Эдгар Вулгаков - Течение времени Страница 5

Когда они подходили к стойлу в глубине конюшни, Алеша шепотом позвал:

– Цесарочка, бедненькая, любимая.

– Алеша, не надо ее называть бедная да бедная. От этого ей не легче станет, а обиднее – вот, мол, какая я несчастная. Напоминать ей об этом не надо – она и так все знает. Надо ей привыкнуть к нынешнему состоянию, помочь, не охать вокруг нее, понял? Она-то умная, и мы должны себя вести с ней по-умному: бодро, весело и ласково. И тогда ей будет хорошо. Я понятно сказал, как с ней обращаться?

– Да, я все понял, спасибо, дядя Петя. И папа тоже говорил, чтобы я с ней не сюсюкался.

– Ну и отлично. Теперь иди к ней один. Видишь, как она ушами прядет, слушает.

Алеша быстро пошел к стойлу:

– Цесарочка, здравствуй, это я, Алеша, пришел к тебе в гости. Узнала меня?

И лошадь узнала, громко заржала, кивая головой со слепыми белесыми глазами. И Алеша, став на цыпочки, обнял, поглаживая, Цесарку за шею. Она положила голову на плечо мальчику, у которого глаза стали влажными, и тихо заржала. А Алеша продолжал ее ласкать, пока дядя Петя не кашлянул.

– Все, Цесарочка, теперь я буду тебя угощать, – и он отломил хорошо пахнувшую теплом горбушку, обильно посыпал ее солью и протянул лошади. Она губами осторожно взяла с ладоней угощение и аккуратно стала пережевывать горбушку, а Алеша поцеловал ее повыше ноздрей и быстро пошел к дяде Пете. У входа стоял ухмыляющейся Василий.

– Ты, Василий, эти ухмылочки брось, – строго сказал дядя Петя. – Он любит лошадь и понимает ее, а ты лошадиную душу понимаешь аль нет? Вот в чем я сомневаюсь с неких пор. Больно часто у тебя кнут в руках, и орешь почем зря.

– Дядя Петь, да я разве Цесарку…

– Не о Цесарке речь. Зачем вчера Жучку кнутом огрел? Вот ее и не видно сегодня, ушла. Обиделась на тебя, а заодно на всех нас. Балбес ты еще, Василий, хотя уже с каланчу вымахал. Ты же с животными работаешь, «с братьями нашими меньшими», их жалеть надо. Замечу еще – уволю. Жучка вернется, погладь, поласкай, поговори, понял? То-то, если взаправду понял. А когда пойдешь купать Цесарку, Алешу возьми с собой. А ты, Алеша, заходи, всегда рады тебе.

– Я каждый день забегать буду после хлебного.

– Ну лады, папе и маме кланяйся.

– Спасибо, я побежал. Вась, возьми меня Цесарку купать на Оке. Я могу и щеткой, и гриву расчесывать тоже.

– Посмотрим.

И Алеша побежал дальше – здороваться с Мишкой. Мишка – трехгодовалый ирландский сеттер, которого Алеша знал, когда тот был еще маленьким щенком. С тех пор он каждое лето прибегал к Мишке, приносил ему что-нибудь вкусненькое, играл с ним. Алеша всегда мечтал иметь собаку, но в московской коммунальной квартире это было невозможно. А здесь, в Городке… Подходя к дому Марии Васильевны, он услышал тихое повизгивание, а затем громкий радостный лай.

– Узнал, Мишка, узнал меня, не забыл! – и, открыв калитку, вбежал во двор. Мишка, обезумевший от радости, чуть не сбил Алешу с ног, прыгая вокруг него, стараясь в каждом прыжке лизнуть его в рот, Алеша уворачивался, стараясь подставить вместо губ уши. Но Мишке этого было мало. Он встретил друга, которого давно не видел, с которым связаны и свобода, и игры, и охрана Алеши от чужих.

«Алеша, я так рад тебе, я готов облизать тебя всего, а ты мне подставляешь уши. Алеша, а Иван Иванович помер, теперь ходить на охоту не с кем. Может, с тобой? С тобой еще нельзя, ты еще мальчик», – как бы говорили выразительные влажные глаза Мишки.

– Успокойся, Мишка, успокойся! Подожди, подожди, ты же знаешь, как я рад встрече с тобой и что я тебя очень люблю, очень, – отбиваясь от ласк Мишки, возбужденно смеялся Алеша, – успокойся, маленький, успокойся!

– Кто это к нам пожаловал, и для кого еще Мишка стал маленьким? Нешто Алеша? Ну, здравствуй, здравствуй! Иди, иди сюда, Алеша, дай на тебя посмотреть. Подрос, мальчик. Значит, до осени?

– До осени, Мария Васильевна.

– А ты знаешь, мы Ивана Ивановича зимой похоронили. А Мишка-то, как выл, когда его выносили. Все скучал. Положит морду на лапы и скулит. С тех пор впервые его таким веселым вижу, значит, ты по душе его собачьей, помнит и любит тебя. Это хорошо, что вы приехали. Теперь он отходить будет от горя. А то, как на него посмотришь, сама плакать начинаешь. Я к маме твоей зайду, может, она разрешит Мишку днем при тебе держать, а?

– Конечно, разрешит, да еще как. Мама любит Мишку. А так как мы соседи, то он и у вас будет на глазах. А я его в обиду никому не дам.

– Хорошо, Алеша, хорошо, я вечером загляну.

И Алеша побежал домой, чтобы поделиться с мамой переполняющими его чувствами.

– Мама, столько новостей, ты даже представить себе не можешь, – рассказывал он о своих встречах. А мама, обхватив Алешу за шею, привлекла его к себе и поцеловала в голову.

– Слушай, сынуля, каникулы обещают быть веселыми и не такими уж беззаботными, как мы с папой представляли. Но это хорошо. У тебя появляются обязательства, которые ты взял на себя добровольно. Ты теперь должен навещать Цесарку каждый день. И с Мишкой вы друзья, но ты старший друг и в ответе за него. Ты должен ухаживать за ним, за его шерстью, я тебе дам щетку. Воспитывай его, хотя Иван Иванович и обучил его всем собачьим наукам. А то вы смотрите друг на друга влюбленными глазами да обнимаетесь. И еще вот что. Когда на Оку пойдешь ловить рыбу или плавать на пароме, Мишку с собой не бери. Там бывает много чужих собак, и может возникнуть драка. Ввяжется Мишка, а ты вряд ли сумеешь ему помочь, и Мишка пострадает.

– Я его не дам в обиду.

– Мальчуган, это опасно. На переправе среди деревенских собак бывают и волкодавы – это храбрые и сильные собаки. Они охраняют стадо от волков и не прочь подраться с городскими собаками. Поэтому, пожалуйста, если ты идешь на Оку, Мишку оставляй дома. Я думаю, Мария Васильевна со мной согласится.

– Мамуля, Мишка такой сильный...

– Нельзя, Алешенька, повторяю, нельзя брать Мишку на переправу, оставляй его дома, договорились, поняли друг друга? Да? Ну и отлично!

Около восьми часов утра солнышко своими лучами будило Алешу, который просыпался всегда в отличном расположении духа. Каждый день был заполнен какими-то важными делами, и надо было их выполнить и не забыть еще что-то, тоже не менее важное. Он ходил с мамой на рынок, ходил за хлебом, а затем вместе с мамой навещал Цесарку. На рынок в базарный день из окрестных деревень съезжались крестьяне-колхозники, большинство из которых еще были в сомнении, правильно ли сделали, вступив в колхоз. На подводах в решетчатых ящиках крякали утки, сидели, прижавшись друг к другу, испуганные длинноухие кролики всех мастей, на сене лежали куры с перевязанными крыльями и лапами, а знаменитая в этих краях вишня «владимирка», которую так любили Алеша с мамой, еще только цвела. Здесь же на возах – картошка, и зеленый лук, и редиска, и репа, и редька, и хрен, и много всякой всячины. Кое-где продавали мясо, в основном, телятину. Через много лет Алеша вспоминал этот рынок, если не как пир во время чумы, то, во всяком случае, как странное, одновременно и праздничное, и тревожное зрелище. В шуме базара угадывалось желание побыстрее продать, ибо впереди крестьянина ожидало что-то непонятное, и вряд ли светлое. Конечно, Алеша, шагающий рядом с мамой, этого не понимал. Его захватывала лишь внешняя картина базара.

– Барыня-красавица, пожалуйте к нам, – обратилась к Алешиной маме старенькая крестьянка, и мама тепло и укоризненно ответила:

– Бабушка, ну как это возможно, на двадцатом году революции такое обращение? Так нельзя!

Алеше мама купила тюбетейку, так как опасалась, что он может перегреться на солнце. Кстати, обычно к осени волосы у Алеши выгорали, и он превращался в блондина. А еще они купили курицу, картошку, лук, редиску и прочую снедь.

– Видишь ли, Алеша, рынок дорожает. Мы организуем свой курятник. Купим с десяток курочек и петушка. Ему-то особенно обрадуется дедушка «Митрий мой». Я выбрала место для трех-четырех грядок. Посажу лук, огурцы, салат, редиску, петрушку, укроп. В курятнике тебе придется собирать яички каждый день – вот тебе еще одно постоянное поручение. И в этих делах – ты мой первый помощник.

– Конечно, мамуля.

Так в первые дни каникул определились основные Алешины обязанности И он был счастлив, выполняя взятые или возложенные на него поручения. Всюду его сопровождал Мишка.

Свободное время Алеша проводил с Витькой – неизменным товарищем по играм. Витька был несколько вялым и неповоротливым, но охотно следовал за всеми Алешиными инициативами. Одет он был, как и Алеша, в трусы и сандалии. В отличие от Алеши, он любил поесть и, если игра позволяла ему на время отлучиться, он стремглав летел домой, а дом был рядом, и, перекусив, тут же включался снова в игру. Обычно он дожидался Алешу, сидя на скамейке у своего дома, болтая ногами.

И так пролетали дни, внешне похожие один на другой, и вместе с тем такие разные. Хотя Алеша и не ощущал стремительного бега времени и листки календаря для него не существовали, но о проходящем времени можно было судить по совершенным делам.