Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны Страница 5

Отправился после этого Юрий на остров Сааремаа, в Кингисеппский музей: «Вот мельницу сделал. Принимайте подарок». Подарок, конечно, с радостью приняли. Сделали Юрия Линке и мельником, и смотрителем экспозиции.

Поставил он рядом деревянный «вигвамчик» и трудится в нем в моменты, когда волна любознательного люда на «Жигулях» стихает. Делает Юрий памятные вещички из можжевельника, на которых тут же паяльником ставит живописный рисунок-тавро — очертания мельницы и название острова. На работу Юрий имеет патент. Спрос на вещички, сделанные с редким изяществом, очень хороший. У Юрия есть свои «Жигули». Наверное, он мог бы купить даже «Волгу» — и дай ему бог! Но тратит деньги этот любознательный с золотыми руками эстонец своеобразно.

— Заезжайте к вечеру, я вам еще кое-что покажу. А сейчас оглядим как следует мельницу.

В отличие от мельниц голландских, у которых поворачивается лишь «шапка», этот эстонский ветряк поворачивается к ветру лицом весь целиком. Полотно на крыльях — как паруса. Слабый ветер — парусов больше.

Помол — два мешка в час. Проблема с зерном. Его подвозят, но маловато — разучились печь хлеб по домам. Потому мелет Юрий зерно бесплатно, растягивая помол надолго, чтобы все проезжающие могли поглядеть, как действует дедовский агрегат.

— Самое долговечное в мельнице — жернова. Вот собрал на острове и привез сюда десять штук. По прикидкам, хватит лет на семьсот… Заезжайте вечером обязательно.

Вечером Юрий повез нас в деревню. Издали мы увидели возвышающееся над лесом странное сооружение, похожее на палубную надстройку большого военного корабля. Подъехали ближе — ветряк. Но какой! Над трехэтажной постройкой возвышалась башня из металлоконструкций, и на ней три крыла, каждое — метров пять.

— Тоже мельница?

— Заходите, заходите — увидите… Начали мы, как верхолазы, с надстройки. Это было нешуточное сооружение, с лестницей и поручнями, сваренное из стального проката.

— Прежде чем браться за дело, съездил в Таллин, показал чертежи инженерам. Сказали: «Вари — устоит при любом ветре». И вот действует…

Мастер снял тормоз, и гигантский ветряк ожил, передавая вращение с крыльев-пропеллеров на уходившую книзу штангу.

На трех этажах помещения мы увидели царство шкивов, шестеренок, приводов, ремней. Силой ветра тут можно было пилить бревна, качать воду, вырабатывать электричество напряжением в 380 вольт. Силой ветра питались станки: металлорежущий, строгальный, шлифовальный, для точки дерева. Тут мастер заготавливал плашки для своих сувенирных поделок из можжевельника. Они лежали пахучими аккуратными стопками на «столярной палубе» сооружения.

— Но для этого достаточно было бы обычного электричества от сети…

— Вполне достаточно. Это даже моя жена, продавщица, уразумела. Говорила все время: «Ну зачем тебе это надо?!» Однако умолкла, понимая: эта причуда все-таки лучше ежедневной бутылки. По здравому смыслу — чудачество.

Но мне интересно. Все интересно: какую силу можно у ветра взять и как ее применить. По-ученому выражаясь, экспериментирую…

Все в громадном сооружении Юрий Линке сделал сам. Сложил мастерскую, накрыл ее, сварил остов конструкции ветряка, придумал способы съема энергии. Долго бился и сумел ликвидировать вибрацию, придумал автоматический режим ветряку. Он постоянно, как детская вертушка на столбике, «держит нос по ветру», при слабом напоре дает полтора киловатта электроэнергии, ветер покрепче — пять киловатт. Автоматически при сильном ветре переключается на пятнадцать киловатт, отдавая энергию в сеть.

— Целый исследовательский институт…

— Институт не институт, но голову поломать было над чем.

В комнате отдыха, которую мастер устроил для себя в углу мастерской, мы увидели громадных размеров стол, внушительной прочности и красивый — хоть завтра на выставку. Своей же работы стулья. Из натурального камня камин — «люблю глядеть на огонь». Шкафы, полки, отопление — все сам.

— Отец у меня владел десятью профессиями. Больше всего любил столярное дело. Говорил: «Столяр и на свадьбу обязан пойти со складным метром и с карандашным огрызком». Я как-то посчитал: владею пятнадцатью профессиями, но тоже больше люблю столярничать. Вот, поглядите, недавно придумал…

Мастер достал из шкафчика плошку с лесными орехами и положил рядом деревянный бубличек с деревянным винтом по диаметру.

— Кладешь орех. Пол-оборота — и орех треснул…

Милую эту штучку посетители мельницы могут купить в «вигвамчике». Она изящна, остроумно проста.

— Вышел спор у меня с очень знатным столяром. «Не получится, — говорит, — винт — сыпаться будет резьба». И правда, две недели возился — сыплется. Но вот добился. Возьмите себе на память…

Приятно было провести вечер с Мастером.

Похвалу золотым рукам своим принимал он со спокойным достоинством. Еще раз попросил: «Писать будете — непременно скажите, что пил, мол, и бросил. Это важно сказать. Пьют ведь не только бездельники. С пути сбиваются и хорошие люди. Мой пример для них — точка опоры».

Уже на прощание, подкидывая в камин поленьев, Юрий спросил: дойдет ли «Комсомольская правда» в Анголу?

— ?

— Да, понимаете, сын там работает. Ну и приятно, прочтет об отце…

Уезжали мы из деревни Мастера уже с зажженными фарами. Оглянулись с дороги. Громадный ветряк, перекрывая лопастями луну, работал. Это значило: телевизор, лампочки, холодильник в доме Юрия Линке были живы энергией тихо дувшего с моря ветра. А возможно, работал еще и станок — вечером Мастер любит точить свои деревяшки.

А ветряк мукомольный возле дороги дремал. С крыла его тихо скользнула в кусты сова, караулившая тут мышей.

 Фото В. Пескова. В. Песков, И. Тетерин.

 24 октября 1987 г.

В Бёхове над Окой

(Окно в природу)

Лет десять я не был в Бёхове, живописном сельце на Оке. Память хранила серебристый изгиб реки, высокий увалистый берег с погостом, окаймленный чередою берез, россыпь рубленых изб по увалам. И вот опять иду над рекой. Все на месте. И есть перемены. Вот дом, где встретил я деревенского скульптора, рубившего тут у крыльца окский камень в память погибших в 41-м году. Теперь на погосте увидел печальную пирамидку на могиле самого мастера — портрет на фарфоровом кругляше и фамилия: Федор Куржуков. Я снял шапку, припомнив все подробности давней встречи. Это была минута грусти с мыслью о том, что вот так же тихо, блестя на солнце, Ока будет течь и после каждого из нас, так же будут суетиться дрозды на рябинах, будет пахнуть осенним дымком…

Я надел шапку и обернулся, теперь уже с радостью, к тому, что увидел в середине деревни.

Десять лет назад тут лежали руины церквушки — битый кирпич, остатки стен, изогнутые прутья железа, все знакомое и привычное по другим уголкам деревенской России. Но тут развалины особо ранили сердце, потому, во-первых, что лежали они на заметном, особенно живописном месте и потому еще, что церквушка была наряду со школой построена в дар деревеньке Василием Дмитриевичем Поленовым, замечательным русским художником, окончившим тут, на Оке, свои дни.

Церковь была построена по проекту художника. В ней так же, как в Щусевской церкви на Куликовом поле, нет следования архитектурным канонам. Поленов руководствовался соображением красоты, соединив европейскую готику с византийским округлением купола и ритмикой кровельных плоскостей. Все это я видел теперь, любуясь строением.

Ранее в безобразных развалинах немыслимо было угадать формы. Крышей тут было небо. Под своды летом от жары пряталась деревенская лошадь. Кирпич растаскивали для печей…

И вот чудо. На зеленом приокском взгорке стоит, «веселуется», как написано было кем-то из древних странников, возрожденная почти что из праха постройка. Я обошел ее вдоль забора, сложенного из окского камня, заглянул в щелку ворот — все в образцовом порядке. По тропе от автобуса девушка вела экскурсантов. Галопом к реке по жухлым, побеленным морозом травам проскакала черная лошадь. Почти сказочное превращение представляется человеку, долго тут не бывавшему. Но для кого-то эта постройка ведь особенно дорога, кто-то отстоял, доказал необходимость ее возрождения. И кто-то, терпеливо прикладывая камень к камню, кирпич к кирпичу, ее обновил.

С внуком Поленова, нынешним хранителем заповедной усадьбы, Федором Дмитриевичем Поленовым, мы пришли в Бёхово утром другого дня. Постройка в середине деревни была опять обласкана солнцем. Белая ее строгость приглашала к аккуратности все, что ютилось тут на холмах.

«Изначально церковь была поставлена скоро. Набросав рисунок постройки и определив для нее место, мой дед, как рассказывают, послал на кирпичный завод под Серпуховом записку, сколько надо доставить сюда кирпича.