Эмиль Брагинский - Суета сует Страница 5

– Я тоже за! – сказал Вася, делая вид, будто не замечает отцовской иронии.

Яков Андреевич наклонился к Наташе:

– И давно вы, Валя, знакомы с Василием?

– Несколько дней. Если пересчитать в часы – это уже много!

– А если на секунды пересчитать… – съязвила Лида.

– Лидка, тебя не спрашивали! – строго оборвал ее отец. – Несколько дней, в этом страшного нет ничего, теперь, как ее, акселерация… – Он снова обратился к Наташе: – Сколько вам лет, Валя?

– Восемнадцать!

– Правильно, – поддержал отец все в той же слегка насмешливой интонации. – Замуж надо рысью бежать. Школу кончили – и прыг замуж! Тоже акселерация. Вы-то школу кончили?

– Да! – ответила Наташа.

– Образованная! – вставила Серафима Ильинична.

– Я тоже в газете читал, – сказал Яков Андреевич, – шустрая одна в восьмом классе замуж вышла, в девятом уже разошлась, а в десятом за другого выскочила. Так что вы, Валя, можно сказать, замуж сильно запаздываете!

– Я с дороги устала, – тихо сказала Наташа, – я пока отбиваюсь, но скоро силы иссякнут, и я закачу истерику!

– Меня радует, – улыбнулся отец, – что вы, Валя, истеричка!

– Хватит называть меня Валей, – перешла в атаку Наташа, – я понимаю, Наташа – трудное имя.

– А я не понимаю, на что вы обижаетесь, – опять улыбнулся Яков Андреевич. – Разве мы вас плохо встретили? Хозяйка сейчас начнет блины печь! Вы любите гречишные блины? А имена я от возраста путаю, у вас акселерация, и у нас тоже акселерация, только в другую сторону – ранний склероз!

– Ты, Наташа, – вступила в разговор мать, – пришла и расселась как ни в чем не бывало, а у меня в голове гудит и сердце ходуном ходит! Кто ты, что ты? Может, ты разведенная, почему бы нет, может, вообще в тюрьме сидела?

– Так ведь Вася на мне женится, а не вы! – вспыхнула Наташа.

Теперь уже не сдержался отец:

– Выход через коридор! Вы сами напросились!

Наташа снова взяла себя в руки, поднялась с достоинством:

– С будущей невесткой нельзя ссориться, рискуете потерять сына!

– Что скажет молчаливый сын? – спросил отец.

Вася тоже поднялся:

– У меня в гостинице администратор знакомый. Наташа стойко выдержала вашу неслыханную бестактность!

И вместе с Наташей пошел к выходу.

– Прощайте, Валя! – крикнул вдогонку отец.

– Все-таки она столичная штучка! – добавила мать.

Лида выскочила на балкон, увидела выходящих на улицу Наташу и Васю:

– Вы в какую гостиницу?

Вася обнял Наташу за плечи, они свернули за угол, и тут Наташа заплакала:

– За что они меня? И ты тоже, не заступился!

– Все нормально, – сказал Вася. – Все законно. Увидишь, завтра они испекут тебе пироги!..

Уже вечерело. И церковь Спаса на Ильине, ее ясные, белые стены, украшенные затейливым декором, золотило вечерним солнцем. Возле церкви, на пышной траве, ребятишки гоняли мяч.

– Родители у меня замечательные… – говорил Вася.

– Я это сразу заметила… – невесело согласилась Наташа.

– А что ты хочешь, чтобы они при виде тебя от радости прыгали? Ура!.. Вот она, которая у нас отнимет сына… – Они подошли к входу в церковь. – Зайдем?

– Зайдем! – сказала Наташа. – Это тут Феофан Грек? Должна же я в Новгороде получить хоть какое-нибудь удовольствие?

В полутемной церкви разметались по стенам грозные и величественные святые – тот, кто создавал их, был человеком неумеренным, страстным.

– Эта «Троица» не хуже рублевской… – сказал Вася.

– Рублев нежнее и мудрее…

– Нежнее – да, а мудрее – тут я не согласен! – заспорил Вася. – Я тебя, Наташа, полюбил сразу, как только увидел!

– Ты мне тоже сразу понравился, но обожди… – тихо сказала Наташа. – Я кажусь скороспелкой, но это я наигрываю. Если бы мама не уплыла на пароходе, я бы не поехала с тобой на автомобиле. Спасибо, что ты привел меня посмотреть эти замечательные фрески. – И повернула к выходу. – Кстати, кого звали Валей?

– Мою первую любовь. Ее я привез из Калинина. Она не пошла за меня, потому что я таксист. Вот если бы я тогда прошел на физмат…

– А я какая по счету любовь?

– Вторая!

– Врешь!

Вася загородил Наташе дорогу:

– Хочешь, уговорю священника, чтобы нас повенчали?

– Опять врешь! – улыбнулась Наташа. – Во-первых, это недействующая церковь, а во-вторых, венчают только по предъявлении брачного свидетельства, уж это я от мамы точно знаю! – И вышла из церкви.

Потом они молча шли вдоль Волхова. К вечеру Волхов стал темно-лиловым. А суда на нем – аспидного цвета. Потом они оказались возле таксопарка.

– Тормози! – остановил вахтер. – С барышнями сюда не ходят.

– Это жена! – ответил Вася.

– Где на ней написано, что жена? – спросил вахтер.

– Татуировка на спине! – ответила Наташа. – Только вот раздеваться зябко.

– Вымогатель! – сказал вахтеру Вася и дал ему рубль.

Они с Наташей прошли внутрь таксопарка.

– Моя машина в отдельном боксе, – сказал Вася. – Сменщик на бюллетене!

– А где же твоя гостиница? – спросила Наташа.

– Вот она! – Вася показал на гараж.

– А знакомый администратор?

– Я при тебе дал ему рубль!

– С тем же успехом я могла переночевать в твоем «Москвиче».

– Он безгаражный. Я боюсь, что его угонят вместе с тобой!

Стандартная светло-зеленая «Волга» стояла не то чтобы в отдельном боксе, но невысокая перегородка действительно отделяла ее от остальных машин.

– Ты перегородку специально поставил, чтобы девочек сюда водить? – усмехнулась Наташа.

– Специально! – Вася открыл ключом дверцу машины. – Залезай и спи! Вставать рано. Смена у меня с семи утра!

Он разложил в машине сиденье, добыл откуда-то подушечку.

Наташа попробовала прилечь:

– Вполне терпимо!

Теперь Вася прикрыл Наташу телогрейкой.

– Скажи, – Наташа устраивалась поудобнее, – ты будешь ночью ко мне приставать?

– Нет!

На полу, рядом с машиной, Вася расстелил подстилку, кинул на нее пальто, лег.

– Обидно! – сказала Наташа. – Ты бы полез, я бы дала тебе по физиономии, возникли бы отношения!

Наташа выглянула из машины. Вася уже лежал с закрытыми глазами.

– Спишь? Все-таки ты хам!

– Мне завтра работать! – пробормотал засыпающий Вася. – Извини!

Марина Петровна бодро вышагивала по городу Новгороду и была исполнена решимости. Марина Петровна легко отыскала Темно-зеленую улицу и обеими руками забарабанила по калитке.

Отворила Серафима Ильинична.

– Мне Васю! – потребовала Марина Петровна. – Который таксист!

– А он сегодня работает!

– Как «работает»? – ахнула Марина Петровна. – Но ничего, я обожду!

– Как это вы обождете… – сердито переспросила Серафима Ильинична. – Когда он к ночи вернется!

– Ничего, я до ночи подожду! – стояла на своем Марина Петровна. – Деваться мне все равно некуда! Я в передней на стуле посижу, а то я всю ночь не спала, у меня голова кружится!

Серафима Ильинична отступила на шаг, так, на всякий случай:

– А зачем вам мой Вася так уж позарез нужен?

– Он мне совсем даже не нужен!

– То вы его до ночи будете дожидаться, то он вам не нужен! – И Серафима Ильинична предприняла попытку закрыть дверь, однако Марина Петровна успела втиснуться в проем:

– Не жмите! Не для того я из Москвы ехала, чтоб вы меня дверью раздавили!

Теперь Серафима Ильинична поняла, кто перед ней:

– Выходит, вы мама этой… московской персоны…

– Не продолжайте! – вскрикнула Марина Петровна. – Тем более Наташа никакая не персона, а прекрасный человек! И не перечьте! Терпеть не могу, когда мне перечат!

Серафима Ильинична улыбнулась и неожиданно спросила:

– Есть с дороги хотите?

– Когда я нервничаю, я всегда умираю хочу есть. А где моя Наташа?

– А я почем знаю где?

Потом они сидели за столом.

– Девочку иметь – такая морока, – говорила Марина Петровна, – сплошная нервотрепка. Хоть милиционера к ней приставляй, только ведь в милиции тоже сплошные мужчины…

– Мне ваша спичка не понравилась, ешьте капусту, домашняя…

– Она не спичка, у нее современная фигура…

– Поставь ее в профиль – не видно будет… И нахалка к тому же!

– Просто она умеет за себя постоять, наверно, вы ее обижали…

– Да уж не целовали… Три дня как знакомы, и вот те – замуж!

– Что? – закричала Марина Петровна. – Кто замуж?

– Ваша современная Наташка за моего дурня!

– Замуж?

Марина Петровна стала сползать со стула, шумно хватать губами воздух.

Серафима Ильинична вскочила и подхватила гостью:

– Вам что, плохо?

– Ничего особенного, – с трудом ответила Марина Петровна, – просто сердце останавливается.

Серафима Ильинична занервничала:

– Сейчас я валокордин накапаю. Что ж вы при слове «замуж» брякаетесь? Значит, если просто так, то можно вертикаль держать, а по-моему, если просто так переночуют в машине или где попало, это хуже. – Серафима Ильинична кончила капать лекарство. – Выпейте!