Андрей Шляхов - Записки школьного врача Страница 5

Когда я озвучил свои мысли, Юра рассмеялся и покровительственно похлопал меня по плечу.

– У тебя идеалистические представления о гимназиях, – отсмеявшись, сказал он. – Помню, и я, впервые посетив лицей, в котором проходила практику моя однокурсница, ожидал увидеть там нечто особенное, но первая же тройка семиклассников сбила меня с лестницы. Хорошо, хоть без переломов обошлось. А если серьезно, то Эмилия обожает стравливать подчиненных. Она считает, что это приносит в учительскую среду здоровый дух конкуренции и не дает им объединиться против администрации. Вдобавок Эмилия и Нина находятся в контрах, что не может сказаться на атмосфере. Вот ты знаешь, почему в России такой бардак?

– Много причин, – замялся я, озадаченный неожиданным вопросом.

– Да потому что на гербе нашем – двуглавый орел и головы смотрят в стороны! Герб – это сакральный знак, недаром в геральдике существует так много всяческих правил. И этот сакральный знак определяет все. У нас – та же самая ситуация. Эмилия смотрит вправо, Нина – влево. Или наоборот, это дела не меняет. Я вообще удивляюсь, как они не перегрызлись на стадии создания гимназии! И про учеников не забывай!

– А что с учениками?

– Это отдельная песня. Мне довелось побывать на практике в разных школах, среди которых встречались и откровенно маргинальные, но в любой из школ я находил общий язык с учениками. Здесь же я бы не смог «держать» класс. Да это двум третям педагогов не удается. Вот как начнутся занятия, пройдись по коридору во время урока, и все тебе станет ясно. В некоторых классах только на головах не ходят… А десятиклассники могут спокойно предложить учительнице заняться сексом…

– Да ну?!

– Не веришь – спроси хотя бы у Дитятковой. Ей в апреле подобное предложение было сделано прилюдно, на уроке. Один из главных дебилов встал и сказал: «I want to fuck you like an animal» (известная фраза из песни «Closer» американской рок-группы «Nine Inch – Nails», в переводе означающая: «Я хочу трахнуть тебя, как животное»). Ты уже познакомился с Дитятковой?

– Нет.

– Ну, она такая… Ее сразу хочется. Но это же не значит, что можно так поступать. Мне в школе тоже нравилась наша учительница географии, но я пытался оказывать ей знаки внимания тайно…

– А что было дальше? – перебил я. – После того, как…

– Что могло быть дальше? Дитяткова получила предупреждение от администрации.

– За что?

– За то, что одевается слишком вызывающе и не пользуется авторитетом у учеников.

– А тому, кто сказал, что-то было?

– Нет, сообщили родителям, так сказать – в порядке информации, но мер никаких не приняли. А какие вообще могут быть меры? Исключить? Так это, извините меня, означает денег лишиться. В старших классах месяц обучения стоит тридцать шесть тысяч, и это не считая дополнительных трат, которых меньше чем на десятку не набегает. Как Эмилия может позволить себе исключать учеников? Гимназия хоть и популярная, раскрученная, но свободные места есть всегда. Поэтому учеников вообще никак не наказывают – могут только попросить делать то и не делать этого. Могут родителям сообщить, только очень мягко и осторожно, чтобы не дай бог не обиделись. Например, если ученик начинает во время перемены по голубям из пневматики стрелять, да заодно охраннику в мягкое место пульку всадит, то это называется – «шалил на перемене». Ты это учти в своей работе!

– Учту, – пообещал я и решил прямо сегодня же навести справки у матери Касторкина.

Честно говоря, мне казалось, что Юра, желая произвести на меня впечатление, немного преувеличивает. Или даже – привирает. К тому же у меня был повод для встречи с Тамарой Ивановной – я до сих пор не поблагодарил ее за содействие в трудоустройстве как положено – с цветами, вином и конфетами.

– Ты будешь приходить снимать пробу, или тебе просто журнал на подпись отправлять? – спросил Юра, когда я собрался идти к себе.

– Буду приходить, конечно. – Начинать работу с откровенного пренебрежения должностными обязанностями мне не хотелось.

– Только учти, что проба у нас делается по правилам, – предупредил Юра. – Пробуешь по ложке от каждого блюда, а не ешь тарелками. Хотя с учетом того, что у нас готовится по три вида первого и второго, а салатов обычно не менее пяти, то, пробуя по ложке, можно наесться. Тебе, кстати, карточку выдали?

– Сразу по оформлении.

– Без карточки обедать нельзя – нечем отмечать. Если забыл – ходи голодный, отметить завтра два раза не получится. И от руки в систему ничего внести нельзя – только карточкой. Приложил – обед засчитался. У нас был один фрукт, математику преподавал, так тот знаешь что придумал? Вырезал кусок по размеру карточки из какого-то прозрачного материала, который импульс не проводит, и прикладывал карточку через него. Внешне все пристойно – отметился человек, а терминал карту не считал. И так месяца два, пока Эмилия не сообразила, что в столовой она его видит ежедневно, а по компу обеды не проходят. На следующий день он уже у нас не работал. Смешно было при его зарплате экономить полторы тысячи в месяц на обедах.

– Да и глупо, – добавил я, – коллектив небольшой, рано или поздно заметили бы.

– Людская наивность порой поражает…

Я вернулся к себе вовремя – не прошло и минуты, как ко мне пришел гость – невысокий, крепкого телосложения блондин с глазами пронзительный синевы.

– Денисевич! – отрекомендовался он. – Преподаватель айкидо.

– Коновалов! – представился я. – В миру – Сергей Юрьевич.

– Так мы тезки – я тоже Сергей, только Александрович!

Как и полагается, ладонь у преподавателя айкидо была твердой, словно камень.

– Я сегодня первый день как вышел. Узнал, что у нас новый врач, – пришел знакомиться.

Несколько минут ушло на традиционные расспросы – не надоело ли работать врачом, нравится ли в гимназии и как вообще жизнь. Затем Данисевич перешел к цели своего визита:

– Я работаю, можно сказать, сдельно – получаю пятнадцать процентов от того, что платят ученики. Поэтому, сами понимаете, чем больше учеников, тем мне лучше…

Это я понимал, а вот куда клонит Денисевич, не понимал совершенно.

– …У меня, кстати, тоже медицинское образование – семнадцатое медучилище знаете, на Милашенкова?

– Слышал о таком, – вежливо ответил я, не знакомый ни с одним из медицинских училищ.

– Я – фельдшер. Три года на «скорой» отпахал, а потом решил серьезно заняться айкидо. Поэтому к ученикам я подхожу не только со спортивных, но и с медицинских позиций. Нагружаю посильно, слежу, чтобы не надорвались, в общем – стараюсь, чтобы все было хорошо. Когда клиентам хорошо, то и мне хорошо, верно?

– Верно, – согласился я, все еще не догадываясь, чего от меня надо преподавателю айкидо.

– А у нас в гимназии система такая – в айкидо как в «боевую» секцию, прием идет только через врача…

Тайное мгновенно стало явным.

– … а ваша предшественница очень вредничала. То пролапс митрального клапана у кого-то выслушает, то опорно-двигательный аппарат ее не устроит, а одному так вообще – из-за зрения заниматься не разрешила. Ну зрение-то тут при чем? Вот я и прошу – отправляйте ко мне всех желающих. Я все равно их карточки читаю и прекрасно представляю, кого можно физически совершенствовать, а кого – духовно.

– А как вы совершенствуете духовно? – полюбопытствовал я.

– Знакомлю с философией айкидо. Концепция Пустоты, верность жизненному пути, учу отличать малое от великого, важное от неважного… Вы буддизмом или даосизмом увлекаетесь?

– Нет, как-то не пришлось.

– Плохо, – искренне огорчился Денисевич. – Тогда вы меня не поймете… Ну так что – мы договорились?

– Условно, – улыбнулся я. – С явным пороком сердца или, скажем, с выраженным сколиозом я на айкидо не направлю. Но сильно придираться к физическому состоянию не стану. Все по уму.

– Про пороки и речи нет, – просиял Денисевич. – Правильно вы сказали – все должно быть по уму. Кстати, если захотите – я еще со взрослыми занятия провожу. Индивидуально или в маленьких группах.

В восьмом классе я хотел заниматься карате. Посетил два занятия, впечатлений хватило на всю оставшуюся жизнь. Так же, как и понимания того, что боевые искусства – это не мое. Вот шахматы – другое дело. Хвастать не буду, но не всякий кандидат в мастера против меня выстоит – разделаю как бог черепаху…

Вечер я, как и намеревался, провел в гостях у Тамары Ивановны. Пил чай, закусывал домашним печеньем и задавал вопросы.

Оказалось, что Юра ничего не приукрасил.

– Я не придаю этому большого значения, – призналась Тамара Ивановна. – Просто наблюдаю со стороны и посмеиваюсь втихаря. Меня никто не трогает, знают, что чуть что – я уйду. Пенсии мне на жизнь вполне хватит, да и Димочка поможет, если понадобится…

Первое сентября

– Здравствуй, школа! – сказал я, проснувшись задолго до того, как зазвенел будильник.