Валерий Залотуха - Мусульманин Страница 5

- А Абдула-то наш, Абдула...

Тетка Соня даже ухо оттопырила, но дальше не разобрала, потому что засмеялись там.

И смех этот будто стеганул тетку Соню, она побежала прытко и прямо ворвалась в магазин. Смех, конечно, сразу стих... Народу в магазине было полно, одни бабы. Накупили хлеба, но не расходились. Тетка Соня обвела их грозным взглядом, а они в ответ глаза прятали и улыбались стыдливо. Только Шурка-соседка нашлась.

- Здорово, Сонь! - крикнула она задорно так.

Тетка Соня не ответила, сдержалась, хотя с улицы узнала именно Шуркин голос, подошла к прилавку и, не поздоровавшись с Валькой, потребовала:

- Хлеба давай!

Валька усмехнулась, взяла с лотка четыре буханки разом и бухнула их на прилавок. Но тетка Соня хлеб не брала, смотрела то на него, на хлеб, то на нее, на Вальку. Тут Валька еще раз усмехнулась, уперла руки в бока и говорит:

- Чего смотришь, Сонь? Забирай и иди, я магазин закрываю.

- Мне же шесть буханок положено, - полушепотом напомнила тетка Соня.

- Не знаю, кто это тебе положил! - Валька закричала. - Две буханки на члена семьи, вон, читай! - И показала пальцем на какую-то бумажку на стене.

Но тетка Соня и смотреть на нее не стала.

- Нас же теперь трое, разве ты не знаешь? - спросила она, все еще себя сдерживая.

- Знаю, - махнула рукой Валька. - Слышала. Только мне документ нужен. Пускай твой Абдула пропишется сперва и справку принесет.

На Абдулу все снова засмеялись, а Шурка - та прямо зашлась. Все в деревне уже знали, что в Афганистане Коле дали другое имя, и теперь он не Коля, а Абдула.

Тетка Соня на этот смех обернулась и так на всех глянула, что все замолчали снова, даже Шурка заткнулась. К ней тетка Соня и обратилась к первой:

- А хоть бы и Абдула? Хоть бы и Абдула... Ты про своего Костеньку вспомни. До десятого класса ссался, все матрасы на забор вешала сушить. А теперь? Он же у тебя в тюрьме под нарами спит. Мой - Абдула, а твой - петух! - И тетка Соня плюнула с отвращением на пол.

Шурка была готова, а тетка Соня за Катерину взялась, та тоже лыбилась.

- А ты, Кать, что лыбишься-то? - спросила тетка Соня. - Ты своего сыночка до пенсии сиськой кормить собираешься? Так не работает все?

Катерина рот открыла, а сказать ничего не может. Но тут за нее вступилась Полька, по прозвищу Польча, сестра Катерины.

- Да он у нее больной, - сказала Польча, имея в виду Катерининого лоботряса. Но лучше бы она, Польча, молчала.

Тетка Соня аж просияла вся от удовольствия, что сейчас скажет.

- Польча! Все внуков ждешь? На невестку грешишь, что она аборты делает. А с чего их делать-то, а? Она мне сама рассказывала, что бессемянник твой сыночек. Вот и все!

Польча аж белая сделалась. Тут Валька решила за всех вступиться:

- Кончай базар, Сонь, я магазин закрываю!

Но тетка Соня и ее уделала, уже когда четыре буханки в сумку укладывала:

- Ты чего-то, Валь, экономная стала. Ну, ладно, на нас экономишь: то сдачи у тебя нет, то весы сломаны, а то, ведь, гляжу, и на себе... Ты пудры-то не жалей, сыпь на глаз-то, сыпь!

И, не давая Вальке рта в ответ раскрыть, тетка Соня закончила:

- Абдула, да... А вам завидно... Что вернулся, что подарков навез, что не пьет, не курит, что работает, за стол не усадишь поесть. Завидно? Ему же не то что прописаться, ему медаль в военкомат съездить некогда получить.

- Медаль? - спросила Валька, она, наверное, не знала еще про медаль.

- Да, медаль, - подтвердила тетка Соня с гордостью. - И через ту медаль льготы ему положены. Ты мне не то что шесть буханок, ты мне десять будешь давать и еще "спасибо" говорить, что взяла.

Тут Валька засмеялась и что-то хотела сказать, но тетка Соня перегнулась через прилавок и негромко и доверительно так сказала, на прощание:

- А ты, подружка дорогая, засунь свой поганый язык себе в задницу.

И в тот же злосчастный день, ближе к вечеру, произошла еще одна ссора, и все из-за этого Абдулы, то есть из-за нового Колиного имени. Коля с Веркой поссорились. После встречи за праздничным столом они не виделись, точнее, виделись, но издалека, очень издалека и мельком.

А в тот день, когда тетка Соня подружкам своим в магазине сказала, что она про них думает, произошли встреча, и разговор, и ссора. Дело было так. Коля ехал домой, правил усталой лошадью, которую давал ему крестный, и сам был таким усталым, что даже задремывал на ходу, клевал носом. Тут из-за магазина и выскочила Верка. Потом в Аржановке говорили, что она специально его за магазином стерегла. На правоту этих слов указывало и то, что Верка была одета в свое нарядное платье, то самое, в котором она была на празднике, короткое, и расфуфыренная была соответственно, а что она могла делать в таком виде за магазином?

И когда Коля проезжал мимо магазина, она выскочила из-за угла и закричала:

- Эй, шеф, тормози!

Коля вздрогнул от неожиданности и остановил лошадь.

- До дому довезешь? Только у меня денег нет! - кричала она на бегу и, вспрыгнув на телегу, прибавила: - Ну, ничего, договоримся, небось не чужие.

Коля улыбался, как будто не понимая Верку.

- Ну, долго стоять будем? - пришла она на помощь и громко крикнула, так громко, что чуть не полдеревни услышало: - Но-о!

Вечер был тихий, тихий и теплый. Лошадь тронулась, и они поехали. Скрипели и погромыхивали колеса.

- А музычки нет, шеф? - спросила Верка и засмеялась.

Коля снова не понял, обернулся и удивленно посмотрел на Верку. Он ничего не спрашивал, только смотрел удивленно.

Вообще, Коля, как вернулся, говорил очень мало, и только тогда, когда его спрашивали, отвечал, но односложно и с паузами, словно взвешивая слова и одновременно вдумываясь в их смысл. А может, он просто забыл русский язык и теперь вспоминал слова, может быть... Верка посмотрела на Колю, прямо в его удивленные глаза, расхохоталась, а потом укорила:

- Ну, Коль, ты там прямо лохом сделался! Шутка это, понимаешь?

Коля растерянно улыбнулся. Несколько минут они ехали молча, но не зря же Верка наряжалась и за магазином пряталась, вот она и открыла рот, думая, что бы такое спросить, чтобы разговор завязался, надумала и спросила:

- Коль, а правда тебя там, в Афгане, Абдулой назвали? Значит, ты теперь Абдула?

Коля улыбнулся, нисколько не обидевшись, только поправил:

- Абдалла.

- А какая разница? - насмешливо спросила Верка.

- Правильно - Абдалла.

- Правильно-неправильно, - скривилась Верка. - А это как-нибудь переводится на наш? Ну, вот, знаешь, например, по-русски - Иван, а по-американски - Джон... По-нашему Абдула - это как будет?

- Абдалла, это значит... Человек Бога... - ответил Коля.

- Божий человек, значит?

Верка спрашивала, а сама ерзала на телеге так, будто шило под ней торчало, ее крутило прямо всю. Коля кивнул.

- Божий человек, значит? - повторила она вопрос.

- Божий человек, - спокойно подтвердил Коля. Он не видел Верку, не видел, что с ней творится.

- Ага! - закричала она вдруг. - Ты, значит, Божий человек, а мы здесь в навозе ковыряемся? - И закричала громко на лошадь: - Тр-р-р!! - так громко, что вторая половина деревни услышала.

Коля натянул поводья и непонимающе смотрел на Верку. Она соскочила с телеги и побежала к своему домишке. Бежала и бормотала что-то на ходу, ругалась.

Коля долго смотрел ей в спину и, так ничего не поняв, тронул лошадь.

Он проехал немного, когда Верка вдруг остановилась и посмотрела ему вслед, и в глазах ее было прямо-таки отчаяние.

- Ко-оль! - крикнула она, но он не услышал.

- Колька! - повторила она еще громче, и вся деревня слышала этот крик, только он не услышал.

- Абдула! - тогда крикнула она, и Коля обернулся, и лошадь остановилась.

Она подбежала к телеге и, кривя губы и не глядя на Колю, задыхаясь после бега, но пытаясь казаться равнодушной, заговорила:

- Ну, в общем... Ты это... Скажи матери, что я сегодня на ферме дежурю. Я там для нее два мешка комбикорма спрятала... - Верка помолчала и прибавила, глянув очень коротко, но все же виновато: - Ну и вообще...

Но этим день не закончился, видно, был такой день; по любимому Федькиному выражению: "С возу упал, вилы в жопу воткнутся", закончился он в доме Ивановых ссорой, скандалом, чуть ли не дракой. Как это обычно бывает, сначала все было тихо, мирно.

Тихо, мирно, даже уютно было вечером в доме Ивановых. Коля ремонтировал прялку, на которую Федька упал однажды и сломал, тетка Соня штопала чулок, Федька собирался на дело. Он не пил четвертый день. В такие перерывы Федька начинал уважать себя и, как следствие, важничать. А Колино известие о двух мешках комбикорма, которые предстояло сегодня упереть с фермы, вызвало еще и прилив энтузиазма.

- Слышь, мам, - лукаво улыбаясь, обратился он к тетке Соне. - Если так дальше пойдет, осенью свадьбу играть придется!

Тетка Соня оторвалась от скучного рукоделья, подняла на лоб очки, перемотанные изолентой в нескольких местах, посмотрела на Федьку, не понимая, о чем это он.