Матс Валь - Невидимый Страница 5

Форс сел за стол в маленькой кухоньке и развернул карту.

— Эриксон ехал из дома во Вретен, — сказал Форс.

Нильсон поставил кастрюлю на стол.

— Родители думали, что он поедет в Валлен.

— Он и ехал в Валлен, но сначала завернул во Вретен, навестить подружку.

— Родители этого не знали, — заметил Нильсон.

— Какой дорогой он поехал из Вретена в Валлен?

— По тропинке Берга.

— Где это?

Нильсон повесил полотенце на сушилку над батареей и подошел к столу. У него были большие руки с грубыми пальцами. Он внимательно посмотрел на карту.

— Где-то здесь. Мне надо взять очки.

Он вышел в соседнее помещение и вернулся с очками на носу. Такие очки без оправы можно купить на любой заправке, подумал Форс.

— Здесь протекает ручей. Шесть лет назад тропинку вдоль ручья расширили, построили два моста, поставили скамейки и сделали гравиевую дорожку. Депутаты предполагали, что там будет популярное место для прогулок. Уж не знаю, гуляет ли там кто-то, но, по крайней мере, это кратчайшая велосипедная дорога из Вретена в Валлен.

— Там есть какие-нибудь постройки? — спросил Форс, разглядывая карту. — Кажется, вот тут какой-то дом?

— На том месте, где ручей впадает во Флаксон, у председателя коммуны Улле Берга есть домик. В народе эту тропинку называют тропинкой Берга.

Форс набрал номер своего шефа.

— Здравствуйте, это Форс. Мне нужны люди. И собака.

— Сейчас все заняты на озере Мушен.

— Я знаю. Когда освободится кто-нибудь с собакой?

— Возможно, вечером. Как там дела?

— Мальчик пропал во время поездки на велосипеде. Он должен был вернуться домой к футбольному матчу. Кажется, дело серьезное.

— Попробуйте отловить Седерстрема. Пусть едет к вам, как только освободится на Мушене. Все остальные заняты, по крайней мере, на сегодняшний день точно.

— Я позвоню Седерстрему.

— Действуйте.

Форс вынул из кармана телефонную книжку, отыскал нужный номер и набрал его. К телефону никто не подошел.

Форс оставил сообщение на автоответчике, положил трубку и пошел обратно к Нильсону. сидевшему за кухонным столом над чашкой кофе. На блюдечке лежала ватрушка.

— Хочешь половину? — предложил Нильсон.

— Спасибо, я худею.

— Худеет, — фыркнул Нильсон. — Оно тебе надо? Посмотри вот на это! — Он приподнял рубашку и показал немаленький живот. — Вот кому надо бы похудеть, но… уж как-нибудь в другой раз.

Форс сел напротив Нильсона.

— Расскажи мне, когда к тебе обратились родители Хильмера?

— В субботу вечером. Я был свободен, так что они позвонили мне домой.

— В участке никого не было?

— Теперь мы не работаем по субботам, разве если только что-то случается. В экстренных случаях полиция приезжает из города.

— Так ты был дома?

— Ну да. Смотрел футбол, гулял с Нико, смотрел фильм по четвертому каналу. Тут она и позвонила.

— Фру Эриксон?

— Да. — Нильсон отломил порядочный кусок ватрушки и с полным ртом продолжил: — Дальше ты слышал. Она была очень обеспокоена. Мальчишка не вернулся домой. Я пообещал помочь, если он не вернется в воскресенье утром. Она позвонила во время завтрака, в половине восьмого, совершенно взволнованная, позвонила даже в город, самому Хаммарлунду, короче, устроила всем веселую жизнь. Я поехал к ней. Хаммарлунд послал еще Седерстрема и двух девчонок, так что нас было четверо, не считая собаки. Мы искали вокруг Валлена, были в раздевалке спортплощадки, разговаривали с одним из парней. Его зовут Ольс. Я его знаю, он довольно толковый малый. Он видел, как Хильмер ехал на велосипеде из Валлена. Вроде он направлялся домой. Мать спросила его про полотенце. Хильмер забыл его в раздевалке. Он сказал, что заберет его в понедельник. Но полотенце было новое, мать побоялась, что оно потеряется, и Хильмеру пришлось снова отправляться в путь. У него новый горный велосипед. Отец смотрел, как он выезжает через калитку. С тех пор его никто не видел.

— Кроме Эллен Старе.

— Дочери пастора?

— Хильмер заехал к ней.

— Про это мать ничего не говорила. Она уверена, что Хильмер поехал прямо в Валлен.

— Можем мы осмотреть тропинку Берга?

— Конечно.

Нильсон положил последний кусок ватрушки себе в рот, отхлебнул кофе, поднялся, подошел к мойке и тщательно вымыл руки. Затем он раскатал рукава рубашки, надел куртку и затянул пояс. На поясе висели пистолет, карманный фонарик и складной нож в кожаном чехле. Нильсон спрятал мобильник во внутренний карман, запер дверь, вышел па улицу и уселся в «вольво» с синим маячком на крыше и надписью «Полиция» на борту. Форс залез следом.

А рядом с ними, никем не замеченный, находился он, невидимый, он, чье имя было Хильмер Эриксон. Он был в автомобиле, когда Нильсон дал задний ход, он был рядом, когда они молча ехали по улице Стургатан к ручью и тропинке Берга.

Тот, кого нет, все еще с нами. И тот, кто исчез, все равно рядом с нами.

Забвения нет.

Нильсон припарковался на огромной стоянке. На ней были расположены четыре стола со скамейками, мусорный бачок и два туалета. Стрелка указывала в сторону леса. До Флаксона два километра.

— Это туда, — сказал Нильсон, — немного надо пройти.

— Для тебя это неплохо, — сказал Форс, — жир порастрясти. Может, и пробежишься немного?

Нильсон засмеялся:

— Пробежаться? Если только до ближайшего бара.

Полицейские пошли через пустую парковку

— Берг утверждал, что на этой парковке будет останавливаться много народа с Е4. Он построил ее на пятьдесят автомобилей. Я видел тут больше десяти машин один-единственный раз, когда Берг устраивал праздник поедания раков.

Они повернули на гравиевую дорожку для велосипедов. Она была метра два в ширину.

— Видишь тот большой камень? — показал Нильсон. — Там я впервые поцеловал девочку.

— Так ты отсюда? — удивился Форс.

— Я прожил тут всю жизнь. Ну, разумеется, учился в полицейской школе, потом два года отслужил в Стокгольме. Затем вернулся сюда. Тогда нас тут было трое. Из города никогда никто не приезжал. В летнее время бывали небольшие драки в народном парке, пьянки на празднике встречи весны и в день летнего солнцестояния, убийство топором в шестьдесят шестом, мелкие кражи, ничего особенного. Как-то в шестидесятые годы тут обосновалась тусовка нечесаных парней на старых автомобилях. Они собирались на месте нынешней парковки, где мы с тобой оставили машину. Буянили по выходным, мусорили, нарушали общественный порядок. У тогдашнего директора местного предприятия была четырнадцатилетняя дочка. Что бы отец ей ни говорил, она все делала с точностью до наоборот. Едва появились эти гопники, как она немедленно подалась к ним. Отец попросил меня забрать ее оттуда. Я взял с собой Бурмана — кадрового полицейского, огромного и сильного, как медведь. Мы пришли в палаточный лагерь. Ни одного трезвого, кругом голые девки. Девчонку директора звали Шарлотта. «Иди сюда, Лотта!» — заорал Бурман, встав посередине лагеря с резиновой дубинкой в руках. К нему подошел какой-то урод с бакенбардами и стал угрожать. «Повтори-ка еще раз», — предложил Бурман, не моргнув. Кажется, он даже улыбнулся. Урод с бакенбардами свалил, и Бурман заорал снова: «Лотта, немедленно сюда!» Девчонка вывалилась из палатки в одних трусах и бросилась к нашей машине. Урод тем временем собрал своих товарищей-храбрецов. Они начали кидать в нас бутылки. Сейчас все это звучит как интересная история про отважных полицейских, но клянусь, тогда я до смерти испугался. Бутылки так и летели. Мы запихали девчонку в машину и побыстрей убрались оттуда. Заднее стекло пришлось менять. — Нильсон помолчал. — Теперь многое изменилось. Недавно на празднике начала весны мы отловили совершенно пьяного мальчишку. У него на поясе был нож, которым обычно разделывают рыбу, — знаешь, с таким тонким лезвием. А в сапоге он прятал еще один. Сказал, что ножи ему нужны для самообороны. Парню всего тринадцать лет.

Нильсон снова замолчал.

Они незаметно вышли к маленькому ручью, едва ли шире метра и глубже полуметра. Вода была совершенно прозрачной.

— Во Флаксоне по предложению Берга разводят форель. Еще бы, теперь он может рыбачить прямо со своего участка.

В верхушках елей гулял ветер. Повсюду лежали сухие ветки.

— Что мы ищем? — поинтересовался Нильсон.

— Не знаю, — признался Форс, — я просто хочу осмотреть все вокруг. Парень ехал именно этой дорогой. Если на него кто-то напал, то это должно было случиться в таком месте, где преступнику никто не мог помешать.

— Точно, — сказал Нильсон, — здесь почти никого не бывает. Только летом, по субботам. Тогда тут и начинаются сборища.

— Что за сборища?

— Тут собираются те, кому некуда пойти. Молодежь. Но это только летом, когда тепло. Берг вечно на них жалуется. Он до сих пор проклинает тот день, когда решил строить дом в этом месте. Не успел закончить отделку, как домик взломали. У него ведь там оборудован летний погреб, так из него украли двенадцать бутылок шабли. Берг-то подумывал как-нибудь попить вина под форель.