Дмитрий Красавин - Естественный отбор Страница 5

Признаться, проповедь нищеты, как высшего блага, невольно вызвала во мне прилив раздражения. Я не сдержался и, перейдя на несколько повышенный тон, заметил:

— Если все будут нищими, кто будет работать? Это первый вопрос. И второе — крепкий, здоровый, неглупый бугай, вроде тебя, собирается жить за счет подаяний, за счет труда других, в том числе и более слабых, не таких умных людей. Неужели твоя Совесть не возмущается?

— Но «нищий духом»…

— Извини, но я первый плюну в протянутую тобой руку, — резко перебил я Вадима.

— Но «нищий духом», — продолжил он, сдерживая себя от резкости в ответ на резкость, — это вовсе не тот, кто ничего не делает и живет за счет ближнего. Апостол Павел говорил, что

«..если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»

Надо трудиться, но себе оставлять ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы обеспечить жизнедеятельность организма, остальное отдавать нуждающимся, ибо сказано:

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут»

«…не заботьтесь и не говорите: „что нам есть?“ или „что пить?“ или „во что одеться?“»

«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все вам приложится»

— Но если у тебя не будет запасов на черный день, то ты при первых же ударах судьбы протянешь ноги!

— Бог не оставит. Я не намерен специально подставлять себя под удары судьбы — истязать тело голодом и холодом. Но изменять своему Духу ради тепла и сытости тоже не намерен. «Сытость — не выше Человека» — так, кажется, у Горького? И кроме того, ты знаешь, что среди тяжких испытаний рождается духовный подъем.[2]).

— Твоим рассуждениям мог бы позавидовать сам Франциск Ассизский, [3]) отвесил я Вадиму любезность.

— Спасибо. Я рад, что ты оставил свои упреки.

— Но освободившись от власти денег, ты еще не освободишься от самого себя, от естественного стремления хоть в чем-то возвыситься над другими. Стремления, которое Естественный Отбор запрограммировал в твоем подсознании. Ты понимаешь, что каждый из тысяч твоих предков выжил и смог вырастить наследника благодаря тому, что жил в соответствии с законами природы, законами Естественного Отбора? Их гены будут вопить у тебя в крови о жажде реваншей, жажде мщения… Не будешь же ты заменять кровь на воду?

— Ты ждешь от меня искренности?

— Разумеется.

— Я не знаю, удастся ли мне достичь идеала, ибо идеал — это Христос. Он указал путь, и я буду молиться, чтобы Он укрепил мой дух, научил смирению, дал силы идти по Его пути.

— Ну а где ты будешь жить? Чем зарабатывать на жизнь? Монастырь в Мелешках давно закрыт…

— Я договорился об обмене своей двухкомнатной квартиры в Кохтла-Ярве на маленький домик с печным отоплением в Мелешках. Придется немного доплатить, но деньги у меня уже есть. Поживу пару месяцев в домике, приведу в порядок одну из келий в южной части монастыря, где стены спускаются к реке. Место на отшибе. Тишина. Спокойствие. Там же, в монастыре, буду работать дворником. С властями уже договорился — проблем нет.

Ночь подходила к концу. На столе оставалась недопитая бутылка портвейна, булочки… Много вопросов еще было не обговорено, но я понимал, что никакие доводы рассудка не заставят Вадима отказаться от принятого им решения. Да и не мог я так, с налету, не обдумав предварительно для себя все аргументы «про» и «контра», сказать ему что-то весомое, убедительное, что поколебало бы его решимость. Потом, где-то через пару дней, такие аргументы нашлись, но некому уже было их выслушивать. А может они только для меня казались убедительными? Не знаю. С тех пор прошло пятнадцать лет. За все это время я ни разу не был в Мелешках. Где сейчас Вадим? Что с ним? Как изменились его взгляды на жизнь? его убеждения?…

Сейчас, расхаживая по своей квартире, вспоминая Мелешки, монастырские стены, берега Югони, Вадима; размышляя над Яшиным предложением; понимая, что мне представляется уникальный шанс побывать в городе моего детства и, может быть, встретиться с Вадимом, я, тем не менее, не мог придти к однозначному решению. При моих более чем скромных доходах, разовый оклад в 3000 крон и суточные, в дополнение к возможности бесплатно съездить в Мелешки, были бы тоже очень кстати. Но ради этого я должен в течение двух недель работать на Яшу, согласиться быть от него материально зависимым. У него удивительный талант — не упускать ни одного случая, чтобы не подчеркнуть свою значимость, свое главенствующее положение в чем-либо. Но не это было основное, что мешало согласиться с Яшиным предложением. Меня угнетала, мне была неприятна сама идея восхваления в монастыре личности ограбившей город. Последствия спровоцированной Яшей в Мелешках медной лихорадки исчисляются миллионами долларов ущерба. Русские князья во времена Золотой Орды не платили такой дани в ханскую казну! Руководство номерного завода, после резкого снижения объемов Государственных заказов, ничего не предпринимало для поиска новых заказчиков, перепрофилирования цехов на выпуск продукции пользующейся спросом, потому что и генеральный директор и начальники цехов, потеряв голову от баснословных, по тем временам, Яшиных денег, занимались изъятием из производства и со складов цветных металлов. Которые потом они старались продать непременно нелегально, без документов, за наличный расчет, ибо в этом случае деньги поступали не на расчетный счет завода, а в карманы руководства. Разумеется, цены при этом Яша устанавливал многократно ниже официальных, но и официальные цены для него были в полтора-два раза меньше, чем те, по которым он поставлял металл в Германию. Тысячи рабочих завода, и раньше работавших без стабильной загрузки, с перебоями, за мизерную, нерегулярно выплачиваемую им заработную плату, оказались перед выбором: либо еще туже затягивать пояса, наблюдая как начальство распродает металлы и тем самым лишает их надежд на обеспечение работой в будущем, либо самим подключаться к процессу разворовывания заводского добра. Добрая половина, если не больше, выбрала второй путь. Это была золотая пора для открытых Яшей по всему городу пунктов скупки металлолома. Эйфория в городе прошла, когда Яша увез последний грамм меди. Наступило протрезвление. Остались недостроенными особняки в центре города. Кого-то сняли с работы, кто-то сам поспешил перебраться на новое место. Несколько мелких «металлистов», попавшихся на краже нержавеющих емкостей в гальваническом цехе, были определены на казенное обеспечение в местное пенитенциарное заведение. Жизнь на заводе почти полностью замерла, а с ней замерла и жизнь в городе, так как платежеспособность горожан и девяносто девять процентов объема городского бюджета зависели от положения дел на номерном заводе. Многие горожане, как после нашествия Батыя, в поисках лучшей доли покинули родной город. Среди них были моя сестра с мужем и сыном.

Говорят, интеллигент соткан из сомнений.

Я поднял трубку телефона, набрал Яшин номер, чтобы сказать все, что я про него думаю и отказаться от сомнительной чести быть его наемным консультантом. Вместо Яши ответил автоответчик. Я пересек несколько раз по диагонали комнату и, через некоторое время, попробовал снова перезвонить. Результат тот же. И тогда во мне заговорила кровь интеллигента. Я стал сомневаться.

Какими бы не были отвратительными поступки Яши и их последствия, он стал задумываться о Боге. Пусть спьяну, но он пожертвовал деньги на строительство церкви. Деньги немалые. Да, у него масса пороков. Но не порочен ли был гонитель христиан Савл, ставший затем апостолом Павлом? А Мария Магдалина? Фарисеи обвиняли Христа, что он проводит время с мытарями и грешниками. На что он им отвечал, что

«не здоровые имеют нужду во враче, но больные»

Яша такой же больной. Чем он хуже убивавшего христиан Савла? Но от того Христос не отвернулся с презрением. Какое право тогда имею это делать я? Кто я такой, чтобы судить других людей? наказывать Яшу своим отказом? Ведь сказано:

«Не судите, да не судимы будете». «Мне отмщение. Я воздам».

В конце концов я устал от бесконечных сомнений, колебаний и, уже далеко за полночь, лег спать, так и не решив для себя, как поступить.

Утром следующего дня, перед выходом на работу, я позвонил Яше еще раз, дождался щелчка автоответчика и оставил для него на пленке информацию: «Согласен. Оклад ноль. Суточные ноль. Предупреди о точной дате отъезда, чтобы я мог своевременно оформить отгулы на работе.»

В тот же день мы встретились с Яшей снова. Он настаивал, чтобы я не отказывался от предлагаемой им оплаты. Извинился, что с его стороны размер оклада был непродуман в достаточной степени, и что, если я оскорблен его незначительностью, то это сугубо от его, Яшиной, некомпетентности. Сходу предложил увеличить оклад до пятнадцати тысяч крон. Я не стал ему объяснять, что не хочу брать от него деньги. Взять их для меня означало войти в Яшину команду, вместе с ним нажиться на ограблении Мелешков (не грабил бы он Мелешки, не было б у него таких денег). Все эти тонкости я оставил при себе. А Яше сказал, что у христиан не принято брать с учеников плату. Чем поверг Яшу в крайнее изумление. Он недоверчиво посмотрел на меня, полагая, что это какой-то розыгрыш с моей стороны, но не обнаружив каких-либо намеков на подвох, рассмеялся и сказал, что впервые сам становится объектом проявления благотворительности. Затем хлопнул меня по плечу — «Договорились!» — и протянул руку, чтобы скрепить условия сделки рукопожатием.