Эдуард Лимонов - Смерть современных героев Страница 5

— Да, — отозвался притихший было внизу Виктор.

— Каждый из нас расскажет свою историю. Разумеется, только то, что считает нужным рассказать. Раз уж мы оказались втроем в одном купе… — Мисс рассмеялась надтреснутым серебряным колокольчиком. — Если мы с Виктором немного знаем друг друга, то о мистере Галанте нам известно только то, что он американец и что он издает литературный журнал. Кстати говоря, у вас очень французская фамилия, Джон…

— Деклерк? О да, очень французская…

— Нет, но ваша невенецианская фамилия Галант наверняка была завезена в Соединенные Штаты кем-то из ваших континентальных предков из Франции.

— Вероятно. Я мало что знаю о своих предках. Уже мой прапрадед родился в Канаде. OK, вы хотите, чтоб я исповедовался первый?

— Как угодно. Пожалуй, будет справедливее, если начну я, поскольку это я всех спровоцировала. Вы согласны?

Они были согласны. Мисс Ивенс задрала одну сиреневую ногу на другую (она сняла брюки и лежала теперь в сиреневых пенти) и начала:

— Я родилась в Шотландии, в городе Эдинбурге, от английского отца и шотландской матери. Детство мое было безоблачным и красивым, потому я не стану на нем останавливаться. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мой отец сошел с ума… — Мисс Ивенс произнесла «сошел с ума» так беззаботно и радостно, так звякнула звуками, что можно было подумать, что событие это доставило ей массу удовольствий. И доставляет до сих пор. — Мама моя умерла совсем недавно от жуткой формы рака, сопровождавшейся накожными заболеваниями.

Галант на верхней полке было подумал, что мисс Ивенс пародирует свою биографию, что вот сейчас она рассмеется и, признавшись в шутке, начнет сначала. Нет Мисс Ивенс вздохнула наконец и объяснила:

— У меня очень плохая наследственность. Как и у всех в нашей семье. У моей старшей сестры — двое детей, и оба ребенка — дебилы… Но проследуем дальше. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я познакомилась с Чарли. Чарли тогда было тридцать восемь. Мы познакомились в Лондоне, где я в это время жила. Я приехала в Лондон, чтобы стать актрисой… Чарли уже был известным ученым, я не стану называть вам его фамилию, вам это совершенно ни к чему, хорошо, мужчины?

— Хорошо, — ответил Виктор снизу Судя по иронической интонации в голосе латиноамериканца, он относился к странному энтузиазму, с каким мисс выделяла болезни и смерти, терпимо. К тому же, возможно, он уже слышал эту историю.

— Чарли явился в Лондон из Стэнфорда, чтобы работать вместе с английскими физиками над каким-то общим проектом. С первой же встречи Чарли подавил меня своей эрудицией, мудростью и гениальностью. У Чарли супермозг. Я до сих пор утверждаю это, хотя мы и расстались. Уезжая в Стэнфорд, Чарли увез меня с собой. Я прожила с ним девять лет, мужчины! Слышите вы, девять лет. Он загубил мою сексуальность, этот человек, он подавил меня полностью, но я никогда больше не встретила мужчину с таким сильным мозгом…

— Загубил сексуальность? — переспросил латиноамериканец.

Поезд вдруг стал снижать скорость.

— Он делал со мной любовь только первые полгода. Через полгода он отказался делать любовь, объявив мне, что сексуальная активность его унижает и противна ему. Что половой акт низводит его всякий раз до состояния животного…

Галант присвистнул, а Виктор издал звук, напоминающий звук лопающегося шара бабл-гама. Но оба воздержались от комментариев.

— У Чарли были сложные отношения с матерью. Очень сложные. Ему снилось, что он засовывает свою мать в печь. Будучи в реальном мире примерным еврейским сыном, он мучился ужасом и отвергал свои сны. Но сны повторялись. По-видимому, подсознательно он ненавидел мать и всех женщин вместе с нею.

— Почему же вы жили с ним девять лет, Фиона? Следовало тотчас же развестись.

— Разводиться не было необходимости. Мы никогда не оформляли наш брак официально. Чарли боялся связывать себя какими-либо земными узами.

— Что за бастард! — сказал Галант.

— Конечно! — радостно согласилась мисс Ивенс. — Бастард! Все гении жестоки и требовательны. И не похожи на нас, простых смертных.

— Но ты, надеюсь, тотчас же завела себе любовника, Фиона? Девушка восемнадцати лет не может жить без секса… — Виктор встал и приподнял штору на окне, пытаясь увидеть, что происходит. Поезд остановился.

— Представьте себе, что нет… Первый любовник появился у меня только в последний год жизни с Чарли. Вам этого не понять, мужчины… Я была девчонкой. И девчонка встретилась с гением. Я делала все, что он от меня требовал. Если бы он сказал мне, что я должна проституировать на улицах, я бы проституировала для него. Однажды он попросил, чтобы я участвовала в марафонском забеге. Забег был организован университетом. Это случилось через два месяца после моего приезда в Стэнфорд. Чарли бегал тогда уже пятнадцать лет, а я — десять дней. У меня было десять дней на подготовку. И я побежала. И я пришла двадцать первой! Из женщин — второй! А в забеге участвовали четыреста человек, мужчины. Так я хотела, чтоб он был мной доволен. И он был доволен. Он очень гордился мной перед коллегами по университету…

Если мисс Ивенс платит за перенесение его тела в Венецию, это еще не значит, что Галант не должен высказать своего мнения по поводу сукина сына Чарли.

— Какой же он son of a bitch![7] Я извиняюсь, Фиона, но он сукин сын, ваш Чарли. Он отнял у вас девять лучших лет. Интеллектуальными уловками и ухватками он сумел захватить в плен женщину, чтобы затем игнорировать ее. По его сексуальной холодности никакая женщина не должна ему принадлежать. Зачем? Чтобы что с ней делать? Только дабы польстить своему самолюбию, он заставил девчонку жить с ним… Ну и что, через столько лет вы до сих пор считаете, что он гений?

— Да, считаю, — мелодично откликнулась мисс Ивенс.

— Хорошо, но ваш Чарли, он хотя бы доказал свою гениальность? Получил какую-нибудь премию, сделал уникальное открытие? Десятки тысяч профессоров физики работают в университетах мира, но из этого далеко не следует, что все профессора физики — гении.

— Чарли почти получил Нобелевскую премию… — торжественно прошептала мисс.

— Следовательно, он не получил Нобелевской премии, так? Но даже если он однажды получит ее, это еще не будет свидетельствовать о его гениальности. Вы вообще что-либо понимаете в физике, Фиона?

— Я девять лет наблюдала жизнь Чарли и его коллег.

— Наблюдая жизнь Чарли, вы могли убедиться в одном несомненном факте. Что в современную эпоху открытия совершаются коллективами ученых, обычно после долгой работы над проектом. Крайне редко один человек вдруг совершает открытие. Чаще всего это происходит в области математики. Времена Кюри, Нильса Бора и Эйнштейна давно миновали. Гениальность вашего Чарли крайне сомнительна. По меньшей мере, ничем не подтверждена. Скорее всего, Чарли навсегда прославится лишь как феномен вашей персональной истории…

— Кто ВЫ такой, злой американец с французской фамилией? — фыркнула мисс Ивенс. — Чем ВЫ можете похвалиться?

— Calmez-vous, calmez-vous![8] — Виктор встал и опустил одну руку на плечо мисс Ивенс, другой взял за руку Джона. — Не ссорьтесь!

9

— Теперь, я так понимаю, именно время сообщить мою автобиографию? — Галант досадовал на себя за то, что слишком далеко зашел в нелюбви к никогда не встреченному им Чарли. Однако в последнее время он постоянно натыкается на след присутствия «Чарли» в прошлой жизни женщин определенного возраста. Выясняется, что «Чарли» — это феномен. Многие женщины, оказывается, напоролись однажды в жизни на такого «Чарли».

— Пожалуйста. Уступаю вам слово. Хотя я и не закончила свою историю.

— ОК. Заканчивайте. Моя биографическая справка будет короткой.

Мисс Ивенс закурила сигарету «Кент» и выдохнула клуб дыма. Клуб, расщепляясь на волокна, затянул купе.

— Виктор, ты можешь, плиз, приоткрыть окно?

Приоткрыть окно оказалось делом невозможным, потому Виктор приоткрыл дверь. В процессе операции он несколько раз подморгнул Галанту на его полке. Подмаргивание в сочетании с полуулыбкой воспринималось мэсиджем, читающимся приблизительно как «Расслабься. Будь снисходителен, не принимай мисс Ивенс и ее историю слишком уж всерьез. Что возьмешь с женщины…»

— Может быть, я бы так и жила с Чарли, но позвонила однажды ночью моя сестра и сказала, что у матери обнаружили рак. И я вылетела в Эдинбург, понимая, что уже не вернусь в Калифорнию никогда. Чарли был очень грустный. Без сомнения, он чувствовал, что я не вернусь, несмотря на то что я оставляла все мои вещи…

Галант, невидимый мисс Ивенс, состроил гримасу, выражая свое презрение к Чарли-профессору. Английская девчонка была нужна Чарли для престижа, для того, чтобы сопровождать его на университетские парти, стоять с ним рядом в то время, как он будет философствовать с бокалом черри в руке. Будет нести профессорскую свою демагогию. Чарли, изображающий настоящего мужчину, нуждался в девчонке в коротком платьице (тогда, в шестидесятые, носили именно короткие платьица), преданной ему телом и душой. Мерзкий комедиант.