Вильям Козлов - Время любить Страница 5

— Как нищему подают христа ради на паперти, — пробурчал он, проходя к калитке мимо женщин.

— Наглец! — сказала Надя, провожая его сердитым взглядом. — Никогда ничем не бывает довольный. А пусти его в дом — так всем со своей мерзкой ухмылочкой наговорит гадостей!

— Родственник он нам как-никак, — ответила Нина.

— От таких родственников лучше держаться подальше…

— Какой есть, такой уж и есть, — вздохнула Нина.

— Вспомни про его деда, Леньку Супроновича, — взглянула на сестру Надя. — Фашист! Родного отца не пощадил и чуть брата не повесил.

— Ну, Миши-то тогда и на белом свете не было, — добродушно заметила Нина.

— Противный он, — сказала Надя и, стряхнув с платья рыбью чешую, встала и пошла в дом. У крыльца обернулась. — А ты у нас добренькая, Нина, тебе гадости делают, а ты по головке гладишь!

— Он ведь правду сказал… — ответила Нина, сообразив, что имела в виду сестра, однако по полному лицу ее скользнула тень.

— Ну как тебе моя Андреевка? — спросил Андрей, шагая по узкой песчаной тропинке вдоль путей. Он даже не отдал себе отчета в том, что назвал поселок «моя Андреевка».

— Тихо здесь и немного печально, — ответила Мария, покусывая зеленый стебелек.

— Печально? — удивился Андрей. — Скорее — торжественно.

— Я завидую: вы все такие дружные, каждый год тут собираетесь вместе, а я почти не знаю своих родственников. Приезжают откуда-то, ночуют у нас, набивают сумки и чемоданы покупками и уезжают. Не все имена даже помню. А мы к ним вообще не ездим. У нас дача в Репине.

Рельсы серебристо блестели впереди, фонарь светофора просвечивал насквозь, и не понять было, какого он цвета. Над лесом плыли облака, солнце клонилось к закату, окрест колыхалась прозрачная предвечерняя тишина. С зеленых низин по обе стороны откоса плыли запахи цветущих трав, из бора доносилось приглушенное кукование кукушки. Нет-нет в промежутках вскрикивала птица. Голос у нее звучный, басистый. «Бум-там! Бум-там!» — возвещала птица. Иногда из-под ног выскакивал маленький камень и звонко цокал по рельсу. И этот тонкий мелодичный звон будил в душе Андрея далекие воспоминания о том, как он здесь зимой чуть не заблудился в бору. Его там в сумерках разыскали Лариса Абросимова и Иван Александров, ее дружок… Интересно, поженились они или нет? Вряд ли, Лариса, говорят, уехала в Москву, к отцу… Они ведь тоже нынче должны были приехать в Андреевку, но почему-то не приехали. Павел Дмитриевич стал большим человеком — заместителем министра народного образования республики. С отцом они часто встречаются, когда тот ездит в Москву. Зимой Павел Дмитриевич приезжал в Ленинград, ночевал у них. Кажется, тогда он говорил, что Лариса закончила МГУ и вышла замуж… А вот за кого — Андрей постеснялся спросить. В Андреевке он после возвращения из армии не был, так что никаких местных новостей не знает.

Народу в доме собралось много — приехали из самых разных городов России. У всех свои новости. Мельком видел старика Семена Яковлевича, он пришел с палочкой. Лысый, лишь на висках седые клочки, а говорили, у него в молодости была пышная шевелюра. А тетя Варя пережила своих младших сестер — Тоню и Алену. Сначала умерла от сердечной недостаточности жена Дерюгина — Алена Андреевна, а через несколько лет бабушка Андрея — Антонина Андреевна. Андрей на похоронах не был. И бабушка и тетя в его воспоминаниях представали живыми, заботливыми. Для себя он сделал вывод, что так оно, пожалуй, и лучше — помнить близких людей не в гробу, а живыми, веселыми. И старался на похоронах не бывать, хотя и понимал, что это не по-родственному. Близко со смертью ему еще не приходилось соприкасаться в своей жизни. И вот авария на шоссе. Жив ли будет этот автомобилист? Они с Марией довезли его до ближайшей больницы, потом Андрей объяснялся с инспектором ГАИ…

— Я все думаю о том человеке… — сказала Мария. — Как ты думаешь, выживет ли он?

— Выкарабкается, — ответил он. — Врач сказал, что раны опасные, но жить будет.

— У чего такое белое лицо было, — вспоминала Мария. — Вот говорят — в лице ни кровинки… Я думала, это фраза, а на самом деле так бывает… Его жене сообщили?

— Если он женат…

— Все нормальные люди бывают женаты, — очень серьезно произнесла девушка.

— А мы с тобой нормальные? — с улыбкой посмотрел на нее Андрей.

— Ты на что намекаешь? — помолчав, спросила она.

— Мы ведь еще не женаты…

— Андрей, уж не скрываешь ли ты от меня — человек этот умер?

— Жив, жив он, — убежденно сказал Андрей.

Он и сам не мог понять, почему не рассказал Марии про то, что отдал двести граммов своей крови неизвестному автомобилисту. Потребовалось срочное переливание крови, и в маленькой поселковой больнице не оказалось нужной группы, а у Андрея как раз такая в паспорте записана. Отдала свою кровь и медсестра. Врач порекомендовал ему после переливания крови не ехать в этот день на грузовике, но разве мог он пропустить семейное торжество в Андреевке? Да и грузовик ждали в Климове…

— Ты что-то от меня скрываешь? — пытливо заглядывала ему в глаза Мария.

— Пока у меня нет от тебя никаких тайн, — улыбнулся он, решив попозже все же рассказать ей о случае в сельской больнице.

— Хорошо, чтобы у нас никогда не было тайн друг от друга, — вздохнула девушка.

— Аминь, — обнял ее за плечи Андрей.

За светофором они повернули и пошли обратно в поселок. Кукушка замолчала, зато над головами засновали ласточки, а выше над ними носились стрижи. От деревьев на откосы упали длинные неровные тени, пчелы перелетали через насыпь, спеша в ульи с последним взятком. Бесшумно мельтешили в солнечных лучах большие сиреневые стрекозы. Мария с наслаждением вдыхала чистый лесной воздух, светлые глаза ее были такого же цвета, как вода в Лысухе, на губах — задумчивая улыбка. Андрей сбоку смотрел на нее и тоже улыбался: девушка нравилась ему, только поэтому он и решился взять ее с собой в Андреевку. Он знал, что отец ничего не скажет, — Вадима Федоровича вряд ли чем удивишь, а вот Дерюгин и Федор Федорович — овдовев, они вдвоем теперь жили каждое лето в доме — обязательно привяжутся: кто она и откуда? В доме и так не повернуться… Андрей первым делом договорился с Супроновичами, что Мария переночует у них. Ей отвели маленькую комнату наверху, но Мария попросилась на душистый сеновал…

У Марии овальное лицо с маленьким пухлым ртом, длинные черные ресницы, которые не нужно удлинять, белая высокая шея. Пожалуй, самое красивое в ней — это глаза. Огромные, очень выразительные, чистые. Человек с такими глазами не может солгать, обмануть. Не очень-то уж большой был у Андрея Абросимова жизненный опыт в его двадцать четыре года, но в Марии он почему-то был уверен, как в себе самом. Встретились они в университете на литературном вечере, где Андрей читал свои стихи. Он еще со сцены заметил глазастую девушку с длинными каштановыми волосами. Так часто бывает, когда выступаешь с трибуны, — выберешь кого-нибудь в зале и смотришь только на него. Андрей смотрел на девушку, а она на него… Потом, когда они ближе познакомились, оказалось, что она тоже сочиняет стихи, только стесняется их читать перед другими. Андрею она их почитала. Он честно высказал ей свое мнение: стихи слабые, подражательные — что-то от Марины Цветаевой и что-то от Анны Ахматовой. Тут, он думал, и закончится их знакомство, но девушка мужественно восприняла критику. Он ожидал, что уж сейчас-то она, в свою очередь, на него обрушится, но Мария сказала, что читала стихи Андрея в газете «Смена», в университетской многотиражке — они ей очень нравятся. В тот самый вечер Андрей еще раз огорошил Марию, заявив ей, что больше никогда писать стихи не будет. Поэтов в стране пруд пруди, все пишут грамотно, но почему-то книги некоторых кипами лежат на полках в книжных магазинах и их не покупают. А он, Андрей, не хочет множить ряды средних поэтов, уж лучше всерьез займется журналистикой и прозой… К тому времени у него были написаны шесть рассказов. Два он опубликовал, еще будучи в армии: один — в журнале «Пограничник», второй — в «Сельской молодежи», хотя рассказ был о городе. Восемь журналов завернули рукописи обратно, а вот два напечатали… И никто из знакомых даже не подозревал, что автор — Андрей. Сейчас ему и самому себе трудно объяснить, почему он взял фамилию прадеда — Абросимов. Только ли потому, что с детства восхищался его силой, подвигом? Потому что из книги отца по-настоящему узнал о своем прадеде? Или потому, что подсознательна чувствовал — и сам будет писать и печататься, а подписываться фамилией Казаков показалось неудобно: все сразу сообразят, что он сын известного писателя Вадима Казакова…

— …Ты меня слышишь? — дошли до него слова Марии. Ее голос журчал рядом, будто лесной хрустальный ручеек. Это только здесь, в Андреевке, воспоминания так обступают его, что даже не понял, о чем Мария толкует!..