Джон Тул - Сговор остолопов Страница 5

— Ваше имя? — спросил сержант старика.

— Клод Робишо, — ответил тот и выложил все свои маленькие карточки на стол перед сержантом.

Сержант их осмотрел и произнес:

— Вот тут патрульный Манкузо утверждает, что вы оказывали при аресте сопротивление и называли его комунясом.

— Я не хотел, — печально ответил старик, заметив, как яростно сержант обращается с карточками.

— Манкузо утверждает, что вы утверждаете, что что все полицейские — комунясы.

— Ууу-иии, — протянул негр с другого конца комнаты.

— Джоунз, заткнись, будь добр? — крикнул ему сержант.

— Ладна, — ответил Джоунз.

— Я до тебя чуть попозже доберусь.

— Слышь, я ж никого камунясом не обзывал, — вскинулся Джоунз. — Меня ж эта охрана в «Вулворте» подставила. А я рахис ващще не люблю.

— Заткни пасть себе.

— Ладна, — бодро отозвался Джоунз и испустил грозовую тучу дыма.

— Я совсем не это имел в виду, — объяснял мистер Робишо сержанту. — Я просто занервничал. Я увлекся. Этот полицейский хотел арессовать несчастного мальчонку, который возле Холмса маму ждал.

— Что? — сержант развернулся к тщедушному полицаю. — Ты что хотел сделать?

— Да никакой он не мальчонка, — ответил Манкузо. — Здоровенный жирный мужик, к тому же одет смешно. Выглядел подозрительной личностью. Я пытался осуществить обычную проверку документов, а он начал оказывать сопротивление. Сказать по правде, он был похож на взрослого извращенца.

— На изврашенца, значит, а? — алчно спросил сержант.

— Да, — воспрял духом Манкузо. — На большого взрослого извращенца.

— Насколько большого?

— На самого большого в моей жизни, — сказал Манкузо, разводя руками так, будто хвастался уловом. Глаза сержанта засияли. — Первым делом я заметил на нем зеленую охотничью шапочку.

Джоунз где-то в глубине своего облака прислушивался, внимательно и отрешенно.

— Ну, и что произошло, Манкузо? Как случилось, что он сейчас не стоит здесь, передо мной?

— Он убежал. Из магазина вышла эта женщина и все запутала, и они с ним убежали за угол, прямо в Квартал.

— О-о, да это типчики из Квартала, — внезапно обрадовался сержант.

— Нет, сэр, — перебил его старик. — Она на самом деле его мамочка. Славная симпатичная дама. Я их в городе и раньше видел. Этот полицейский ее напугал.

— Нет, ты послушай только, Манкузо! — завопил вдруг сержант. — Ты — единственный во всех наших органах, кто попробовал арестовать кого-то у мамочки. А зачем ты сюда еще и дедулю приволок? Сейчас же позвони его домашним, пусть приедут заберут его отсюда.

— Прошу вас, — взмолился мистер Робишо. — Не делайте этого. Дочка у меня с детишками возится. Меня за всю жизнь ни разу не арессовывали. Она за мной приехать не сможет. А что подумают мои внучки? Они все у святых сестер учатся.

— Позвони его дочери, Манкузо. Будет знать, как нас комунясами обзывать!

— Пожалуйста! — Мистер Робишо уже чуть не плакал. — Мои внучки меня уважают.

— Господи ты боже мой! — вздохнул сержант. — Сначала он пытается мальчика с мамой арестовать, потом чьего-то дедулю притаскивает. Пошел отсюда к чертовой матери, Манкузо, и деда с собой забирай. Хочешь подозрительных субъектов задерживать? Ты у нас будешь это делать.

— Есть, сэр, — слабо отозвался Манкузо, уводя рыдающего старика.

— Ууу-иии! — из уединенности дымного облака раздался голос Джоунза.

Сумерки оседали вокруг бара «Ночь Утех». Коньячная улица снаружи начала освещаться. Перемигивались неоновые вывески, отражаясь в мостовых, смоченных легкой моросью, опадавшей уже некоторое время. Таксомоторы, привозившие первых вечерних клиентов — туристов со Среднего Запада и участников конвенций, — слегка пошлепывали шинами в холодных сумерках.

Теперь в «Ночи Утех» сидело еще несколько клиентов: мужчина, водивший пальцем по формуляру скачек, унылая блондинка, казалось, неким образом связанная с этим баром, и элегантно одетый молодой человек, куривший один за другим «Сэлемы» и пивший замороженные дайкири большими глотками.

— Игнациус, может, пойдем уже, а? — спросила миссис Райлли и рыгнула.

— Чего-о? — проревел Игнациус. — Мы должны пребывать здесь и стать свидетелями разложения. Оно уже начинает проникать сюда.

Элегантный молодой человек от неожиданности выплеснул свой дайкири на бутылочно-зеленый бархатный пиджак.

— Эй, бармен! — позвала миссис Райлли. — Несите тряпку. Один клиент у вас тут замарался.

— Да все в полном порядке, дорогуша, — зло ответил молодой человек. Он покосился на Игнациуса и его мать, изогнув дугой бровь. — Я, видимо, просто не в тот бар зашел.

— Не нужно так реагирывать, голубчик, — посоветовала ему миссис Райлли. — Чего это вы пьете там такое? Похоже на ананасный снежок.

— Если бы я даже описал вам его в красках, сомневаюсь, что вы бы поняли.

— Вы как смеете разговаривать в таком тоне с моей дорогой, любимой мамочкой?

— Ох, да потише ты, громила! — рявкнул в ответ молодой человек. — Ты на пиджак мой посмотри.

— Он абсолютно гротесков.

— Ладно, ладно вам. Давайте останемся друзьями, — произнесла миссис Райлли сквозь пену, осевшую на губах. — У нас и без этого и бомбов, и прочей пакости навалом.

— А вашего сына, кажется, приводит в восторг их сбрасывать, я должен заметить.

— Ладно вам. Тут мы в таком месте сидим, где всем повеселиться не грех. — Миссис Райлли улыбнулась молодому человеку. — Давай я тебе еще выпить куплю, малыш, за тот, что ты разлил. А сама, наверно, себе еще «Дикси» возьму.

— Да нет, мне в самом деле пора бежать, — вздохнул молодой человек. — Но все равно спасибо.

— Это в такой-то вечер? — спросила миссис Райлли. — Ох, да не обращай ты внимания, Игнациус мой еще и не того скажет. Оставайся, да спенктанкль посмотришь, а?

Молодой человек закатил глаза к небесам.

— Ага, — нарушила молчание блондинка. — Кой-какой попки да сисек увидишь.

— Мамаша, — холодно промолвил Игнациус. — Я в самом деле полагаю, что вы поощряете этих абсурдных людишек.

— Так это же ж ты остаться хотел, Игнациус.

— Да, хотел — как наблюдатель. Я не особо стремлюсь с ними общаться.

— Дуся, сказать по правде, так я сегодня больше уже не могу эту твою историю про автобус слушать. Ты мне же ее уже ж четыре раза рассказал, как мы тут сели.

Игнациуса это задело.

— Я едва ли подозревал, что наскучил вам. В конечном итоге, та автобусная поездка была одним из наиболее решающих переживаний в моей жизни. Как мать вас должны интересовать травмы, определившие мое мировоззрение.

— А чего там у тебя с автобусом-то было? — заинтересовалась блондинка, пересаживаясь поближе к Игнациусу. — Меня Дарлина зовут. Мне нравятся хорошие истории. В твоей перчику есть?

Бармен грохнул пивом и дайкири о стойку как раз в тот момент, когда автобус отчалил в свой водоворот приключений.

— Вот, чистый стакан возьмите, — рявкнул он миссис Райлли.

— Нет, ну как любезно. Эй, Игнациус, а мне чистенький стакан дали.

Но сыну ее было не до того: его слишком поглотило свое прибытие в Батон-Руж.

— А знаете, голубчик, — обратилась миссис Райлли к молодому человеку, — мы же с мальчиком моим сегодня в историю попали. Полиция его арессовать хотела.

— Ох ты ж. Полицейские такие упертые всегда, правда?

— Да-а, а ведь Игнациус и магистерскую степень получил, и все остальное.

— Так что ж он, во имя всего святого, натворил?

— Ничего. Стоял и ждал свою бедную дорогую мамочку.

— Наряд у него несколько… странноват. Я, как вошел, сразу подумал: он тут— какой-нибудь артист, хотя природы его выступлений и вообразить себе не пытался.

— Да я уж говорю ему, говорю про одёжу, а он не слушает. — Миссис Райлли бросила взгляд на кокетку фланелевой рубашки сына и волосы, обкудрявившие его затылок. — А на вас костюмчик-то хорошенький такой.

— Ах, этот? — переспросил молодой человек, ощупывая свой бархатный рукав. — Не стану от вас скрывать — он стоил мне целого состояния. Я отыскал его в дорогом маленьком магазинчике в Деревне.

— Не похожи вы на деревенского, я погляжу.

— Господи, — вздохнул молодой человек и поджег «Сэлем» могучим щелчком зажигалки. — Я имел в виду Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, дорогуша. Кстати, где вы такую шляпку себе отхватили? Фантастично!

— Ой, Боже-Сусе, да у меня ж она с тех пор, как Игнациус к первому причастию пошел.

— А не думали ее продать?

— Это чего ж ради?

— Я, видите ли, комиссионной одеждой торгую. Я вам за нее десять долларов дам.

— Ой, да ладно вам. Вот за это?

— Пятнадцать?

— В самом деле? — Миссис Райлли отделила шляпку от головы. — Конечно, голубчик.