Руслан Белов - Любовь зла Страница 5

– Послушай! А может ты... ну, живешь с ним...

Повисла неловкая пауза. Когда я подняла на Сергея глаза, он вздрогнул и отшатнулся.

– Не бойся, я тебя не ударю. Я не думала, что мои слова звучат двусмысленно, но извиняться не буду, я это не имела в виду, это ты так подумал. В чем-то ты прав. Когда я болею, некому стакан воды подать, Лео мне приносит леечку.

– Но он умрет раньше тебя. – Сергей не злорадствовал, и произнес эти слова так тихо, что я едва услышала его.

– Да, ты прав, – я обняла Лео и заплакала, представив себе, что Лео может умереть, и подумала про себя: "Ну, мать, ты пьяна!", а вслух сказала, – но принимать тебя в качестве сиделки, чтобы кто-то воды подал, ты не думаешь, что это не честно по отношению к тебе.

– Я знаю, что ты меня не любишь, и знаю, что не полюбишь сразу, но со временем...

– Что ты знаешь, – я стукнула себя в грудь, – у меня здесь пепел. Пока ты будешь возрождать это пепелище, мы возненавидим друг друга. И я не люблю быть калекой, тем более при свидетелях. Извини, я не хотела тебя обидеть. Давай, будем просто играть в преферанс и безумствовать в танце.

Я старалась унять дрожь, я старалась казаться беззаботной.

– Давай. – Он улыбнулся, и я видела, чего стоила ему эта улыбка.

10

Я пришла с вечеринки уставшая от танцев non-stop, измученная убийственной жарой, духотой даже без малейшего намека на ветерок. Я пила мало, но чувствовала себя пьяной.

Оставив Лео во времянке, – у меня не было сил выманивать его из воды, – я искупалась в море. Купание не принесло облегчения, вода была почти горячей. Я так и осталась хмельной, измотанной жарой, танцами и душевной болью.

Вернувшись после душа в нашу хибарку, стащила с себя купальник, бросила подушки к стене, и, как была мокрая, рухнула поперек кровати. Рухнула неудачно – стукнулась затылком о стену. Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, переждала тупую боль и расслабилась, ощутив ступнями прохладный бетонный пол.

Усталость давила. Тело было чужим и не послушным. Пока устраивалась, мне казалось, что я преодолеваю сопротивление воды. Так полу лежа я, наконец, задремала.

Я рассказываю все подробно из-за того, что случилось позже.

Мне приснился сладчайший сон.

Мой возлюбленный нежно целует мою шею, грудь, живот. Разводит мои колени и пьет бережно страсть с розовых лепестков. Проникает неотвратимо и мощно в мое лоно.

И меня качает. Качает и возносит к вершинам волна страсти. Огненный шар разрастается и взрывается, как и боль в моей душе, и смывает всю горечь. Наполняет меня жидким огнем от макушки до лепестков, сжимающих то основание его копья, то округлое атласное навершие. Огонь растекается, пылая на моих щеках и груди, щекоча в животе, создавая внутри жаждущую пустоту.

Я вскрикиваю. Я прощаю его. Я люблю его. Я умираю от наслаждения как наяву. Наяву? Пытаюсь проснуться. О-о нет, не могу! Новый взрыв накрывает меня бархатной тьмой с яркими звездами. И я слышу во тьме ответный стон муки или наслаждения. Где я? Милый!

Я не слышу собственного голоса. Глаза не желают открываться. Истома и жара как клей. С трудом удается разлепить веки. Вот же – я, в неверном свете фонаря за окном. Тела не чувствую, оно растаяло, но вижу: меж раскинутых бедер – нечто темное, темнее теней в комнате. И вдруг мое лоно отозвалось на последние пульсации, скользящее движение, взрыв сожаления – он покинул меня.

И я прозрела. О, Боже! Боже, это же – Лео.

Я зажала рот ладонью, отталкивая его и бросаясь к тазику. Меня шатало, ноги не слушались, но я добралась до тазика вовремя. Бурно избавившись от ужина, я нашарила рукой дверь, открыла, и, не глядя, слабым голосом, почти шепотом, крикнула: "Вон, убирайся вон"!

Я не видела, мои глаза были крепко зажмурены, я почувствовала, как он пронесся мимо, прочь, во влажный густой сумрак южной ночи. Запах сладкого тлена опавших лепестков казался мне ненавистным, хотя, с детства я его любила.

По-прежнему было невыносимо жарко, но меня трясло. Мне было зябко.

Я не могла даже смотреть в сторону кровати. Попив воды, завернулась в пикейное одеяло, села на стул к столу и попыталась понять, как это случилось.

Неужели я была так возбуждена, что возбудила, в свою очередь, Лео.

Что случилось с моими запахами, что случилось с ним? О чем он обычно думает, что произошло в его здоровенной, черной башке? Ведь он всегда был так деликатен. Неужели я спровоцировала его тем, что была неодета и лежала в удобной для совокупления позе? Поза совершенно не собачья. Черт, нужно было одеться и лечь по-человечески. Вот именно, по-человечески. Господи, куда я выгнала собаку, ведь я себя ненавидела в тот момент, а не его. Почему же я сама не ушла? Нам же послезавтра уезжать, нужно быстрее его найти.

11

Я оделась и вышла, решив по большой дуге обойти поселок, а вернуться по берегу моря.

Пока я бродила вокруг поселка, меня сводили с ума льнущая к коже влажная духота и ее вечный спутник – запах гниющих роз. Вблизи спящих домов я старалась вести себя тихо, шепотом чертыхалась, цепляясь в темноте за колючие кусты, в пол голоса звала Лео, и была страшно перепугана, когда передо мной возникла, как мне показалось, огромная фигура человека. Я едва сдержала свой крик – это был Сергей. Почему-то тоже шепотом он меня спросил, почему я лазаю по кустам вокруг домов. Оказывается, я не заметила, как только что миновала двор, в котором снимала углы их компания. Глупо было скрывать, что я ищу Лео. Он просто кивнул и предложил мне пройтись по поселку, а сам хотел продолжить мой маршрут по большому кругу. Чтобы не подозревать его в недобросовестности, я не согласилась и продолжила свой путь, а он пошел в поселок.

Когда я вышла на пляж, уже светало, и небо стало прозрачней еще темного моря. Адреналин, взбодривший меня во время кошмарного недавнего пробуждения, уже улетучился, и я чувствовала себя еще более разбитой, чем после вечеринки.

Мы с Сергеем договорились встретиться недалеко от моего дома, путь предстоял неблизкий, да еще по песку. Я прошла всего пару шагов, когда увидела впереди, метрах в десяти что-то большое и темное. Я бросилась вперед, крикнув хриплым надломившимся голосом:

– Лео.

На границе песка и неспешно подходящих мелких волн я уже довольно ясно видела лежащее тело. Я бежала, увязая в песке, чувствуя жалость и раскаяние. Все еще густые предутренние сумерки не позволяли видеть четко. Я упала рядом на колени, склонилась, и... тут же повалилась на бок, пытаясь неловко отползти. Кажется, я закричала, но крик не покинул сведенного ужасом горла.

Ко мне поднялось человеческое лицо.

Собственно, я была смертельно напугана постольку, поскольку ожидала увидеть Лео, а не какого-то неизвестного, чье лицо светлым смутным пятном было так близко, что уже в следующее мгновение оно перестало быть лицом страшного незнакомца.

Это был тот, кого я все еще любила, тот, чью страсть делила прошедшей ночью в своем проклятом сладком сне.

– Ты... – Это все что я смогла сказать. Он не показался мне больным или нетрезвым, может быть, усталым. Я подползла поближе, всматриваясь в его лицо. Сон будто продолжился. Здравый рассудок требовал, чтобы я немедленно оставила его и бежала прочь, но сила притяжения продолжала жить и здравствовать и не позволяла мне даже отодвинуться. Я ловила его взгляд, его дыхание, и рассудок покрывала пелена. Наши лица разделяла пара сантиметров. Еле слышным голосом я спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Решил освежиться... – Он глумливо усмехнулся. Наши глаза встретились, и за его улыбкой я уловила скрытую боль.

Вдруг он стремительно обхватил меня за плечи и впился в губы поцелуем так жадно, как жаждущий в пустыне припадает к воде, не боясь расплескать, не помня себя. Это было как раньше, так, как будто никогда и не кончалось, мне было тепло и уютно, и сладко в его объятиях. Его стон или, может быть, мой вернул меня из глубин забытья.

Я вырвалась, откатилась, стараясь не смотреть на него, поднялась и побежала. Сначала чуть не упала, запутавшись в подоле платья, но удержалась на ногах, подхватила юбку и помчалась, словно за мной гнался голодный тигр.

Бег избавил меня от зародившейся надежды на чудо – возможность все вернуть. Я не особенно сильный бегун. Кровь шумела в ушах, застилала глаза красной пеленой. Я упала на песок и затихла, пытаясь отдышаться.

"Я не могла, не смела даже надеяться...

Я, оскверненная родной собакой... нет, это не главное, ведь я этого не хотела... И, пусть, ничего не случилось бы сегодня... Я не смогу поверить когда-нибудь, что нужна ему, что он не может без меня жить, дышать, что он не уйдет, не оставит меня, не отдаст свое сердце другой, не предаст меня и своего ребенка вновь..."

Мои мысли скакали как камешек по волнам, пока я не отдышалась.

И тут вдруг стало светло. Я подняла голову и увидела, что невидимое из-за полосы леса солнце поднялось над далекими горами, залило ярким светом верхушки деревьев, отделяющих пляж от шоссе. На песке у воды было еще сумрачно и прохладно. Вдруг с гор к морю повеяло ветром, как будто солнце гнало его впереди себя.