Уильям Тревор - Вечные любовники Страница 5

— Маленькая дочка — это хорошо, — буркнул мистер Джеффс, глядя в потолок и не улыбаясь. — Достается вам, а?

— Вы бы зашли, раз стол вас заинтересовал. Он настоящий — упоминается в каталогах.

— Обязательно зайду, — сказал мистер Джеффс и назвал день и час.

Положив трубку, мистер Джеффс, маленький человечек, перекупщик мебели, прикинул в уме, что собой представляет миссис Хаммонд. Интересно, подумал он, эта женщина хоть что-то в антикварной мебели смыслит? Он явно ошибся, вообразив, что она полная и средних лет. Она моложе, раз у нее маленький ребенок, и, поскольку она заговорила о том, как устала, он вновь попытался представить ее себе — на этот раз в мягких шлепанцах, с начесанными на лоб волосами. «Выговор у нее культурный», — сказал себе мистер Джеффс и подумал, что деньги у Хаммондов наверняка водятся, а может, несмотря на ее жалобы на усталость, даже имеется служанка, и не одна. Мистер Джеффс, сделавший небольшое состояние благодаря внимательному отношению к такого рода мелким деталям, прошелся по незастеленному ковром полу своего викторианского дома, хмыкнул и вновь задумался. Все комнаты были заставлены только что купленной мебелью, которую теперь предстояло перепродать.

Миссис же Хаммонд забыла про мистера Джеффса, как только его голос перестал звучать в телефонной трубке. Мистер Джеффс не сохранился в ее сознании потому, что, разговаривая с ним по телефону, она — в отличие от него — не составила себе о нем ровным счетом никакого впечатления. Для нее мистер Джеффс оставался всего лишь безымянным приказчиком; такой голос мог принадлежать продавцу супермаркета или ювелирного отдела в «Либерти». Поэтому когда служанка, иностранка, изучавшая язык, объявила ей, что, согласно договоренности, явился мистер Джеффс, миссис Хаммонд нахмурилась и сказала:

— Дорогая Урсула, вы наверняка что-то перепутали.

Но девушка настаивала на своем: в назначенное время, по договоренности с ней, явился некий мистер Джеффс.

— Боже! — сообразила наконец миссис Хаммонд. — Какая же я дура! Это ведь пришли мыть окна. Скажите ему, чтобы сразу же приступал. И пусть начинает с кухни — там окна самые грязные. А то потом устанет и будет ворчать.

В результате Урсула, девушка из Центральной Швейцарии, провела мистера Джеффса на кухню и распорядилась, чтобы тот начинал с кухонного окна. Получилось, хотя она вовсе не хотела его обидеть, довольно грубо.

— Что?! — удивился мистер Джеффс.

— Начинать с кухни. Так говорит миссис Хаммонд. У этих окон самая большая грязь. Горячая вода в кране.

— Нет, — сказал мистер Джеффс. — Я пришел посмотреть стол.

— Стол я очистила сама. Вы можете встать на него, если подложите под ноги газету.

Не дослушав, что говорит ей в ответ мистер Джеффс, Урсула вышла. Ее не за тем нанимали, чтобы разговаривать с мойщиками окон.

— Странный человек, — доложила она миссис Хаммонд. — Он и стол хочет помыть тоже.

— Меня зовут Джеффс, — сообщил, стоя в дверях с черным котелком в руках, мистер Джеффс. — Я пришел по поводу пристенного столика.

— Как странно! — пробормотала миссис Хаммонд и хотела было добавить, что это какое-то недоразумение, поскольку именно сейчас некто Джеффс моет ее кухонные окна, но вместо этого вскричала: — О Господи! О мистер Джеффс, какой ужас!

Именно эта путаница, эта глупая ошибка, которая — миссис Хаммонд нисколько не отрицала — произошла по ее вине, убедили ее уступить стол мистеру Джеффсу. Мистер же Джеффс, стоявший на пороге с шляпой в руке, смекнул, что получил некоторое психологическое преимущество, и не преминул им воспользоваться. Он видел, что миссис Хаммонд, хотя и держалась высокомерно, меньше всего хотела его обидеть. Она — славная женщина, решил он точно так же, как покупающий мясо решает, что выбранный им кусок сочен. Она — славный человек, успокоил он себя, и тем легче будет иметь с ней дело. И он не ошибся. По лицу миссис Хаммонд было видно, что она мучается угрызениями совести. Когда она наконец сообразила, в чем дело, и отдала себе отчет в том, что этот человек с чертами лица и произношением лондонского еврея занимается антиквариатом, он поймал на себе ее виноватый взгляд. Она боится, подумал довольный собой мистер Джеффс, что я сочту ее антисемиткой, и он назвал низкую цену, с которой миссис Хаммонд незамедлительно согласилась.

— Можешь меня поздравить, — сказала миссис Хаммонд мужу. — Я продала пристенный столик человечку по имени мистер Джеффс, которого мы с Урсулой вначале приняли за мойщика окон.

Мистер Джеффс сделал на купленном столе пометку мелом и что-то записал в блокнот. Он сидел на кухне своего большого дома и ел рыбу, которую запек в специальном пластиковом пакете. Его челюсти двигались медленно и заученно и рыбу перерабатывали, как машина. На вкус рыбы мистер Джеффс особого внимания не обращал: он думал о том, что если перепродать стол сэру Эндрю Чарльзу, то, вероятнее всего, можно будет рассчитывать как минимум на стопроцентную прибыль.

«Начинаем нашу ежедневную передачу о сельских жителях», — раздался голос в старом радиоприемнике мистера Джеффса. Мистер Джеффс встал, отнес тарелку на кухню, поставил ее в раковину, вытер руки кухонным полотенцем и, поднявшись на второй этаж, снял телефонную трубку.

— Сэр Эндрю в Африке, — сообщил женский голос, — и отсутствовать будет месяц, не меньше.

Когда именно он вернется, неизвестно, подумал мистер Джеффс, но уж никак не раньше, чем через месяц. Мистер Джеффс не сказал больше ни слова. Он кивнул, словно в подтверждение полученного сообщения, однако женщина в доме сэра Эндрю Чарльза этого кивка видеть не могла и решила, что звонивший дурно воспитан, раз он даже не счел возможным поблагодарить ее за полученную информацию.

Мистер Джеффс сделал в своей записной книжке еще одну пометку — не забыть позвонить сэру Эндрю через полтора месяца. Как вскоре выяснилось, однако, запись эта не понадобилась, поскольку спустя три дня мистеру Джеффсу позвонил муж миссис Хаммонд и поинтересовался, не продан ли еще стол. Мистер Джеффс сделал вид, что пошел проверить, и, выдержав паузу, сообщил, что стол как будто бы еще «не ушел».

— В таком случае, — сказал муж миссис Хаммонд, — я, пожалуй, его у вас куплю.

Мистер Хаммонд выразил желание заехать и, вопреки уже сказанному, добавил, что стол хочет купить, собственно говоря, не он, а одна его знакомая, и поэтому, если только мистер Джеффс не против, они приедут вдвоем.

— Приезжайте с кем угодно, — сказал мистер Джеффс, заранее ощутивший неловкость, ведь мистеру Хаммонду или знакомой мистера Хаммонда рано или поздно придется сказать, что цена за стол за эти три дня возросла вдвое. Так он конечно же не скажет, но мистер Хаммонд поймет, что новая цена именно такова.

Когда они пришли, мистер Джеффс сидел на кухне и пил чай. Услышав звонок, он подул на чай (мистер Джеффс был не расточителен), допил его почти до конца и вытер губы кухонным полотенцем. В дверь позвонили снова, и мистер Джеффс бросился открывать.

— Все из-за меня! — воскликнула некая миссис Голболли, стоявшая рядом с Хаммондом. — Это я затеяла историю со столом!

— Миссис Голболли еще его не видела, — пояснил Хаммонд. — Она, как и вы, позвонила по объявлению. Но вы ее опередили.

— Прошу, — сказал мистер Джеффс, вводя посетителей в комнату, где находился стол, и, повернувшись к миссис Голболли, добавил: — Вот он, миссис Голболли. Могу вам его продать, хотя, признаться, я держал его для другого клиента, он сейчас в Африке, но такую вещь ищет давно и готов дать за нее весьма солидную цену. Должен вас об этом предупредить.

Однако когда мистер Джеффс назвал цену, ни миссис Голболли, ни Хаммонда она нисколько не смутила. Хаммонд извлек из кармана чековую книжку и тут же выписал чек.

— Доставить его вы сможете? — спросил он.

— О да, — ответил мистер Джеффс, — если только это не очень далеко. За доставку, правда, я беру отдельную цену, в нее входит страховка и все прочее. Четыре фунта четыре шиллинга.

На своем микроавтобусе «остин» мистер Джеффс выехал по адресу, который продиктовал ему Хаммонд. По дороге мистер Джеффс прикинул, какую выгоду он извлечет из поездки, которая отнимет у него три четверти часа. Четверть галлона бензина обойдется ему в один фунт и три пенса; если вычесть эту сумму из четырех гиней, то останется четыре фунта два шиллинга и девять пенсов. Потраченное на поездку время он в расчет не брал — время для него большой ценности не представляло. Те же три четверти часа он ведь мог простоять в одной из комнат своего большого дома или же прогуливаться взад-вперед, чтобы разогнать кровь в жилах. Не такие уж плохие деньги, решил он и стал думать о миссис Голболли и Хаммонде, а также о миссис Хаммонд, которая приняла его за мойщика окон. Между Хаммондом и миссис Голболли наверняка что-то есть, хотя и несколько странно, что мужчина и женщина, между которыми что-то есть, заняты приобретением и доставкой антикварной мебели.