Джеффри Арчер - Дети судьбы Страница 5

Когда они ехали по улицам Фармингтона, он смотрел на знакомые дома, которые до сих пор считал центром вселенной.

— Пиши домой каждую неделю, — сказала ему мать.

Он не ответил, потому что мисс Никол уже повторяла это по два раза в день в течение последнего месяца.

— И если тебе понадобятся дополнительные деньги, позвони мне, — добавил отец.

Отец явно не читал брошюру о правилах школы. Эндрью не стал напоминать ему, что ученикам Хочкиса позволялось в течение первого года иметь лишь десять долларов в семестр. Это было написано на седьмой странице, и мисс Никол подчеркнула это правило красным карандашом.

Во время короткой поездки никто не сказал больше ни слова. Отец остановил машину перед вокзалом и вышел. Эндрью оставался сидеть, пока мать не открыла дверцу с его стороны. Тогда он быстро вышел, не желая показать, насколько нервничает. Мать попыталась взять его за руку, но он быстро обежал машину, чтобы помочь отцу достать вещи из багажника.

К ним подошёл носильщик в синей фуражке. Погрузив чемоданы на тележку, он повёз её на перрон и остановился около восьмого вагона. Пока носильщик погружал чемоданы в вагон, Эндрью обернулся, чтобы попрощаться с отцом. Он настоял на том, чтобы с ним в поезде в Лейквилл ехал только один из родителей, и, так как его отец когда-то окончил школу имени Тафта, с ним поехала мать. Теперь он жалел о своей настойчивости.

— Счастливого пути! — сказал отец, пожимая ему руку. («Какие глупости родители говорят на вокзале», — подумал Эндрью; гораздо важнее было сказать, чтобы он хорошо учился.) — И не забывай писать!

Эндрью сел в поезд вместе с матерью, и, когда поезд тронулся, он даже не взглянул в окно на отца, полагая, что так будет выглядеть более взрослым.

— Хочешь позавтракать? — спросила мать, когда носильщик поставил его чемоданы на верхнюю полку.

— Да, пожалуйста, — ответил Эндрью, приободрившись впервые за утро.

Другой человек в железнодорожной форме провёл их к их столику в вагоне-ресторане. Эндрью просмотрел меню и спросил мать:

— А что, если я закажу полный завтрак?

— Заказывай, что хочешь, — ответила она, как бы читая его мысли.

Эндрью улыбнулся, когда подошёл официант.

— Яичницу из двух яиц с сосисками и беконом, и тост, — сказал Эндрью.

— А для вас, мадам? — спросил официант.

— Только кофе с тостом, спасибо.

— Первый школьный день вашего сына? — спросил официант.

Миссис Давенпорт улыбнулась и кивнула.

— Откуда он знает? — удивился Эндрью.

Эндрью нервно проглотил завтрак, не зная, придётся ли ему снова сегодня есть. В брошюре не было упоминания об обеде, и дед сказал ему, что учеников Хочкиса кормят только один раз в день. Мать всё время повторяла, что, когда он ест, он должен класть нож и вилку на стол.

— Нож и вилка — это не самолёты, им незачем оставаться в воздухе дольше, чем необходимо, — говорила она. Он не знал, что она нервничает не меньше его.

Когда мимо их стола проходил мальчик, одетый так же, как он, Эндрью отворачивался к окну, надеясь, что его не заметят, потому что ни у кого из них не было такой новой формы, как у него. Когда поезд подошёл к станции, его мать допивала третью чашку кофе.

— Приехали, — объявила она, хотя это и так было ясно.

Эндрью посмотрел на надпись «Лейквилл»; несколько мальчиков выпрыгнули из поезда, пожимая друг другу руки и обмениваясь приветствиями:

— Ну, как прошли твои каникулы?

— Рад снова тебя видеть!

Эндрью взглянул на мать и мысленно пожелал ей раствориться в клубах дыма. Мать была ещё одним свидетельством того, что он — новичок.

Два высоких мальчика в синих двубортных пиджаках и серых брюках начали направлять учеников к ожидавшему их автобусу. Эндрью молился, чтобы родителей в автобус не пускали, иначе все поймут, что он — новенький.

— Фамилия? — спросил один из мальчиков, когда Эндрью вышел из поезда.

— Давенпорт, сэр, — ответил Эндрью, оглядывая мальчика. Станет ли он когда-нибудь таким же высоким?

Мальчик улыбнулся.

— Не называй меня «сэр». Я — не учитель, я — только старший проктор.[3]

Эндрью опустил голову. Он произнёс первое слово — и сразу же остался в дураках.

— Твой багаж уже в автобусе, Флетчер?

«Флетчер?» — подумал Эндрью. Конечно, ведь его полное имя — Флетчер Эндрью Давенпорт; он не поправил высокого мальчика, боясь сделать ещё одну ошибку.

— Да, — ответил он.

Мальчик обратился к матери Эндрью.

— Благодарю вас, миссис Давенпорт, — сказал он, сверившись со своим списком. — Желаю вам приятной поездки обратно в Фармингтон. С Флетчером всё будет в порядке.

Эндрью протянул руку, стремясь предотвратить материнские объятия. Если бы только матери могли читать мысли своих детей! Он содрогнулся, когда она его обняла. Но где ему было понять, что она чувствовала? Когда она его наконец отпустила, он быстро юркнул в толпу детей, садившихся в автобус. Он заметил мальчика ещё ниже ростом, который сидел один и смотрел в окно, и быстро сел рядом.

— Меня зовут Флетчер, — сказал он, называя имя, которым окрестил его проктор. — А тебя?

— Джеймс, — ответил мальчик, — но друзья зовут меня Джимми.

— Ты — новенький? — спросил Флетчер.

— Да, — сказал Джимми, не отрывая глаз от окна.

— Я тоже, — сказал Флетчер.

Джимми вынул платок и сделал вид, что сморкается; потом он наконец повернулся к своему новому товарищу.

— Откуда ты? — спросил он.

— Из Фармингтона.

— Где это?

— Около Хартфорда.

— Мой отец работает в Хартфорде, — сказал Джимми, — он — государственный служащий. А твой отец что делает?

— Он продает лекарства, — ответил Флетчер.

— Ты любишь футбол? — спросил Джимми.

— Да, — ответил Флетчер — не потому, что он любил футбол, а потому, что знал, что Хочкинс был победителем футбольных чемпионатов в последние четыре года, — миссис Никол это тоже подчеркнула в брошюре школьных правил.

Дальнейший разговор состоял из серии вопросов, на которые каждый из них редко знал, что ответить. Это было странное начало того, что впоследствии стало дружбой на всю жизнь.

6

— Без сучка без задоринки, — сказал мистер Картрайт, оглядывая сына в зеркале. Он поправил на сыне синий галстук и снял волосинку с его пиджака.

— Безукоризненно, — сказал он.

Пять долларов за пару вельветовых брюк — это всё, о чём Натаниэль думал, хотя его отец настаивал, что они полностью стоят этих денег.

— Сьюзен, поторопись, а то мы опоздаем, — позвал отец, глядя на лестницу.

Но до того как Сьюзен наконец появилась, чтобы пожелать сыну удачи в его первый школьный день, Майкл успел положить чемодан сына в машину и вывести машину из гаража на дорожку. Она обняла сына, и он подумал, что, слава Богу, этого не видел никто из учеников школы имени Тафта. Он надеялся, что его мать уже преодолела своё разочарование из-за того, что он не выбрал среднюю школу имени Джефферсона, потому что он уже и сам об этом сожалел. В конце концов, поступи он в школу имени Джефферсона, он мог бы каждый вечер бывать дома.

Натаниэль сел в машину рядом с отцом и взглянул на часы на щитке управления. Было почти семь часов.

— Поехали, папа, — сказал он, опасаясь опоздать в школу в первый же день.

Когда они выбрались на шоссе, Майкл выехал на левую полосу и довёл скорость до шестидесяти пяти миль в час — на пять миль выше разрешённой, — посчитав, что вряд ли в такой ранний час его остановит полиция. Хотя Натаниэль был уже раньше в школе на собеседовании, он всё ещё боялся того момента, когда отец проведёт свой старый «студебеккер» через огромные чугунные ворота и медленно поедет по подъездной дорожке длиной в целую милю. Он почувствовал облегчение, увидев, что за ними пристроились ещё две или три машины, хотя и не знал, едут в них новички или нет. Отец повёл машину следом за «кадиллаками» и «бьюиками» на стоянку, не зная, где ему следует припарковать машину: он, как-никак, был отец-новичок. Натаниэль выпрыгнул из машины ещё до того, как отец дёрнул ручной тормоз. Но тут мальчик замешкался. Нужно ли ему идти следом за учениками, направлявшимися в Тафт-холл, или новичкам полагалось пойти в какое-то другое место?

Его отец, не колеблясь, пошёл вместе с другими учениками и остановился, когда высокий самоуверенный молодой человек свысока взглянул на Натаниэля и спросил:

— Ты — новый ученик?

Натаниэль ничего не ответил, так что ответить пришлось его отцу:

— Да.

Молодой человек пристально взглянул на него и спросил:

— Фамилия?

— Картрайт, сэр, — ответил Натаниэль.

— Ах да, начинающий. Ты зачислен в класс мистера Хаскинса, значит, ты — толковый парень. Только такие учатся у мистера Хаскинса.