтовая дорога, проложенная сквозь луга. До ближайших домов — минут двадцать ходьбы. Была и автобусная остановка под названием «Кладбище», но Карина и Максим, не сговариваясь, отправились пешком.

— О чём ты думал? — спросила девушка.

— Когда?

— Сейчас.

— Старался ни о чём не думать. Изо всех сил отгонял все мысли. Ну о чём я мог думать? Как плохо, что Алёна умерла? Это было бы лицемерием. Я её почти не знал. И в окно она прыгнула по своей воле. Нет, мне её нисколько не жаль. Просто как-то хреново на душе. И даже было чувство, что вот-вот заплачу. Хотя… трудно не заплакать, когда вокруг плачут.

— Странно… — раздумчиво сказала Карина. — У меня было то же самое. Для меня Алёна тоже не вот кто. Просто сестра одной из подруг. Мы с ней мало общались. И мне… и я… — она запнулась. — Максим, я там чуть не разревелась.

— Что ж ты сдержалась? — невесело поинтересовался Максим. — Это было бы к месту.

— Мне показалось, что я хочу плакать от жалости к себе. Что когда-нибудь и я буду лежать вот так…

— Так, всё! — прикрикнул Максим. — Сменили тему! А то так никогда не оживём!

— Ты забавный…

— Я забавный, и я прав.

— Да, ты прав. Ты прав. — Карина попыталась сделать обычное выражение лица и обычный голос. — И что ты предлагаешь?

— Накупить мороженого, сесть на лавочку и лопать, пока животы не заболят. Тогда точно вспомним, что мы ещё живы.

— Глупо, — сказала она.

— Есть другие варианты?

— Не знаю. Ничего не хочу.

— Даже мороженого?

— Ты всё равно не знаешь, какое я люблю.

— А ты мне разве не скажешь?

— Нет.

— Тогда я куплю разных, а ты сама возьмёшь, какое понравится.

— Метёлкин, Метёлкин… Привык деньги на всякую ерунду тратить. Так уж и быть, помогу тебе сэкономить, — она с трудом улыбнулась. — Смешно. Я в этом году ещё ни разу не ела мороженое. Если б не ты, я бы и не вспомнила.

Через полчаса они сидели на скамейке возле фонтана.

— Ты неправильно ешь, — сказала Карина.

— А?

— Слишком быстро. Мороженым надо наслаждаться, а ты его пожираешь.

— И что?

— Так оно быстро кончится.

— А я другое куплю.

— Растягивать удовольствие ты не пробовал?

— Я привык получать удовольствие сразу и помногу. Если мне будет мало одного мороженого — куплю несколько и буду есть, пока не надоест.

— Ты ничего не понимаешь, — усталым и немного злым голосом произнесла Карина, глядя перед собой. — Ты привык, чтобы тебе было всё и сразу. Иногда лучше перетерпеть, чем хватать первое, что подвернётся. Я так никогда не делаю.

— Ты молодец, — ответил в тон ей Максим.

— Мне вчера предложение сделали.

— И ты, конечно, отказалась.

— Да. Даже ты на моём месте отказался бы.

— Это был тот жиртрест, что ли?

— Ты угадал.

— Тогда понимаю.

— Не понимаешь. Я спрашивала его: а с какой стати мне нужно за него выходить? Знаешь, что он отвечал? «Ты серьёзная, взрослая девушка, тебе уже пора». Про любовь вообще ни слова! Хотя я его даже не уважаю, а не то что не люблю.

— Нет, ну в чём-то он определённо прав. Вот вы, девочки, думаете, что брак — это такая красивая романтичная сказка. Чтобы принц на белом коне, и любовь до гроба, и цветы каждый день, и кофе в постель… Причём это я даже не преувеличиваю — большинство девчонок так и думает. Но только до первого брака. Со мной в одной группе училась одна девушка, Юля. Моя первая любовь…

— Не поздновато для первой любви?

Максим оставил выпад без ответа.

— Она была помолвлена. И к концу второго семестра вышла замуж. Ходила счастливая, всем показывала своё колечко и говорила: «Замужем ништяк!» Потом меня выперли из универа, и я её больше не видел. Только недавно узнал: развелась. Оказалось, что у её мужа есть ещё одна семья в другом городе. Какое-то время жил на два дома, а потом переехал в другой город, к той, другой, а Юлю бросил с двумя детьми, с двойняшками. Так что это только в детских сказках женятся по любви. А вот эти «серьёзные, взрослые люди» женятся потому, что так удобнее жить. Так что этот твой толстяк всё правильно понимает. Тем более ему в его возрасте холостяком жить как-то уже не того…