Алеся eprst2000 - Было такое... Страница 5

На следующий день по площадке разносят кофе в пластиковых стаканчиках. Пока доносят от буфета, половина ароматной жидкости расплескивается, но освободившееся место в стакане тут же занимает дождь. Ты сама выбрала эту работу. Ты зачем сюда пришла? Терпи. «Алесь, что тебе принести? Кофе чай?» Пистолет.

Оператор не может «пристреляться» к точке. Дождь усиливается. Места в автобусах заняты. Массовка ест бесплатные мокрые бутерброды. Массовка всегда самая жадная и беспринципная часть съемочной команды. Ее не любят, не пускают греться в автобусы и чаще отправляют делать это в метро. Массовка платит той же монетой и иногда ворует.

К актерам, одетым в костюмы милиционеров, подходят приезжие и интересуются, как пройти в музей восточных искусств. Поскольку актеры приехали полгода назад из-под Тулы покорять столицу, они ничего не знают про музей. Зато могут показать, где есть магазинчики, где неплохо платят за работу грузчиков. Гости столицы негодуют по поводу необразованных милиционеров. Актеры начинают злиться и, пользуясь случаем и костюмами, проверяют у прохожих регистрацию. Комическая сценка «Волки позорные».

Совершенно некстати вспоминаешь стишок: «Дождик льется с потолка мне на спину и бока. На полу не видно луж, все ребята любят душ». Ну, совершенно некстати вспоминаешь, надо сказать. Оператор все еще «пристреливается». И тогда вспоминаешь еще одну вещь. Вернее, реплику из фильма «В бой идут одни старики». Механик говорит молодому летчику: «А знаешь, что самое тяжелое в нашей работе?» «Мотор починить», — улыбается ему в ответ находчивый юнец. «Нет, самое тяжелое в нашей работе, сынок, это ждать».

Мы ждем оператора. Просторечное обозначение мужчины, обладающего нетрадиционной ориентацией, пять букв.

Мы снимали пять дней, был совместный проект с англичанами.

Это только лишь стереотип, что в Англии живут джентльмены. Такая же ерунда, когда Англию называют «туманным Альбионом». Про нее так раньше говорили, потому что в лондонских домах стояли камины. Когда они разом начинали дымить, над городом повисал густой туман. Сейчас у них там центральное отопление и даже газ. Так что не надо нам тут про туман заливать. А про джентльменов я сейчас всю правду расскажу.

Некий продюсер Майкл Н. решил путешествовать поездом. Майкл боится самолетов, но никому в этом не признается. Путешествовать на поезде модно и экологично. Майклу уже под пятьдесят. Он не знает русский язык и большой чудак. Моя задача была следующей. Взять Майкла около гостиницы, посадить в машину и отвезти на вокзал. Там довести до поезда, посадить в купе и дождаться отправления. Короче, проследить и удостовериться, чтоб не сбежал. А он мог. Потому что уже было один раз такое. Нашелся в Бангладеше через неделю.

Я поняла, что будут проблемы, когда вышла из метро и увидела улицу. Стояло все движение. Кто-то даже бросил машины. Пробки нереальные. За то время пока ждали микроавтобус для Майкла, он успел сбегать куда-то и принести пять сумок. Жаль, что по неопытности я не оценила весь ужас ситуации. Машина не могла вывернуть из соседнего переулка в течение часа. Майкл таскал откуда-то пакеты. И когда стало понятно, что он уже точно не успеет на поезд, оставалось только одно — ехать на метро. Это представлялось мне крайне небезопасным занятием. Паспорт я в тот день забыла, Майкл всем видом представлял из себя денежного иностранца, у него огромный багаж, на вокзале обязательно проверяют документы, а еще менты в метро…

Одной рукой я тащила сумки, а другой Майкла и другие его сумки. Быстро, очень быстро. Как в анекдоте: идут Винни Пух и Пятачек, Пух несет тяжелый чемодан. Пятачек говорит: «Винни, а давай я тебе помогу! Я возьму твой чемодан, а ты возьмешь меня».

Пропихнув Майкла через турникеты, протащив его по всем возможным переходам и эскалаторам, затолкав в вагон, я испытала редкостное желание впиться джентльмену в горло. Потому что за всю дорогу он не потрудился даже спросить, не тяжело ли леди с красным лицом нести его багаж. Я даже думала бросить его там от отчаяния. Все равно через недельку другую всплыл бы в каком-нибудь Парагвае.

На вокзале скучали менты. Мы были самой легкой добычей, багаж Майкла — лакомым не задекларированным куском. Мы очень опаздывали. У милиционеров были такие выражения лиц, будто они стояли в кокошниках и держали хлеб-соль.

Я поняла: это все.

Уже совершенно наплевать, что он опоздает. Я просто не переживу обратной дороги.

Мы шли на встречу друг к другу. У меня не было другого выхода. Поравнявшись с милицией в кокошниках, я успела вытянуть вперед руку и на полном серьезе сказать: «Ребята, не сейчас». Они даже не успели обидеться.

Всю дорогу я боялась, что Майкл начнет предлагать мне чаевые. А я тогда жутко обижусь и скажу ему: «НОУ!» А он скажет, что русские женщины — они самые красивые. А я тогда вспомню стишок про коня и избу, но ничего ему не скажу, потому что очень гордая.

Я выпнула Майкла и его багаж как раз к нужному вагону. Затолкала в купе, он сказал: «Ооо, Алиша, дозвиданья».

И все. И никакого спасибо. Это была его прихоть, он хотел ехать на поезде, хотя вся группа благополучно улетала на самолете. Майкл плохо спит в самолетах, а в вагоне можно отлично переночевать.

«Скажите, он иностранец?» — спросила молоденькая проводница, пританцовывая от холода на перроне.

«Да».

«Может быть, у него есть какие-нибудь особые требования или просьбы».

Соблазн был слишком велик. Я стерла пот, загудели от невыносимой тяжести руки, и я сказала: «Это Майкл. Он продюсер, снимает кино. Англичанин. Хочет увидеть Россию. Поэтому путешествует на поезде. Он просил передать, чтобы вы его будили каждые два часа. На каких-нибудь особенно интересных станциях».

Проводница улыбчиво кивнула и поезд тронулся. Майкл выглянул в окно и помахал рукой.

До свидания, Майкл. Спокойной ночи.

Алеся.

2005/05/12

Посвящается моему терпеливому мужу

А у меня дома в холодильнике кастрюля стояла. Давно, надо сказать, стояла. Я макароны сварила и поставила. И ушла на работу. И муж ушел. И как-то так получилось, что мы долго домой не приходили. То есть бывали иногда, но редко. В основном ночевать. И я когда иногда с работы домой приходила, то в холодильник чисто по привычке заглядывала. Она там стоит. Я посмотрю на нее и холодильник закрою. И даже думать боюсь, что там с макаронами произошло. Вроде не пахнет, когда в квартиру заходишь — и нормально. Я даже подумала потом, что не стану открывать кастрюлю никогда. В подъезд заходишь — не пахнет — и нормально. Иногда пускала мелкую лесть, чтобы заставить мужа заглянуть туда первым.

Недавно прихожу с работы, а муж спит. И где-то в районе подмышки он сказал, что открывал сегодня кастрюлю. Я замерла. Он рассказывает: «Открыл, залил водой и закрыл крышкой». Ничего выбрасывать не стал. Потом помолчал и добавил: «Сначала оно должно сдохнуть».

А еще он сказал, что томатная паста дала ростки, и там скоро бы вырос куст помидоров. И еще он сказал, что выбросил «эту… длинную… черную». Я догадалась, что морковка. И еще он напомнил про курицу. Но тут уж я не выдержала и стала возмущаться. Потому что я-то хорошая хозяйка и помню, что курица лежит в морозилке. А там с ней ничего не может произойти. Совсем ничего. Ни яиц она там не высидит и вообще никакого сюрприза не преподнесет. Курица-то у меня под контролем, ха-ха! И тогда муж робко сказал, что курица закована в вечных льдах. Что если я захочу ее когда-нибудь сварить как те макароны, то только вместе с холодильником.

А вообще-то я очень хорошо готовлю. Правда. И дома у меня чисто. В подъезд заходишь — не пахнет — и нормально.

2005/07/12

Федя

Когда Федя начал мужать, мы его начали звать не иначе как Федр Иваныч.

Он выпустил брюхо, утяжелил лапы и стал солидно выхаживать ими на кухню, чтобы откушать свежего Хиллса с тунцом. В миску смотрел чуть кривясь, лениво поворачиваясь к нам даже не шеей, а всем мохнатым корпусом. Мы с мужем замирали, как солдаты на плацу, а Федр Иваныч чуть нервно дергал кончиком хвоста и, выдерживая осанку, присаживался у миски. Знаете, еще бы чуть-чуть и он сказал: «А тунец сегодня не свеж». И молча удалился из столовой, оставшись без трапезы…

Он часто изволит дремать на подоконнике. Собственно, подоконник наше излюбленное место, поскольку оттуда открывается прекрасный вид на птичек — эта чирикающая еда облюбовала для посиделок карниз, проходящий как раз у окна. Федр Иваныч лежит, глаз в прищуре, колбасный хвост обрамляет пузо. Воробьи слетаются на карниз каждое утро — эти как всегда что-нибудь не поделят и с перьями у рта доказывают друг другу правоту. Все идет по четкому сценарию: словесная перебранка, затем мелкая драка с использованием клювов и, наконец, выход Федр Ивановича — в пиковый момент он поднимается на подоконнике дугой, держит хвост знаком вопроса и тем самым как бы вопрошает: «Какого… вы тут орете?» Выказывая подобный моветон, Федр Иваныч нисколько не смущается и даже неприлично зевает — не прикрываясь лапой и демонстрируя тем самым клыкастую розовую пасть. Воробьи в шоке, Федр Иваныч уходят вылакать воды.