Владимир Романовский - В постели с Президентом Страница 5

Двери лифта гладко разъехались в стороны, и она этого не услышала.

На всякий случай Ладлоу старался действовать как можно более бесшумно. Проходя из одной комнаты в другую, проверяя, нет ли кого, он ничего лишнего не обнаружил. Мраморные лестницы не скрипят. Огромная квартира — красное дерево, мрамор, полированный дуб — да, это что-то.

В третьей спальне телекомментатор добросовестно рекомендовал оппонента чемпиона, парня, на счету которого имелось много побед нокаутом. Затем последовали рекламы нового немецкого драндулета, какого-то плохого пива и еще чего-то. Ладлоу вошел в спальню.

Она лежала на кровати… на животе… жуя… согнув колени, задрав игривые ступни вверх и болтая ими. Она не слышала как он вошел. Может, увлеклась рекламой пива. Может она была скрытая алкоголичка. Лежала себе на кровати, по диагонали, поверх покрывала. Закрыть ей рот рукой в перчатке — ненужный риск. Самое лучшее было — просто прыгнуть на нее сверху и ткнуть лицом в покрывало. Ладлоу так и поступил, и вскрик ее, как и ожидалось, был едва слышен. Остальное было просто. Вдавливая ее голову в покрывало, другой рукой Ладлоу приставил дуло автоматического пистолета ей к виску, говоря при этом ровно и отчетливо ей в ухо:

— Не смей дергаться. Перестань. У меня в руке пистолет, и дуло — вот, чувствуешь? — у твоего виска. Мне совершенно нечего терять. Если ты сделаешь малейшее движение после того, как я тебя отпущу, я высажу тебе мозги. Второго предупреждения не будет.

Он дал ей некоторое время, чтобы она осознала, что ей только что сказали, а затем убрал руку с ее затылка.

Женщина разумная, она сделала так, как ей велели. Он попросил ее повернуть голову слегка. Она повернула голову и вдохнула воздух.

— Теперь так, — сказал Ладлоу. — Я сейчас с тебя слезу. На твоем месте я бы не делал глупостей. Стреляю я очень хорошо. — Не дожидаясь от нее кивка, он сполз с нее и встал на пол в полный рост. — Перекатись на спину и сядь, только медленно, — сказал он.

Она села и уставилась на него. Приятной наружности мужчина лет тридцати пяти. Среднего роста. Хорошо сложен. Правильные черты лица. Одет в костюм, не соответствующий внешнему виду. Перчатки. Стариковская шапочка. Он снял шапочку. Русоволосый.

— А теперь, — сказал он, очень точным движением кладя шапочку на прикроватный столик, — от тебя требуется полное содействие. Твой единственный шанс — в точности следовать моим инструкциям.

— Кто вы? — спросила она.

— Я скажу тебе, кто я, но не сейчас. Сейчас ты должна понять, что мы здесь одни, и будем одни длительное время. Ты полностью в моей власти, и я ничего не потеряю, если убью тебя. Я не хочу тебя убивать, но мне придется это сделать, если ты будешь мне мешать. Ясно?

— Да, — быстро ответила она.

— Хорошо. Слезай с кровати. Медленно.

Она подчинилась. Она встала перед ним, в блузке и брюках капри, не сводя с него глаз. Он кивнул.

— Повернись.

Она повернулась.

— Левую руку.

Щелкнули наручники.

— Другую руку.

Наручники щелкнули еще раз.

— Хорошо.

Руки в наручниках за спиной. Теперь можно положить пистолет на прикроватный столик рядом с шапочкой. Он вытащил нож, принесенный им из кухни в нижнем уровне.

— Эй, — сказала она тихо, отшатнувшись.

Он протянул руку и схватил ее за волосы.

— Будь рассудительна, — сказал он. — Повторяю, мне вовсе не нужно тебя убивать, но все-таки я тебя убью, если ты меня к этому вынудишь. — Он дал ей хлесткую пощечину. — Это наказание, — заметил он холодно. — Тебе нужно быть рассудительной. Каждый раз, когда ты ведешь себя не рассудительно, ты будешь наказана. Степень наказания будет увеличиваться от раза к разу. И в конце концов, возможно, мне придется отрезать тебе один за другим пальцы.

Она стояла перед ним, стараясь не мигать. Он разорвал на ее груди блузку. Вставив два пальца между чашек лифчика, он потянул лифчик на себя. Мелькнуло лезвие — чашки упали по сторонам (она судорожно вздохнула). Затем он разрезал лямки, одну за другой, избавляясь от лифчика полностью. Расстегнув молнию на ее брюках, он потащил их вниз вместе с трусиками. Брюки и трусики оказались на полу.

— Выйди из них. Шаг в сторону, — сказал он.

Она подчинилась. Несколькими быстрыми надрезами он избавил ее от блузки. Теперь она стояла перед ним голая.

— Ложись на кровать, — сказал он. — Медленно. Сперва сядь. Так. К изголовью. Хорошо. Согни ноги в коленях. Правильно. Расставь ступни. Вот, правильно.

Чемпион мира появился на экране, все еще в раздевалке. Затем показали его нервничающего противника. Комментатор продолжал его рекламировать, чтобы всем было интересно, что будет дальше.

— Так, — сказал Ладлоу, кладя нож на прикроватный столик рядом с пистолетом. — Был бар, и был столик в баре. И была женщина, и был мужчина. Мужчина подошел к женщине. Он ничего особенного не имел в виду. Он просто хотел с кем-нибудь поговорить. Женщина смотрела на мужчину, но не видела его — она только слышала распевный лонгайлендский акцент, который, кстати говоря, был ненастоящий. Говорить с данным мужчиной было ниже ее достоинства. Так она думала. Сейчас я ей докажу, что она ошиблась. Он вовсе не ниже ее. Наоборот. Он ее хозяин и бог. И если ты хочешь выйти из данной ситуации живой и с полным набором конечностей, ты мне поможешь доказать ей это. Ты будешь терпеть все, что я с тобой буду делать. Тебе будет нравится. Ты полюбишь меня и будешь просить, чтобы я сделал с тобой тоже самое еще. И ты никому об этом не скажешь. Никому. У меня большой опыт и поймать меня невозможно.

Будь она меньше напугана, она бы ему не поверила.

В квартире он провел час. В какой-то момент, входя в нее сзади, он посмотрел на экран телевизора и спросил деловым тоном, любит ли она мужа.

— Только правду, — сказал он. — Я хочу слышать правду.

— Да, — ответила она.

Муж ее в этот момент упал на настил ринга. Рефери досчитал до пяти. Чемпион с трудом поднялся на ноги. Раунд закончился через десять секунд, началась реклама. В следующем раунде чемпион нашел слабое место в защите претендента, собрал все остававшиеся у него силы, и нокаутировал оппонента стремительным левым хуком.

Теоретически чемпион знал все неписаные правила. В действительности, он ничего не мог с собой поделать.

Пожарная команда прибыла через две минуты после получения сигнала тревоги и потушила пожар. К обитателям миллиардного здания, находящимся в состоянии паники, пожарные сперва отнеслись с ледяной профессиональной вежливостью, граничащей с презрением, но вскоре перестали притворяться. Старая вдова, владелица пуделя и солидного количества дорогой недвижимости, спросила, не может ли кто ей сказать, в безопасности ли ее квартира. Ей сказали — «Заткнись, [непеч. ], бабуся, не до тебя теперь». Вскоре после этого прибыла полиция. Судебные следователи — через десять минут после нее.

Подозревать мужа было глупо. В конце концов, на планете имелось несколько миллионов свидетелей, готовых подтвердить его алиби. Представители прессы, поколебавшись, позволили властям убедить их, что боксер ни в чем не виноват. Не то, чтобы они действительно поверили этому, но других сведений у них не было (пока что, добавил кто-то циничный). Некоторые сомнения все же наличествовали — и на следующий день было продано вдвое больше экземпляров газет в связи с этим. Допросив портье, полиция его арестовала, но вскоре отпустила. Кто-то связался с мистером Фицджеральдом во Флориде.

Третья спальня, коридор, главная гостиная — все уничтожено огнем — антиквариат, серебро, все. Эксперты прочесали угли и пепел, ища — что-нибудь — отпечатки, ДНК, что-нибудь. Обнаружено было некоторое количество интригующих предметов. Следователи работали быстро. Все слуги были контактированы и допрошены, у всех взяли ДНК. Тех из слуг, кто привычно использовал квартиру в любовных целях когда хозяев не было дома, обязали представить любовников и любовниц, и они, любовники и любовницы, тоже были допрошены, но не все. Например, любовник горничной был известный полиции насильник, но он в данный момент находился в тюрьме, а среди любовниц повара наличествовала дама с репутацией соблазнения несовершеннолетних, но она в данное время жила в другом штате. Следствие зашло в тупик.

— Может, родственник, — предположила лейтенант Нанси Райт.

— Да нет, не может быть. Какой-нибудь маньяк из Аптауна, это точно, — сказал один из детективов. — Надо же, удушил дуру лямкой лифчика. Вот же скотина.

— Бывший любовник, это точно, — сказал еще кто-то.

К ужасу семьи и мужа (муж знал только о двух), все четверо недавних любовников жертвы были вызваны в отделение и допрошены. Все они имели алиби. Ни одно из алиби не выглядело подозрительным даже в самой малой степени.