Андрей Анисимов - Казино «Dog Ground» Страница 5

— Куплю новую «Ямаху». Лидке белый рояль иметь охота. Вас перевозка волнует? Не волнуйтесь, мои ребята вас мигом перевезут. Заметано.

«Стейнвей» в грузовой лифт нового дома не входил. Рабочие, нанятые Вадиком, оглашая гулкие лестничные пролеты сиплой матерщиной, втащили рояль на десятый этаж на руках. Мама беспокоилась, что они потребуют дополнительной платы. Но сиплый бугай с красной рожей прошипел:

— С нами разобрались. Все в ажуре…

Никакого письменного договора мы с Вадиком не заключили. Ни папа, ни мама, ни я не нашли в себе силы заговорить об этом. Как можно, глядя в глаза человеку, сообщить, что ты ему не доверяешь?!

Когда рабочие ушли, мы остались среди груды коробок с книгами, буфетов и разобранных шкафов, впервые одни за последние сутки. Над квартирой повисла угнетающая тишина. Переезд произошел. Богачами мы не стали. Никаких денег нам Вадик пока не дал. Каждый из нас думал об этом про себя. У меня на языке вертелись обидные слова в адрес родителей. Тянуло выговорить им за непростительную наивность. Но я сам хорош. Мой голос на семейном совете звучал громче других… Я первый ратовал за переезд. Во всем виновата наша интеллигентская мягкотелость. Что мы сделаем, если Вадик нам денег вообще не даст? Ничего. Документов, обязательств, расписок мы не имеем. Продажа и покупка жилья в Москве — дело новое и невероятное. Несмотря на первые ростки демократии, мы по привычке советских лет ощущаем себя подпольными аферистами. Страх перед властью пропитывает все наше существо. Почему Вадики, а не мы, так легко и быстро пользуются возможностью нового времени? Потому, что они волки? Тогда кто мы? Сумела же Людвига Густавовна приспособиться! Работает в самом волчьем логове и не боится. Конечно, она аристократка!

В чем же различие между аристократом и интеллигентом?

Аристократа с детства приучали к шпаге. Его учили не только морально, но и физически смолоду защищать свою честь. Вдалбливали: потерять честь страшнее, чем жизнь. Это вошло в гены. А в интеллигентных семьях с малолетства воспитывается пренебрежение к физической силе. Главное — интеллект. Поэтому мы хлюпики и трусы. Аристократы пошли с оружием в руках драться против красных. Интеллигенты сами подначивали красных, а потом писали друг на друга доносы и гнили в лагерях.

Папа потянулся за третьей сигаретой, когда в дверь позвонил Вадик. Достав из кейса машинку, Вадик принялся за подсчеты. Из цены нашей квартиры он вычел расходы, данные в виде взяток различным чиновникам, уплаты коммунальных услуг, просроченные нами за много месяцев, неоплаченные телефонные переговоры. За всеми вычетами, с учетом стоимости нашей квартиры, нам осталось четырнадцать тысяч сто двенадцать долларов. Вадик снова открыл кейс. Стодолларовые купюры, перехваченные банковской лентой, мы видели впервые. Вадик разорвал упаковку и ловко, словно колоду карт, пересчитал деньги.

— Теперь вы.

Папа заметил, что вполне доверяет Вадику. Но Вадик настоял на своем.

— Денежки любят счет… — изрек он и сосредоточенно дождался, пока мы медленно и бестолково покончили с проверкой.

— Порядок, — подытожил Вадик. — Сегодня вторник. Вера Николаевна, три дня вам на обустройство. В пятницу, как всегда, в тринадцать ноль-ноль, Элеонора у вас. Заметано? Свой бывший телефон помните? Если что, звоните…

Оставшись снова одни, мы переглянулись. Папа схватил за руки меня и маму. Мы заорали и, словно дикари вокруг жертвы, запрыгали вокруг долларов.

Окажись кто поблизости, попробуй его потом убедить, что он находится в приличной семье физика и двух музыкантов… с консерваторским образованием.

Первой опомнилась мама. Она собрала деньга, спрятала их в жестяную коробку с надписью «Гречка» в заявила:

— Мужики, пора обмыть чаепитием нашу новую кухню. Ступайте в магазин.

Мы шли как на разведку. Кроме долларов Вадика, других денег в доме не оказалось. Мы взяли сто долларов и отправились на поиски торгового центра.

Преодолев месиво новостроек, забрызганные глиной из-под колес самосвала, мы вышли к цели. В двухэтажной коробке внизу торговали продуктами, на втором этаже тряпками и ширпотребом. Рядом с коммерческим отделом притулилась будка обмена валюты. Крепкий парень в камуфляжном костюме пускал к окошку по одному человеку. За окошком девица проверяла купюры на фальшивость. Она засовывала их в специальную машинку, слюнявила и терла ластиком. Когда наша сотенная оказалась у нее в руках, у меня по спине пробежал неприятный холодок — вдруг наша фальшивая?! Мы с папой переглянулись.

По папиным глазам я понял, что его посетила такая же мысль… Объективных причин для недоверия Вадику у нас не было. Он всегда аккуратно расплачивался с мамой за уроки, в последней сделке тоже пунктуально выполнил все, что обещал. Откуда наши сомнения?

Стодолларовая оказалась настоящей. Девица выдала из окошечка двести тысяч рублей! Такими богачами мы с папой никогда не были. Гулять так гулять!

Чай по обмывке квартиры превратился в пир. Снова на нашем столе шоколад, икра и торт, снова швейцарский сыр и забытая сырковая масса с изюмом. Мы чокались полусладким шампанским: мама пила только полусладкое.

Мы рассказали маме, какие приметы и заметки делали по дороге в магазин, чтобы не заблудиться на обратном пути. Смеялись до слез. Каким придется заводить новый гардероб? Без резиновых сапог нам теперь не обойтись. К резиновым сапогам вполне подойдет телогрейка. Почему-то вспомнили, что деревенские зовут телогрейку фуфайкой, а чашку для чая — бокалом. Каждое слово друг друга вызывало смех.

Нам требовалась разрядка. Слишком измотало нас напряжение последних дней. Опять мы просидели на кухне до глубокой ночи. Стелили матрасы прямо на полу новой квартиры. Мы укладывались спать впервые обеспеченными людьми. Это чувство было настолько ново и волнительно, что погружаться в сон было жалко…

Поутру, за завтраком, мы держали совет, как поступить с деньгами. Доллары жгли нам внутренности. В нашей семье деньги долго не держались. Мама имела право на звание самой безалаберной хозяйки Дома полярников. Она могла выйти в магазин за хлебом и вернуться назад, потратив всю папину зарплату на шкатулку Палеха или хрустальную вазу для цветов.

Получай родители зарплату, как все, два раза в месяц, денег до получки им бы никогда не хватало.

Вести учет семейного бюджета родители не помышляли. Но деньги приходили постоянно. Кончилась папина зарплата, приносили пенсию маминому дедушке.

Кончалась пенсия, наступали дни выплаты в Росконцерте. Сбережений не получалось. По этой причине мы глядели два десятка лет в черно-белый экран старенького «Темпа». Пользовались холодильником «ЗИЛ», еще от маминого дедушки. Ручка у холодильника давно отвалилась и агрегат открывался и закрывался специальным крючком из гвоздя. Мы с папой облизывались на «Волгу» соседа Щербакова. Особенно когда он снаряжал ее во дворе для поездки в отпуск. Щербаков — заядлый рыбак и каждый год ездил в одно и то же место, на Азов, где река Кубань, образуя лиманы и рукава, впадает в море. После возвращения семейство Щербаковых, сияя шоколадным загаром, угощало соседей вялеными лещами и восторженно делилось приключениями отпуска.

Мы с папой не признавали ровное песчаное дно Азовского моря. Но с каким наслаждением мы бы отправились на машине в Коктебель. Мы обожали нырять между скал в масках. Плавать под водой и разглядывать удивительную морскую жизнь. Пугать смешных злющих крабов, любоваться переливом медуз. Люди везли с юга фрукты, мы же тащили мешок с камнями. Как мы мучились, оставляя часть коллекции камешков — все собранное нам увезти не под силу. Вот если машина…

В нашей семье только мама не умела плавать. Она окуналась возле берега и с волнением дожидалась, пока мы вынырнем. Мама очень боялась глубины. Ей казалось, что там нас поджидают ужасные чудовища, вроде осьминогов и огромных акул. Коктебель вспоминался как рай. О поездке туда на собственной машине можно только мечтать…

В то утро все наши мечты могли стать явью. В жестяной коробке с надписью «Гречка» дремали новенькие зеленые доллары. Но мы в первый раз в жизни решили не поддаваться соблазну, а проявить волю. Мы вложили деньги в рост. На пять тысяч долларов мы купили акции «МММ», на пять тысяч открыли счет в банке «Чара». Мы приняли такое решение, рассудив, что если одна из фирм лопнет, мы подстрахованы другой. Проделав эту финансовую операцию, мы вздохнули с облегчением.

Теперь наш капитал рос с каждым днем. Укладываясь спать, мы знали, что стали богаче на сорок — пятьдесят долларов. Семья заболела золотой лихорадкой. Владельцы «МММ» и «Чары» стали для нас ближе друзей и родственников. Рекламу «МММ» мы смотрели как самый захватывающий остросюжетный фильм. Чтобы получать полное удовольствие, мы совершили единственную покупку — приобрели цветной «Панасоник». Мы не замечали, что братья из рекламы Мавроди, владельца «МММ», скорее смахивают на Шариковых из «Собачьего сердца» Булгакова. Мы видели в них наших сообщников, людей новой формации, предвестников всеобщего демократического рая.