Йоханнес Зиммель - История Нины Б. Страница 5

Она достала из холодильника две бутылки и поставила их на поднос. Затем она нагрузила поднос посудой с едой и понесла его к лифту, связывающему кухню со столовой. Мила нажала на одну из кнопок, и лифт шумно пошел вверх. Старая кухарка сняла фартук, и мы вышли из кухни. Спотыкаясь, за нами последовала старая собака.

В холле уже никого не было. Кто-то прикрыл окна и входную дверь. Полицейские и репортеры исчезли, оставив свидетельства своего пребывания в виде множества грязных следов на ковре, полных окурков пепельниц, а также пустых кофейных чашек. В холле было холодно, от дождя он наполнился сыростью.

По лестнице мы поднялись на первый этаж. Под скрип деревянных ступеней я рассматривал темные картины, висевшие на стенах. Я немного разбирался в живописи — несколько лет назад я имел дело с картинами. Было очень похоже, что «Крестьяне» Брейгеля — оригинал. Рядом висела копия «Сюзанны» Тинторетто. Бородатые старцы сладострастно поглядывали на молодую девушку с крутыми бедрами и высокой грудью, стыдливо смотревшую в сторону небольшого пруда…

Полуслепая собака плелась за нами по коридору, в который выходило множество дверей.

Третью дверь Мила отворила. Это была просторная столовая. На шелковых обоях в серебряных и светло-зеленых тонах были изображены листья и вьющиеся растения. На окнах висели тяжелые темно-красные гардины. В центре стоял старинный стол в окружении дюжины антикварных стульев. Низкие буфеты у стен были украшены ажурной резьбой. В отличие от холла здесь было очень тепло. Я смотрел, как Мила сервировала торцевую часть огромного стола, покрытого тяжелой камчатной скатертью. Она поставила серебряный канделябр, зажгла семь свечей и погасила люстру. Помещение погрузилось в теплый полумрак. Старая кухарка открыла стенную панель, прикрывавшую лифт. Неся блюда с едой к столу, она сказала:

— Раньше столовая была внизу. Там у нас сейчас переговорная комната. Лифт тоже новый. Пока еда окажется на столе, она уже успевает остыть…

Старый боксер хрипло залаял и поплелся ко второй двери, которая сразу отворилась. Вошел незнакомый мужчина. Пламя семи свечей озарило черный двубортный костюм, белую рубашку и серебристый галстук. Человек был совершенно лысый, очень большого роста и очень толстый. При всей своей тучности он почти грациозно передвигался на своих маленьких ножках в изящных туфлях. Он вплыл в столовую наподобие огромного воздушного шара, который, ударившись о пол, тотчас же должен был устремиться ввысь.

У мужчины был круглый череп, низкий лоб и здоровый, розоватый цвет лица. Маленькие водянистые глазки были прикрыты жирными веками, над женственным ртом топорщились пшеничного цвета усы. Собака жалобно заскулила. Толстый великан погладил ее:

— Да, Пуппеле, да… — Он выпрямился. — Господин Хольден? Добрый вечер, я Бруммер. — Рука у него была маленькая и мягкая. — Извините, что заставил вас так долго ждать. Вы уже, наверное, знаете, что здесь произошло.

Он говорил быстро и производил впечатление владеющего собой сильного человека. На вид ему было лет сорок пять.

— Господин Бруммер, — сказал я, — позвольте выразить вам мое искреннее участие. Вряд ли это удачный момент для моего визита. Может быть, мне прийти завтра?

Юлиус Бруммер покачал головой. Я заметил, что он беспрерывно двигает челюстью, — у него во рту была жвачка. Все сказанное мной он пропустил мимо ушей и спросил:

— Вы голодны, господин Хольден?

Я кивнул. От голода у меня уже кружилась голова.

— Еще один прибор, Мила.

— Слушаюсь, мой господин.

— Не нужно делать кислую мину, господин Хольден. Чем мы поможем моей жене, если откажемся от еды? Больше, чем меня, это дело не касается никого. Я люблю свою жену. Мы были счастливы, не так ли, Мила?

— Еще бы, мой господин… — Старая кухарка мучительно сглотнула, сервируя второй прибор. Бруммер подошел к ней и прижал к себе ее седую голову. — Почему она это сделала? Почему?

— Этого никто не знает, Мила. — Его голос звучал тепло. — Меня к ней еще не пускают. Но я выясню, что произошло, поверь мне!

— А вдруг она умрет, мой господин, вдруг наша Нина умрет?

Он властно покачал головой, что означало: она не умрет.

От этого его движения головой исходила необъяснимая сила. Мила заворожено смотрела на него. Этот человек был для нее воплощением силы и спокойствия.

— Я приготовила для вас шпигованную говядину с красной капустой, — с трудом проговорила она.

— С салом?

— Вы просили с салом.

Он поднял крышку блюда для мяса:

— Четыре штуки?

— Я по ошибке сделала еще две для госпожи…

— Ну да ладно, к тому же у нас сейчас господин Хольден.

— Я глупая старая баба, мой господин.

— Добрая Мила, ты лучше всех, — сказал Юлиус Бруммер.

Это был тот самый Юлиус Бруммер, смерть которого, соблюдая все меры предосторожности, я стал готовить сегодня, когда, спустя три четверти часа, начал писать эти строки: я ненавижу его сильнее, чем кто-либо еще на этом свете может ненавидеть другого человека…

5

— Вот лучшее пиво в мире. Я имею в виду «Пльзеньское». — Тыльной стороной ладони он вытер пену с губ. Наконец-то мы остались с ним вдвоем. — Разлито на пивоварне. Мне поставляют его ящиками. Видите на этикетке серп и молот? Прямо из Праги. Красные тоже могут варить пиво.

Он разрезал в своей тарелке мясо на две части и половинку бросил старому боксеру, стоявшему около него. Кусок упал на ковер. Пуская слюну, пес принялся за еду.

— Бедная Пуппеле уже ничего не видит. — Бруммер облизал свои жирные пальцы. — Когда она второй раз ощенилась, она облысела. Но для нас это не важно. Мы тебя любим, Пуппеле.

— Сколько ей лет? — спросил я.

— Одиннадцать или двенадцать, точно не помню. Я нашел ее зимой сорок пятого в развалинах дома, полуживую. — Он бросил на ковер еще один кусок мяса. — Мила будет ругаться за то, что мы все пачкаем, Пуппеле… — Было ясно, что он любил старого пса. Неожиданно Бруммер сказал: — Я не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, Хольден.

— Ложное впечатление?

— Да. Оттого что я не говорю о своей жене. Я просто не могу. Когда я думаю о ней, то просто теряю голову. Почти все против меня.

Я посмотрел на свою тарелку. На ней были выгравированы буквы «J» и «В». Такая же гравировка была на ножах и вилках.

— Вы не любопытны?

— Не особенно, — сказал я.

— Вот и отлично. Возьмите картошку и капусту. Отличная капуста, верно? Видите ли, Хольден, я задавил человека. — Я положил себе еще красной капусты. — Неприятная ситуация. Он плохо слышал. Выбежал мне прямо под колеса. Я уже ничего не смог сделать, правда! Но я ехал с вечеринки, где выпил три или четыре порции мартини. Ну, может, пять. Но я был абсолютно трезв. — Я ел красную капусту, картошку, и шпигованную говядину. — Было много шума, приехали патрульные машины. У меня взяли кровь на тестирование и обнаружили в ней алкоголь. Отобрали права ко всем чертям и сказали, что если застукают за рулем, то у меня будут большие неприятности. Именно так. Не повезло мне, правда?

— Да, не повезло, — ответил я.

— Вот поэтому мне и нужен водитель. Тот, который у меня был, вдруг стал дерзить. Симпатичный такой пидер. Его шантажировали мальчики, а он попытался шантажировать меня. Ну, я его и выгнал. Я никому не позволю себя шантажировать, Хольден.

— Я не голубой.

— Да вы и не похожи. Так что с вами случилось?

— Простите?

— Что с вами произошло?

— У меня все в порядке, господин Бруммер.

— Да бросьте!

Я положил нож и вилку на тарелку.

— Ну расскажите же!

Я молчал.

— На мое объявление я получил семнадцать предложений. — Он поковырял указательным пальцем в зубах и, оставшись недовольным результатом этой процедуры, продолжил есть. Потом он сказал: — Ваше предложение запомнилось мне. А знаете почему?

— Почему, господин Бруммер?

— Оно было написано так жалобно, с такой услужливостью, почти с мольбой. Вы богобоязненны, Хольден?

Я молчал.

— Служили в СС?

— Нет.

— В партии состояли?

— Нет.

— Вы не хотите говорить, — констатировал он и снова начал ковырять в зубах. Пламя свечей дрожало. Собака скулила. Мне показалось, что здесь у меня нет никаких шансов. Маленькие глазки Юлиуса Бруммера превратились в щелочки. — У меня в Дюссельдорфе много врагов, Хольден. Но у меня и много друзей. В том числе и в полиции. Что вы сказали?

— Я ничего не сказал, господин Бруммер.

— У меня есть друзья, например, в службе идентификации. Фамилия начальника этой службы Рем. Он добрый малый. Выполняет все мои просьбы. Дает справки по всем вопросам. Хорошо иметь таких друзей, как вы считаете?

— Конечно, господин Бруммер.