Андрей Шляхов - Клиника С..... Страница 5

Ксюшей Яцына звал свою старшую медсестру Ксению Павловну, не по годам ответственную молодую особу с хронически неустроенной личной жизнью. Придя в отделение процедурной сестрой, она проявила себя столь хорошо, что через полтора года заняла кабинет старшей медсестры, ушедшей на пенсию. Разумеется, народная молва, вдохновленная столь стремительным карьерным ростом, сразу же записала Ксению в любовницы Яцыны, совершенно, надо сказать, безосновательно. «Можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником», — отвечал Яцына тем из коллег, кто интересовался, почему он не предпочел кого-то из медсестер, давно работающих в отделении.

— Да! — кивнул Яцына. — Ксюша и колоться! Месяца три назад у нее появился новый бойфренд, какой-то музыкант из непризнанных гениев. Она вся такая воодушевленная порхала, ах — богема, ах — какие знакомства, ах — на Рождество мы поедем в Лондон! Девчонки просто дохли от зависти. А с прошлого месяца я начал замечать у нее перепады настроения, ранее ей не свойственные…

— Так, может, она беременна? — снисходя к мужской недогадливости, поинтересовалась Валерия Кирилловна.

— Так ведь не только одни перепады настроения. Еще и состояния перепады. То ходит бледная, снулая, носом шмыгает, глаза слезящиеся платочком трет, а вдруг, через какие-то полчаса, идет бодрая, румяная, никакого насморка. Это уже не на мысли о беременности наводит, а…

— Согласна, — Валерия Кирилловна в задумчивости пожевала губами. — Вены смотрел?

— Обратил внимание на руки. Руки чистые, но не такая уж она дура, чтобы колоться толстой иглой в локтевой сгиб, — Яцына то ли сожалеюще, то ли осуждающе мотнул головой. — Умные люди начинают с инсулинок[4] и колются между пальцев или в стопы.

— А зрачки?

— А со зрачками получается интересно. Зрачки у нее вроде как нормальные, но в кармане она зачем-то таскает флакончик с тропикамидом. Сам углядел, лично.

— Это что за препарат? — в офтальмологии Валерия Кирилловна была не сильна. — Расширяющий зрачки?

— Он самый. Мидриатик, более щадящего действия, нежели атропин. Расширение зрачков через пять минут после закапывания, эффект длится до двух часов. Вот зачем ей понадобилось постоянно иметь при себе препарат, используемый исключительно для диагностических целей?

— Пожалуй, ты прав, — согласилась Валерия Кирилловна. — Что предлагаешь?

— Избавляться! — Яцына решительно рубанул в воздухе ладонью. — Рано или поздно она начнет чудить, и тогда… Ну, не вам это объяснять, Валерия Кирилловна…

У старшей медсестры хирургического отделения благодаря ее служебному положению есть определенные возможности, иначе говоря — доступ к сильнодействующим и наркотическим препаратам. Контроль строг, злоупотребления обычно быстро вскрываются, но до того можно успеть натворить дел.

— …замену я найду, — продолжал Яцына, — у меня в отделении толковых сестер хватает. И на чем Ксюшу зацепить, чтобы предложить ей написать заявление «по собственному», тоже найду. От вас мне нужна поддержка. Она же непременно побежит жаловаться на меня к вам или к Галине Федоровне…

Галину Федоровну, главную медсестру института, сухопарую въедливую придиру, немного побаивался не только сам директор, но и его дочь, которая в стенах института ни с кем не считалась, ну, условно, вроде бы как признавала авторитет отца. Помимо ужасного во всех отношениях характера, Галина Федоровна имела двоюродного брата, занимавшего не самый последний пост в президентской администрации. Попробуй-ка кто тронь такую, рискни своим хилым здоровьем!

— С Галиной Федоровной я сама поговорю, — перебила Валерия Кирилловна. — Не бойся, поддержим. Нам наркоманы не нужны, тем более — в старших сестрах. А ты для начала попробуй с ней поговорить начистоту, по душам, может, тогда и гнобить не придется.

— Да какой наркоман признается в том, что он наркоманит? — искренне удивился Яцына. — Только лишний скандал получу.

— Возможно, ты и прав, Славик. А кого на ее место планируешь? Снова какую-нибудь молодую?

— Нет уж, спасибо! Вот где у меня эти молодые сидят! — Ростислав Васильевич чиркнул большим пальцем по горлу. — Скорее всего Тарасенкову, она, может, не такая шустрая, как Ксюша, но зато колоться не начнет и в декрет не уйдет. И в личной жизни у нее стабильность — обе дочери замуж вышли. Не женщина, а воплощение надежности.

Валерия Кирилловна не стала припоминать Яцыне, как он когда-то называл воплощением надежности свою нынешнюю старшую медсестру, восторгаясь ее умом и деловыми качествами.

Концы в воду

Самое обычное начало дня не предвещало никаких проблем. Моршанцева разбудил не будильник, а солнечный луч, что было несравнимо приятнее, хоть и проснуться пришлось на двадцать минут раньше. Верный правилу обращать все случившееся на пользу, Моршанцев вместо торопливого питья кофе устроил медленную, вдумчивую дегустацию, фоном для которой стал просмотр новостей Яндекса.

Новости оказались на удивление приятными. Никаких катастроф с убийствами и прочей чернухи. Прибавление в семействе панд, живущем в каком-то китайском зоопарке, открытие художественной выставки, выход нового ретродетектива писателя Георгия Бакунского («надо будет после работы заехать в книжный», сделал в уме зарубку Моршанцев), новое детище отечественного автопрома запущено в серийное производство… И погода, судя по прогнозам, не должна была испортиться за день. Плюс двадцать два градуса, солнечно — день чудесный, прощальный подарок бабьего лета. Скоро, совсем скоро надолго зарядят монотонные дожди, наступит унылая московская осень, после которой радуешься зиме как невесть какому чуду.

Моршанцев не любил жары и холода, он вообще не любил крайностей. Крайности, считал он, только напрягают и изнуряют, нисколько не закаляя характер и не принося никакой иной пользы. Впрочем, некоторые крайности были ему свойственны — врубить под настроение музыку погромче (в наушниках, только в наушниках, чтобы не раздражать соседей!), провести ночь без сна в приятной женской компании, скатиться на роликах с горки так, чтобы сердце на мгновение замерло в груди, обожраться какой-нибудь вкуснятины. Вкуснятина в понимании Моршанцева должна была быть пряно-мясной или бисквитно-кремовой. Коктейлем из морепродуктов, ризотто с артишоками или, скажем, творожно-йогуртово-клубничным тортом соблазнить его было невозможно.

По дороге от дома к метро (в хорошую погоду лучше не ждать автобуса, а идти напрямик, дворами) на Моршанцева не гавкнула ни одна собака, и ни одна машина не бибикнула ему сердито. И поезд подкатил не с народом, успевшим набиться за три остановки, а совершенно пустой, так что до кольцевой Моршанцев ехал сидя и читал с экрана своего андроида «Танцоров» Муркока. На кольцевой из-за тесноты читать было невозможно, а после следующей пересадки читать пришлось стоя, что немного снижало удовольствие.

Общеинститутские «пятиминутки», растягивавшиеся минут на сорок, были интересны Моршанцеву не только с медицинской точки зрения, но и с бытовой, как источник информации об институте вообще. Выступления, споры, вопросы, ответы, реплики с места — все это помогало узнать изнанку институтской жизни, понять невидимые механизмы, этой жизнью управляющие. Зачем? Странный вопрос! Конечно же для того, чтобы комфортнее было работать. И не только комфортнее, но и эффективнее. Надо же представлять, за какую именно ниточку надо дернуть, чтобы достичь того или иного результата. Взять хотя бы заведующих отделениями. Один придет на срочную консультацию по вызову любого врача, надо так надо. Другого лучше вызывать через Ирину Николаевну, с простым врачом, тем более недавно работающим в институте, они и разговаривать не станут. Ну а таких важных или важничающих персон, как заведующий отделением рентгенохирургии Яцына, вызывать бесполезно. Его можно только просить, причем желательно сопровождать просьбу комплиментами вроде: «Кроме вас, Ростислав Васильевич, и обратиться не к кому». Тогда Яцына отмякнет душой и придет, точнее — снизойдет до того, чтобы прийти. В каждой пробирной палатке свои заморочки, приколы и неполадки.

После того как были заслушаны отчеты дежурных врачей, со своего места в президиуме, образованном длинным столом на сцене большого конференц-зала, поднялась заместитель директора по лечебной части Субботина. Обвела взглядом аудиторию, открыла рот, что-то сказала и, спохватившись, взяла со стола микрофон.

— У меня — информационное сообщение.

Тишина в зале сменилась тихим, перекатывающимся по рядам гулом. Собравшиеся начали перешептываться, согласовывая друг с другом планы на сегодняшний день — консультации, переводы, обследования. Для всего есть установленный рабочий порядок, но ведь каждый день что-то случается, что-то меняется и необходимо вносить срочные коррективы.