Чарльз д'Амброзио - Сценарист Страница 5

Она была похожа на мертвеца, вымазанного сажей и пеплом. Шрамы и спичечные ожоги покрывали тело так густо, что оно казалось одетым. Не быть ей больше нагой — кожа, как ткань в мелкий рубчик, горошек и шотландскую клетку.

— Что? — переспросила она, хотя я молчал.

— Чем дальше займешься?

— Не знаю.

— Дождь идет.

— Почему?

— Почему? — сказал я. — Почему дождь?

Воздух в комнате был горячий и спертый, как в печи для обжига кирпича — не продохнуть. Я открыл фрамугу в закутке кухни. Сквозняк сразу всосал в окно зеленую занавеску, и она раздулась, как легкое, увеличив пространство комнаты. Я увидел забытый ломтик хлеба, торчавший из хромированной прорези тостера, и использованный чайный пакетик на краю раковины с вдавленным в него размокшим окурком. Вернулся в спальню, где балерина так и сидела, словно окаменев. Вдруг представил, как она уснет, присыпанная золой, по-птичьи спрятав голову в черное оперение. Подкрался к ней сзади, но тут же вспомнил про ожоги: ее ведь и не обнять толком! К чему ни притронешься — всюду сплошная рана. Замер на полдороги. И впервые увидел ее спину — нетронутую, девственно-чистую. Кожа была безупречной, матовой, уходившей в ледяную голубизну там, где под ней угадывались сосуды. Подышав на пальцы, я прижал ладонь к ее «кошачьему месту» между лопаток — легко-легко, словно боясь оставить отметины.

— Может, ополоснешься? — сказал я.

— М-м-м, — промычала она. — Не знаю.

В ванной я заткнул водосток рассохшейся треснувшей пробкой и вращал вентили до тех пор, пока бившая из крана струя не обожгла запястье. Затем окинул взглядом добавки. В прозрачных банках лежало нечто, похожее на леденцы, и я высыпал немного оттуда. Затем бросил горсть желтых и зеленых горошин, а следом — таблетку, немедленно зашипевшую и придавшую воде бледно-голубой оттенок. Дальше все пошло без разбора: «Сосновый бор», «Степные травы», «Горный снег», «Океанский бриз». И по инерции — можжевельник, ваниль, брусника, полный колпачок миндального масла, полтюбика bain moussant и немного бледно-розовых хлопьев из пачки, оказавшейся обычной пеной для ванны.

— Всё, — сказал я, закрывая дверь, чтобы не выпустить пар.

Она не шелохнулась. Я подхватил ее под руку и взвалил на плечо. Надо сказать, что баллон[15] у нее отсутствовал начисто. Ноги переступали неуклюже, как лапы дронта. Погружая балерину в ванну, я боялся, что она камнем пойдет ко дну. Усадил прямо. Под потолком густо клубился пар, под ладонями густо клубилась пена, и ванная вдруг показалась похожей на гигантское кучевое облако.

— Свечу, — сказала она.

Я потянул за цепочку, и над зеркалом вспыхнула голая лампочка. «Хватит на сегодня свечей». Взял с полки губку и сел рядом с ванной на подушку из пены.

— Что ты со мной, как с маленькой.

— Иногда можно, — сказал я, отжимая губку так, чтобы струйки теплой воды стекли по ее груди.

— Родичи у тебя колоритные. Бабушка с дедом.

— Они сюда после маминой смерти переехали.

— Откуда?

— Из Югославии, — сказала она.

— Босния, Герцеговина, Хорватия, Сербия, Словения, Македония. Раньше все это было одной страной.

— Ты говоришь на их языке?

— Mala kolicina.

Я намылил ей плечи и шею, макнул губку в воду и прошелся сверху вниз по руке, изучая рубцы. Почему-то удивился, когда они не смылись. С улицы донесся звук сирены. Балерина вздрогнула, и из воды выпорхнули мокрые пальцы, роняя пену, трепеща в ароматном пару.

— От чего тебя лечат? — спросила она.

— Не знаю, — сказал я.

— А диагноз какой? Диагноз всем ставят.

— Прямо перед приходом в больницу я накупил искусственного покрытия и пластиковых труб, собравшись строить площадку для гольфа в гостиной.

— Твоя гостиная, — сказала она. — Что хочешь — то и строй.

— Я в гольф в жизни не играл.

— А-а.

— Чтение рекламных буклетов из турагентств тоже плохой симптом, но был еще и похуже: эксперименты с лекарствами. Скажем, от карбоната лития у меня дрожь в руках и ноги заплетаются. И я решаю с лития соскочить, а, например, буспар[16] или ламиктал[17] удвоить. Теперь руки в порядке, зато все забываю или жру как свинья. Экспериментирую дальше: одно отменю, другое добавлю, но пользы от этого, как… Ну как… Не знаю, с чем сравнить.

— А ни с чем, — сказала она.

— Под конец торможу по полной. Например, думаю: «Надо бы на улицу выйти», — но только шапку надену и сижу. На этой стадии обычно сдаюсь в больницу, где меня подлечивают и отправляют обратно. Я порезвлюсь немного, повпахиваю — а потом опять стоп-машина.

— Ты свой диагноз знаешь, — сказала она.

— А толку-то? МДП II, Мираж Синема IV — какая разница?

— Так всю жизнь и промыкаемся по психушкам, — сказала она.

— Au contraire: завтра же утром выпишусь.

— Зато мы понимаем друг друга без слов.

— Угу, — сказал я.

— В детстве, — сказала она, — я считала, что муфта — это жена муфтия.

— У тебя красивый рот, — сказал я. — Я хотел бы забиться в него и умереть.

— Мне двадцать девять лет, — сказала она. — У меня во рту кладбище мертвых мальчиков. Она дунула на ладошку, посылая воздушный поцелуй.

— А что если ты просто безумно устал? Переутомился?

— Мне пора, — смалодушничал я. — А то будут искать с собаками.

— Кончен бал, погасли свечи.

Она соскользнула вниз, погрузившись в ванну, так что только колени, две крошечные балетные груди, большой нос, чудный рот и голубые глаза остались над потемневшей водой, словно разрозненные островки ее тела. Между ними плавали жирные кляксы пепла.

— Хочешь идею для сценария? — сказала она. — Вой сирен. Людские рыдания. Где — не важно, на экране тьма. И глаз не открыть.

— О чем ты? — На необитаемый остров посреди океана сбрасывают осла. Начинается извержение вулкана. Потоки раскаленной лавы устремляются вниз. И вокруг острова все в огне. Что делать?

Подумав, я пожал плечами:

— Не знаю.

Она улыбнулась и сказала:

— Вот и осел не знает.

— Смешно.

Она стала ловить оставшиеся мыльные пузыри, которые лопались у нее в пальцах. Я посмотрел на часы. Было почти двенадцать, и будущее не сулило мне ничего, кроме очередного утра в психушке с унылым проходом по длинному коридору за бумажным стаканчиком, полным лекарств. А через месяц или год балерина потрогает рубец на груди и расскажет кому-то бессмысленную, в сущности, историю про то, как познакомилась в больнице с одним сценаристом. Волны грязной воды ударились о борта ванны, и от женской кожи, влажной и мерцающей, пахнуло диким ямсом и миндалем. Затем наступила одна из тех редких минут, когда все звуки, внезапно стихнув, погружают мир в тишину, и трудно поверить, что за окнами все тот же Манхэттен.

Перевод Василия Арканова.

Примечания

1

Миннесотский многопрофильный личностный опросник — один из самых распространенных самоотчетных опросников для оценки личности. Впервые введен в 1942 году, — Esquire

2

Равновесие ума (яп.) — Esquire

3

В России известен как ауорикс. Антидепрессант. Прописывается при маниакально-депрессивном психозе, различных формах шизофрении, хроническом алкоголизме, социофобии. — Esquire

4

Антидепрессант. Прописывается для лечения невнимательности, биполярной депрессии, синдрома хронической усталости, никотиновой и кокаиновой зависимости, а также болей в позвоночнике.- Esquire

5

В России известен также как седалит. Психотропное и седативное средство. — Esquire

6

Транквилизатор, — Esquire

7

Песня, написанная в 1968 певцом Джерри Джеффри Уокером и ставшая шлягером после того, как в 1971-м ее исполнила группа Nitty Gritty Dirt Band. — Esquire

8

В России известен как нембутал — мощное седативное и снотворное средство. — Esquire

9

В России известен как алпразолам. Используется для лечения тревожных неврозов и панических атак. — Esquire

10

Легкий транквилизатор. — Esquire

11

Внизу (фр.) — Esquire

12

Хладнокровие (фр.) — Esquire

13

Легендарная нью-йоркская гостиница на углу 59-й улицы и Пятой авеню. — Esquire

14

Название фирмы, производящей дистанционное электрошоковое оружие. — Esquire

15

Балетный термин, означающий способность танцовщика сохранять в воздухе позу и положение, принятые на земле. — Esquire