Мюриэл Спарк - Жемчужная Тень Страница 49

Викинг тотчас вскочил на ноги.

— Номер двести девяносто два — в суд! — выкрикнул он.

Дверь в конце комнаты открылась, и вошли еще трое полицейских. Они надели на узника кандалы и повели его по коридорам. Прошагав по меньшей мере полчаса, они подошли к камере. Юношу заперли в ней.

Всю ночь он думал, что его тетя наверняка придет утром и недоразумение выяснится. Он представлял себе, что она, должно быть, уже приходила спрашивать о нем в полицейский участок, но, конечно, обнаружила его закрытым.

Утром полицейский открыл его камеру.

— Корка хлеба и вода двести девяносто второму, — сказал и сунул в руки узника корку хлеба и кружку воды.

Полицейский исчез прежде, чем юноша успел что-либо сказать.

Несколько часов спустя прибыл старший полицейский с бумагами. Держался он очень обходительно. Быстро, прежде чем он раскрыл рот, юноша произнес:

— Я хочу видеть мою тетю. Она спрашивала обо мне?

Он кивнул.

— Приходила одна дама, — сказал он, — насчет пятнистой собачки.

— Это моя тетя. Она спрашивала обо мне?

Начальник полиции наклонил голову.

— Кажется, да. Но мы объяснили, что вы предпочли предстать перед судом.

— Вышло недоразумение.

— Все выяснится на суде. Я пришел сказать, что суд состоится через три месяца. До тех пор вы останетесь у нас.

— Это не по правилам, — разумно произнес юноша. — Существует закон о неприкосновенности личности…

Полицейский кивнул.

— Он устарел, — сказал он.

Итак, в течение трех месяцев восемнадцатилетний юноша смотрел на небо над крышей за высоким окошком, ужасающе зарешеченным. Стены в его камере были розовато-серые, и там были сотни крыс. Тетя сказала ему потом, когда он рассказал ей про крыс, что такого не может быть.

— О полиции можно говорить что угодно, но антисанитарии она не допустит, — сказала тетя.

Возможно, но там все-таки были сотни крыс.

Нечего и говорить, юношу на суде признали виновным. Его тетя, тем временем нашедшая свою собачку, в своих показаниях заявила, что он не способен совершить чудовищно жестокое преступление, так как он не способен почти ни на что. Но прокурор указал на то, что: а) ее показания вызывают подозрения, поскольку она родственница; и б) невозможно представить доказательство преступления, слишком жестокого, чтобы о нем говорить. У судьи было квадратное лицо и очки с двойными стеклами. Юноша впоследствии думал, не следовало ли ему выкрикнуть в суде: «Я не повинен в чудовищно жестоком убийстве», — но, возможно, они не поверили бы ему.

Его отправили куда-то на соляные копи сроком на три месяца. С тех пор как он вернулся, тетушка без конца твердит: «Можно было бы этого избежать, если бы ты вел себя с апломбом». Так или иначе, вот как все произошло, и ее племянник по-прежнему испытывает неприязнь к полицейским участкам.

ТАКСЫ ЭЛИС ЛОНГ

© Перевод. Т. Кудрявцева, 2011.

Винтовки стучат по камням, одна за другой, звук эхом отражается от стен часовни, когда мужчины приходят к мессе перед стрельбой. Мэйми, девочка восьми лет и двух месяцев, стоит на камнях в предпоследнем ряду с правой стороны, возле Девы Марии, где горит, распространяя тепло, свеча. Другого источника тепла нет. Элис Лонг стоит на коленях впереди. Два ее брата приехали из Лондона — высокие мужчины в бриджах и зеленых шерстяных носках, которые промелькнули перед лицом Мэйми, стоящей на своем месте на коленях.

Другие большие мужчины поставили свои ружья у стены возле двери в часовню. Пришли католики, живущие в коттеджах. Все, кроме чужеземцев, молятся, чтобы выпало побольше снега и засыпало дорогу в город, так что бедняжка Элис Лонг сможет вполне благопристойно подавать косулю, косулю, косулю на все застолья, где будут есть лондонцы. Леса трещат от косуль, но за мясо, приобретаемое в городе, надо платить.

У Элис Лонг округлые плечи, и она волнуется; она единственная дочь старого сэра Мартина, и, обращаясь к ней, ее всегда называют мисс Лонг. У нее свои деньги, но они идут на содержание дома.

Сейчас в часовне находятся жены двух братьев Элис Лонг. Они пришли последними, так как им надо было присмотреть за детьми, когда те встали. До рождения Мэйми у всех младенцев в доме были няни. Две жены с самого начала были разными — до того, как стали невестками Элис Лонг; так они и до сих пор выглядят, хотя на них похожие твидовые пиджаки. Одну из них зовут леди Каролина, а другую — миссис Мартин Лонг, она станет леди Лонг, когда умрет старый сэр Мартин и к Мартину Лонгу перейдет титул.

Мэйми сквозь пальцы наблюдает за леди Каролиной. Леди Каролина — большая и ширококостная, с коротко остриженными черными волосами под черной кружевной вуалью; она не любит собак Элис Лонг, а собаки — это единственное, что есть у Элис Лонг. Элис Лонг была создана для ухода за ними.

Большие часы наверху бьют семь. Появляется священник, и слышно, как шаркают ноги. Мэйми не видно алтаря, когда все стоят. Она смотрит на свечу. Начинается служба. Не умрут ли от холода другие, приехавшие из теплого Лондона?

Мэйми останавливается на снегу. Собачьи ремни обмотаны вокруг ее рук в шерстяных перчатках — три ремня вокруг правой руки и два вокруг левой. Она разматывает ремни, чтобы высвободить руки, и собаки тотчас пользуются увеличившейся на несколько дюймов свободой, шумно нюхают воздух и устремляются от Мэйми, пока не натягиваются ремни. Но она заставляет их вернуться к ней, приподнимая локти, чтобы прижать руки ко рту.

— Выходи. Я тебя вижу.

Нет ответа.

Она повторяет слова и опускает руки, занывшие от усилия удержать рвущихся псов.

Раздается глухой удар — глыба снега свалилась с группы деревьев. Это показалось бы маленьким шлепком, если бы помимо вертящихся собак были и другие звуки.

Она выгуливает собак Элис Лонг.

«Она будет рада, мисс Лонг, — сказала ее мать. — Завтра после школы. В середине дня».

А сегодня утром ее мать сказала: «Иди прямо домой в два часа за собаками Элис Лонг».

Из-за этого Мэйми пропустила урок танцев в монастыре. Она учится исполнять танец с саблями. Элис Лонг устроила ее в монастырь за сокращенную плату, но даже эту сокращенную плату Элис Лонг вносит сама. Ей нравится, когда ее квартиросъемщики-католики остаются католиками.

Мэйми прогуливается среди деревьев, довольная, что за деревьями не прячутся мальчишки. Она боится, что мальчишки заметят ее и начнут дразнить собак, смеяться над ней, смеяться над маленькими, оставляющими в снегу следы, ковыляющими собачками, могут обидеть их, прежде чем они успеют вернуться в дом.

Снег в лесу слишком глубокий для низкорослых собачек. Мэйми бродит по краю леса, по обледенелой дорожке, то и дело переходя на бег, когда собачки увлекают ее за собой.

«Мои таксики», — с любовью сказала Элис Лонг.

Местные жители говорят друг другу, когда ее нет поблизости: «У Элис Лонг только и есть, что эти собачки. Так она с ними носится».

«Леди Каролина ненавидит собак».

«Нет, она ненавидит только такс. Немецкие сосиски. Она считает, что здесь, за городом, более уместны большие псы».

Элис Лонг сидит со своей чашкой чаю в доме Мэйми, в котором пять комнат плюс к.к.в. — то есть кухня, кладовка и ванная, — и он примыкает к другому дому. Рядом живет чета Элис Лонг. Отец Мэйми больше не работает в поместье, а служит мастером в городе, на «Хеппелфорд» и «Стайлз линолеум».

«Леди Каролина терпеть их не может. Они с пятницы были заперты в северном крыле. Мне же надо поддерживать огонь…»

«Это крыло, конечно, не обогревается».

«Нет. Они там мерзнут и чувствуют себя одиноко. А я подбрасываю поленья. Я встаю среди ночи, чтобы следить за огнем».

«Они будут в полном порядке, мисс Лонг».

«Им нужна хорошая пробежка — только и всего. У меня сегодня не будет времени для собак. А родственники уезжают домой завтра или в среду…»

Мэйми и раньше выгуливала собак. Ей не разрешено даже близко подходить к лесу, а велено держаться дорожек, где ходят люди мимо домов в поместье и дальше — к лавке. Возле лавки обычно толпятся дети из деревенской школы — зимой бросаются снежками, летом катаются на велосипедах. У Мэйми есть деньги на ириски и апельсиновый напиток. Она прогуливается у леса.

Ее отец провел дома целых три рабочих дня. Забастовка. Элис Лонг сидит внизу. Отец ушел наверх, дожидаясь, когда она уйдет. Затем он открывает дверь буфета, где стоит телевизор с тех пор, как сняли одну из полок. Элис Лонг не видела этого телевизора. Люди, живущие рядом, ее Чета, купили телевизор много лет назад и держат его в гостиной.

Митци, Фритци, Блитци, Ритци и Китци.

«Собаки Элис Лонг — это все, что она приобрела для себя».