Ив Энцлер - Отличное тело Страница 5

Иногда я беспокоюсь: что произойдет, если во мне не останется ничего, что надо менять. Хэм испугается совершенства своего собственного творения? Больше всего меня пугает то, что он может просто потерять ко мне всякий интерес. Вот поэтому я втайне никогда не бросала есть мороженое.

Я в принципе не очень люблю мороженое — это же углеводы, сливки, жир, а также мой отец. Долгие годы он был президентом компании по производству мороженого «Попсикл Индастриз». Можете представить? Мистер Еда. Это правда. Я не преувеличиваю. Больше всего он гордился «Фаджсикл», сливочным рулетиком (помните: апельсиновое снаружи, ванильное внутри), и еще одним, которое он сам изобрел в шестидесятые. Оно носило псевдохипповское название — «Свингсикл», или полумесяц. С самого детства нас учили отличать натуральное от искусственного: натуральный сахар, натуральные жиры, натуральная ваниль, натуральное производство. «Борденс» и «Шрафтс» было натуральным мороженым для верхушки среднего класса. «Гуд Хьюмор» был дешевкой. Нам не позволяли его есть. Можно представить, как я желала именно этого мороженого — с жареным миндалем. Его можно было купить у школы. Я покупала его при первой возможности, пока однажды, откусив кусочек, не обнаружила что-то подозрительно зеленое. Я была уверена, что умру от этого, и, когда узнают о причине моей смерти, отец поймет, что я его обманула. Я предала его, а он все-таки был прав. «Гуд Хьюмор» — это плохо. Я любила отца. Я чуть ли не выпрыгивала из штанов, только бы порадовать его. Он взял меня в плен. Завоевал меня. Он нанес мне повреждения. Я съехала от своего тела, чтобы держаться подольше от отца. Я была плохая девочка. Очень плохая. Не слушалась. Дерзила. Воровала солнечные очки, серьги, фруктовый блеск для губ. Я раздавала их в школе, чтобы купить себе популярность. Не сработало. Я демонстрировала сексуальную неразборчивость пополам с эксгибиционизмом. Проще говоря, я постоянно раздевалась. Я накачалась героином за день до вступительных экзаменов. Вы знаете, что можно получить 200 очков, всего лишь написав свое имя? Теперь я плохая тетенька. Я разговариваю с полным ртом и пачкаю едой одежду. Я сажусь прямо на сиденье в общественном туалете и меряю купальники на голое тело. Я втайне хочу, чтобы орущие младенцы исчезли. Я слишком злобная, чтобы быть хорошей, во мне нет необходимых для этого качеств. Так что буду-ка я плохой. Буду радоваться. Гордиться и выставляться напоказ. У меня есть живот, и я покажу его. Смотрите!

Чуть больше двадцати лет, мастер пирсинга

Ив, есть что-то восхитительное в том, когда в твою плоть вставлен металл. Очень заметно. Не знаю никого, кто бы не заметил стальные бруски у меня в сосках. Ив, хочешь посмотреть? Возможно, это натолкнет тебя на мысль о том, чего хочешь ты. Мне нравится носить обтягивающую футболку, такую как сегодня. Люди реагируют как-то так: «Ого, а что это там?» Или, допустим, я на работе, в офисе, и никто о них не догадывается. Это озорно. Мои соски шепчут: «Я не такая уж и отличница, как вы думаете».

Для начала я хочу вставить тебе в пупок обычную серебряную пробку. Нет, лучше гвоздик с полудрагоценным камешком. Для твоего возраста это круто. Смотри, ты еще вернешься. Ты все себе проколешь, это затягивает. Некоторые смотрят на мою грудь с отвращением. Некоторые восхищаются. Некоторых она здорово заводит. Мне нравится любая реакция. Ну, давай же, неужели ты не хочешь попробовать?

Слушай, ты слишком женственная, совсем не лесби. Однажды заявив, что ты лесбиянка, ты всегда должна ей быть, обязана дать обещание всегда оставаться лесбиянкой. Метаться нельзя. Ни одна лесби не поверит тебе, если почувствует, что ты в их лагере мимоходом.

Когда я проколола соски, они стали живее. Стоит только покрутить штангу, и сосок тут же возбуждается. Сегодня мы разбудим твой животик, дадим ему вторую жизнь.

Мне прокалывала соски большая бородатая лесби с волосами по всему телу. Это было очень круто. Я подозревала, что она заводится от своей власти, от причинения мне боли. Она сделала все очень сексуально. Безумно эротично. Я предоставила ей полную власть. Начнем?

Не волнуйся, скорее всего, твое тело не воспримет происходящее как боль. Скорее будет пронзительное, сконцентрированное в одном месте ощущение. Сейчас будет очень сексуальная часть, подготовка. Сердце у тебя дико колотится. Ты уже почти готова мне подчиниться.

Пирсинг раскрывает разные стороны: женщины, лесбиянки. Эти металлические украшения открывают путь к переплетениям моей натуры. Никто, блин, не смеет указывать мне, какая я.

Послушай, когда люди будут замечать твой проколотый живот, они будут испытывать восторг или отвращение. Но, в любом случае, обещаю тебе это, они станут воспринимать твой живот всерьез.

Я убегаю. Получается, что я слишком стара для манифестов.

Не хочу, чтобы люди относились серьезно к моему животу. Я хочу, чтобы его принял конкретный человек. Я прочла о центре лазерного омоложения и представила, как лучи лазера выжигают мой жир. Где еще может быть такое, как не в Голливуде?

Если бы Америка была ядерным реактором, производящим идеальные женские образы, Голливуд был бы его ядром. Я мечтаю о взрыве на этой АЭС. Еду на взятой напрокат машине, выбираю в навигационной системе под названием «Никогда не потеряешься» адрес центра лазерного омоложения и почему-то натыкаюсь на психологическую группу поддержки вульв. Как бы я ни пыталась, мне не уйти от вагин. Я играла в «Монологах вагины» на протяжении шести пет. Я произносила слово «вагина», «вагина», «вагина», «вагина», наверное, миллион раз. Думала, что стала свободна. Наконец-то полюбила свою вагину. Но однажды поняла, что моя ненависть к себе просто переползла в живот. В центр по лазерной вагинопластике приезжают женщины со всей страны. Они хотят подтянуть свои вагины, сделать свои несимметричные большие и малые половые губы похожими на застежки-молнии. Этот бизнес разрастается и процветает.

Я встречаю Кэрол на третьей неделе ее курса в группе психологической поддержки вагин.

Еврейка, сорок с небольшим лет, Лос-Анджелес

Скажу честно, секс всегда был для меня нелегкой работой. Это из-за Гарри, моего мужа. Он старше меня. На двадцать лет. Даже чуть больше. Понимаете, я постоянно долго работаю рукой, ртом… стараюсь, стараюсь, чтобы Гарри стал, ну… тверже, еще тверже. Но неважно, сколько я… он никогда не бывает по-настоящему твердым. Твердокаменным. Это так утомительно. Изнуряюще. Это как есть лобстера: вынуть внутренности, расколоть и отделить панцирь, а потом достать крохотный кусочек мяса из его маленькой ляжки. И что же в итоге? Я всегда остаюсь голодной. Сначала было легче. Немного. Но однажды у него получилось набраться твердости, чтобы заделать мне ребенка, ну, вы понимаете. Мне сорок. Даже чуть больше. Она слишком растянута после родов и не может как следует сжать Гарри. В принципе, он никогда не был размером с… неважно. Я прочитала об этой процедуре в «Космо». Я сказала себе: Кэрол, Кэрол, есть лазерные лучи, которые могут сузить твою стареющую вагину. Восстановить. И я решилась. Хирургический центр находится прямо здесь, в Беверли Хиллз. Достаточно близко. Мы живем в Брентвуде.

Очень милый центр. Чистый, хорошо освещенный, весь в мраморе. Хотя в мраморе немного холодно. Я подумала, что пациентам наверняка хочется чего-то помягче, навроде кашемира. Но, с другой стороны, здесь не магазин одежды. Конечно нет, здесь хирургия. В окружении мрамора чувствуешь себя в безопасности. Мрамор говорит об успешности хирурга. Он такой милый. Так приятно ведет себя с пациентами. Он был со мной все время, этот доктор с говорящей фамилией Вайденер.[2] Представляете? Доктор Расширяющий, который сужает. Он показал мне пластиковый муляж вагины и начал объяснять процесс. Бла-бла-бла. Доктор, мне не нужны детали, понимаете? Вы сделаете мне укол, я проснусь уже прооперированной. Я стану туже. Вот и все, что мне надо знать. Я решила не говорить Гарри заранее. Будет ему сюрприз ко дню рождения. К юбилею. Говорю, что уезжаю в Паям Спрингс. Я на самом деле еду туда после операции вместе с его сестрой Шелли. Шелли привезла меня в центр. Мне кажется, ее поезд ушел. Она спросила: «Кэрол, Кэрол, что ты будешь делать, если врач случайно травмирует тебя лазером?» Мне трудно представить, как такое «случайно» может произойти. А потом я понимаю: она мне просто завидует. Не знаю, когда она последний раз занималась сексом. Мне кажется, у нее туда небольшой бочонок пролезет.

Не знаю, почему, но я даже не нервничаю. Я просто все время думаю о том, как работаю, стараюсь, тружусь, думаю о том, насколько все будет лучше и — можете считать меня сумасшедшей — даже о том, что мы, возможно, сосредоточимся на мне и моих сексуальных желаниях. Я постоянно представляю себя чистой, опрятной, тугой. Мы начнем сначала, я и Гарри, начнем заново открывать для себя секс.