Хорас Маккой - Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли Страница 5

— Я бы скорее поставил на Джеймса и Руби, — возразил я.

— После всего того, что было?

— А при чем здесь это? Кстати, а что насчет нас? У нас ведь есть шанс выиграть, я прав?

— Думаешь?

— Ну, зато не похоже, что так думаешь ты, — огрызнулся я.

Она покачала головой, но ничего не ответила.

— Чем дальше, тем больше я жду, когда наконец сдохну, — вдруг сказала она.

Вот мы снова дошли до этой темы. С Глорией можно было разговаривать о чем угодно, но все наши разговоры она всегда сводила к одному и тому же.

— С тобой можно вообще говорить хоть о чем-нибудь, чтобы ты не вспоминала о своем желании умереть?

— Нельзя, — отрезала она.

— Тогда я сдаюсь.

Кто-то сделал радио потише. Музыка наконец-то стала похожа на музыку. (Радио звучало непрерывно весь день. Оркестр появлялся только вечером.)

— Дамы и господа, — сказал Рокки в микрофон, — имею честь сообщить вам, что к нам обратились две фирмы, желающие стать спонсорами двух пар. Косметический салон «Помпадур» с Авеню Б, четыреста пятнадцать, берет под свою опеку пару номер тринадцать — Джеймса и Руби Бэйтс. Прошу выразить нашу благодарность косметическому салону «Помпадур», Авеню Б, четыреста пятнадцать, аплодисментами, дамы и господа! И вы тоже, ребята.

Все захлопали.

— Вторая пара, получающая спонсора, — продолжал Рокки, — это пара номер двадцать четыре, Педро Ортега и Лилиан Бэкон. Их будет опекать фирма «Пасификгараж» из Санта-Моники, Океан-Уоквей, одиннадцать триста сорок один.

Снова все зааплодировали.

— Дамы и господа, — не унимался Рокки, — наши замечательные ребята заслуживают гораздо большего числа спонсоров. Поговорите со своими друзьями, дамы и господа, отыщите покровителей для всех участников марафона. Взгляните на них, после двухсот сорока двух часов непрерывного движения они свежи как огурчики… Попрошу аплодисментов для наших замечательных ребят, дамы и господа.

Послышались редкие хлопки.

— И прошу вас не забывать, дамы и господа, — заметил Рокки, — что в конце зала у нас есть бар «Пальмовая роща», где вам подадут прохладительные напитки, пиво всех марок и бутерброды. Посетите «Пальмовую рощу», дамы и господа… Попрошу музыку, — сказал он радиоприемнику, повернул ручку, и весь зал вновь начал сотрясаться от грохота.

Мы с Глорией протиснулись к Педро и Лилиан. Педро хромал, одна нога у него не сгибалась. О нем рассказывали, что во время корриды в Мехико-Сити бык поднял его на рога. Брюнетка Лилиан безуспешно пыталась попасть в кино, когда услышала о танцевальном марафоне.

— Поздравляем, — сказал я.

— Это доказывает, что в нас хоть кто-то верит, — ответил Педро.

— Если не «Метро-Голдвин-Майер», так хоть гараж, — вздохнула Лилиан. — Только никак не могу привыкнуть к мысли, что у меня появится белье благодаря каким-то гаражам.

— Кто тебе наговорил о белье? — спросила Глория. — Никакого белья тут не дают. Получишь свитер с рекламой гаражей на спине, вот и все.

— И белье тоже, — настаивала Лилиан.

— Эй, Лилиан, — закричал Ролло, — леди из «Пасификгаража» хочет поговорить с тобой.

— Кто?.. — переспросила Лилиан.

— Ваш спонсор, миссис Коэн.

— О Господи, — вздохнула Лилиан. — Похоже, Педро, нижнее белье получишь ты.

Мы с Глорией переместились к помосту распорядителя. В это время дня там было просто чудесно. Сквозь двойное окно над барной стойкой в «Пальмовой роще» в зал проникали солнечные лучи, образуя на полу большой треугольник. Это продолжалось всего минут десять, но все эти десять минут мы с Глорией кружились в солнечном треугольнике (нужно было все время двигаться, чтобы не дисквалифицировали), и лучи будто пронзали меня насквозь. Впервые в жизни я оценил солнце. «Когда этот кошмар закончится, — говорил я себе, — я определенно проведу остаток жизни на солнце. Просто дождаться не могу, когда поеду на съемки какого-нибудь фильма в Сахару».

Ясно, что ничего подобного никогда уже не будет. Я наблюдал, как солнечный треугольник на паркете становился меньше и меньше, а потом начал взбираться вверх по моим ногам. Он полз по моему телу все выше и выше, словно живой. Когда он добрался до подбородка, я привстал на цыпочки, чтобы удержать голову в лучах солнечного света как можно дольше. Глаза я не закрывал. Смотрел на солнце. Оно меня вовсе не слепило. И тут оно исчезло.

Я оглянулся — где Глория. Она стояла у помоста, вертела бедрами и разговаривала с Рокки, сидевшим перед ней на корточках. Рокки тоже покачивался под музыку. (Весь персонал — доктор, медсестры, арбитры, распорядитель и даже продавцы лимонада получили приказ — разговаривая с кем-то из участников, непрерывно двигаться. И начальство строго следило за его соблюдением.)

— Ты ужасно смешно выглядел, когда стоял там на цыпочках, — сказала Глория. — Ну прямо как в балете.

— Потренируйся, и я объявлю твой сольный номер, — хмыкнул Рокки.

— Точно, — поддакнула Глория. — Ну, как сегодня на солнышке?

— Нечего им над тобой издеваться, — буркнул Мак Астон из пары номер пять, оказавшийся в этот момент недалеко от нас.

— Рокки! — раздался чей-то голос. Это был Сокс Дональд.

Рокки слез с помоста и пошел к нему.

— Нехорошо смеяться надо мной, — сказал я Глории. — Я вот над тобой никогда не смеюсь.

— Тебе и не нужно, — отмахнулась она, — надо мной есть кому посмеяться. Надо мной издевается сам Господь Бог… Знаешь, чего хочет Сокс Дональд от Рокки?

— Нет. Что ему нужно? — спросил я.

— Знаешь пару номер шесть — Фредди и ту девицу, как ее, Мэнски? Ее мать хочет подать в суд на Фредди и на Сокса. Девица, оказывается, убежала из дому.

— Не понимаю, при чем здесь это, — заметил я.

— Она засадит его в тюрьму, — пояснила Глория. — Дочке-то только пятнадцать. Господи, да сколько их мотается тут вокруг на свободе и без надзора, казалось бы, такой парень должен соображать, что делает.

— Почему ты упрекаешь Фредди? Может, это не его вина.

— По закону — его, — возразила Глория. — И в этом всe дело. Только в этом.

Мы с Глорией отступили назад, туда, где стояли Сокс с Рокки, потому что я хотел услышать, о чем они говорят, но разговор шел слишком тихо. Говорил, собственно, только Сокс. Рокки слушал и кивал.

— И немедленно, — услышал я слова Сокса. Рокки кивнул в знак того, что понял, и вернулся на площадку. Проходя мимо нас, он заговорщицки подмигнул Глории. Подошел к Ролло Петерсу, отозвал его в сторону и несколько секунд что-то настойчиво втолковывал. Потом Ролло начал оглядываться вокруг, словно кого-то разыскивая, а Рокки вернулся на сцену.

— Нашим ребятам осталось всего несколько минут до заслуженного отдыха, — сообщил Рокки в микрофон. — А как только площадка освободится, дамы и господа, наши художники нарисуют на ней большую овальную дорожку для дерби. Сегодня вечером будет дерби, дамы и господа, не забывайте о дерби. Несомненно, это будет самое волнующее зрелище, которое вам доводилось видеть! А теперь, ребята, до отдыха нам остается еще две минуты, небольшой спринт. Покажите зрителям, какие вы свеженькие. А вы, дамы и господа, продемонстрируйте нашим отличным ребятам, что вы их любите. Давайте их поддержим.

Сделав радио погромче, Рокки начал притопывать и прихлопывать. Публика присоединилась к нему и начала нас подбадривать. Под эти хлопки мы немного оживились, но вовсе не из-за аплодисментов. Просто вот-вот должен был начаться перерыв, во время которого нас обещали накормить.

Глория подтолкнула меня, я поднял глаза и увидел, как Ролло Петерс шагает между Фредди и той девчонкой, Мэнски. Мне показалось, что Мэнски плачет, но прежде чем мы с Глорией к ним протолкались, взревела сирена и все помчались в раздевалки.

Фредди стоял у своей койки и запихивал в сумку запасную пару ботинок.

— Я уже слышал, — сказал я. — Мне очень жаль.

— Да ничего, — отмахнулся он. — Если уж разбираться, кто кого изнасиловал, так это как раз она… Мне ничего не будет, если я уберусь из города до того, как спохватятся копы. Еще повезло, что Сокса заранее предупредили.

— И куда ты? — спросил я.

— Пожалуй, куда-нибудь на юг. Мне всегда хотелось увидеть Мексику. Так что пока…

И он исчез раньше, чем об этом кто-то успел узнать. Проходя мимо служебного выхода, я мельком увидел, как над океаном заходит солнце. На миг это меня так ошеломило, что я просто окаменел. Не знаю, что удивило меня больше — что я впервые за три недели увидел солнце или что обнаружил эти двери. Я шел к ним и надеялся, что солнце не зайдет раньше, чем я окажусь у выхода. Так взволнован я был только раз в жизни, однажды под Рождество. Я был еще ребенком, но в том году уже достаточно взрослым, чтобы наконец понять, что, собственно, такое Рождество. И вот я вошел в большую комнату и увидел там сверкающую снизу доверху елку.

Я распахнул двери. На горизонте солнце погружалось в океан. Оно было таким красным, ослепительным и раскаленным, что я даже удивился, почему не видно пара. Однажды я видел, как над океаном поднимался пар. Это случилось на строительстве шоссе вдоль побережья, несколько человек что-то делали там с порохом. Вдруг раздался взрыв, и людей охватило пламя. Они мчались к морю и прыгали в него. И тогда я увидел тот пар.