Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган Страница 50

— Сколько тросов, капитан?

— Все!

— Приказ капитана: все тросы!

Стальные тросы и растяжки намертво зачалили судно. А ведь оно и без того уже прочно стояло в гавани, словно пустило корни; якоря, цепи и канаты с избытком обеспечивали безопасность в случае любого самого сильного шторма, любой самой сокрушительной бури. Между тем ни одна метеорологическая станция не предсказывала ничего подобного, ни один опытный моряк ни слова не говорил о буре. Все в один голос предвещали хорошую погоду с легким бризом.

Гомерический хохот поднялся в порту, он доносился до кают первого класса. Первый помощник продолжал:

— Малый якорь тоже, капитан? — Тоже.

Васко услышал, как гремит смех, понял, в какую ловушку попал, но его уже понесло и он не мог остановиться.

Хохот был слышен даже на мостике.

— Крепить канатом или стальным тросом?

— И тем и другим.

— Приказ капитана: бросить малый якорь и закрепить канатом и стальным тросом!

Первый помощник склонился перед Васко.

— Благодарю вас, капитан, швартовка закончена.

Васко Москозо де Араган наклонил голову и повесил нос. Он стал всеобщим посмешищем. Весь порт содрогался от хохота, люди сбегались отовсюду посмотреть на «Иту», пришвартовавшуюся в гавани Белема так, будто настал день Страшного суда и миру предстоит погибнуть в реве бурь и ураганов.

Нахмурившись, капитан прошел мимо судовых офицеров, обессилевших от смеха, и направился в свою каюту. Он заранее уложил вещи, чтобы быстрее нагнать Клотилде. Взял чемодан. Кому бы дать телеграмму в Салвадор с просьбой продать дом в Перипери и купить взамен на Итапарике? У него не было друзей в столице штата, прошло то незабвенное время, а Зекинью Курвело нельзя просить о таком деле, он не может даже показаться ему на глаза, взглянуть в лицо. Раскаты смеха сливались в единый ровный гром, слышный даже в каюте.

Он спустился на ют первого класса — трап был только что спущен. Когда Васко подходил к ним, комиссар с хохотом объяснял Клотилде:

— Это именно так, я же вам говорю, моя сеньора…

В руке у нее был листок бумаги. Их глаза встретились, она взглянула на капитана с презрением и разорвала записку в клочки, записку с именем и адресом, еще хранившую тепло ее груди… Пассажиры искоса посматривали на Васко, смеясь, указывали на него друг другу. Клотилде отвернулась и пошла к трапу.

Встав на первую ступеньку, она оглянулась, еще раз пронзила Васко презрительным взглядом и бросила ему обручальное кольцо. Кольцо со звоном покатилось по палубе. В глазах у Васко помутилось, он схватился за поручни и, шатаясь, направился к трапу. Вдруг кто-то заботливо взял его под руку.

— Вам плохо, капитан?

Это была метиска Моэма. Из всей толпы, заполнявшей палубу и гавань, только она не смеялась. Моэма сказала:

— Не обращайте внимания…

Он даже не поблагодарил ее — перехватило горло — и, потеряв всю свою жизнерадостность, повеся нос, пошел к трапу. Здесь его остановил представитель компании с бумагами. Капитан кое-как нацарапал свое имя чувство долга еще сохранилось в его душе.

— Для вас забронирован номер в Гранд-отеле.

Судно отойдет завтра в семнадцать часов, вам отведена отдельная каюта первого класса.

Представитель компании с трудом сдерживал смех.

Васко не ответил и стал спускаться по трапу вместе с последними пассажирами. Матросы и офицеры, служащие таможни, портовых складов и целая толпа горожан любовались «Итой», зачаленной в гавани на все швартовы. Она останется так до завтрашнего дня, до самого часа отправления. Весь город успеет побывать в порту и вдоволь насладиться невиданным зрелищем.

На Васко со всех сторон указывали пальцами, толпа хохотала. Он подошел к грузчику:

— Не можете ли вы сказать, где тут есть какой-нибудь недорогой пансион?

— Разве только пансион доны Ампаро, но он довольно далеко…

— Можете вы показать мне дорогу?

— Если хотите, я провожу вас и снесу ваш чемодан… Заплатите по своему усмотрению…

С капитанского мостика первый помощник и остальные офицеры смотрели, как уходит капитан. Он шел согнувшись, спотыкаясь, словно сразу состарился.

Он потерпел кораблекрушение. Смех в гавани не прекращался.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Где правда вырвана со дна колодца разыгравшимися бурными ветрами

Около пяти часов Васко добрался до пансиона доны Ампаро, приветливой беззубой метиски. Он получил комнату с гамаком, завоевав симпатию доны Ампаро тем, что напомнил ей какого-то приятеля из Акри.

Она спросила, не болен ли он. Жара становилась все невыносимее. Васко сел в гамак и принялся размышлять. Болен? Нет, он просто опустошен, ему трудно собраться с мыслями, обдумать, как вернуться в Салвадор, продать дом в Перипери и купить другой на острове Итапарика. На улице, оцепеневшей от жары, была мертвая тишина, но он все еще слышал раскаты смеха, теперь они всю жизнь будут греметь у него в ушах. И боль в груди, острая, непрекращающаяся… На этот раз выхода нет, капитан Жорж Диас Надро, старый моряк, сломлен, он навсегда повесил нос.

Не несчастье заставило его склониться, а смех; смех всего города раздавил его.

Когда дона Ампаро пришла звать Васко к обеду, он сидел в гамаке все в том же положении. Он даже не снял кителя.

Нет, он не хочет есть. Дона Ампаро обладала большим жизненным опытом, как утверждали ее жильцы и соседи. Она уверенно поставила диагноз: на болезнь это не похоже, тут какая-то неприятность, и, видимо, очень серьезная. Может быть, смерть единственного сына? Еще вероятнее, впрочем, что от сеньора сбежала жена. Женился на молоденькой, и вот, приходит домой, а ему сообщают новость: жена уехала, куда — неизвестно, всю мебель увезла с собой, и теперь бедняга муж страдает. Дона Ампаро знала много случаев подобного рода.

Не хочет ли постоялец выпить по крайней мере глоток вина, чтобы подкрепиться и справиться с жарой?

Чтобы справиться с жарой и забыть жену-беглянку, нет ничего лучше глотка кашасы. Всего один глоток!

Он кивнул в знак согласия. Дона Ампаро тотчас же принесла целую бутылку: одного глотка мало в его положении.

В свое время Васко мог сколько угодно пить. В последние же годы ограничивался горячим грогом, который с таким искусством приготовлял в своем домике в Перипери. На этот раз он без колебания выпил всю бутылку целиком, как в дни своей молодости. У него еще сохранился остаток прежней выносливости, он крепко держался на ногах и уверенно прошел в столовую попросить еще кашасы. Жильцы пансиона — собиратели каучука из провинции смотрели на него с любопытством. Когда, получив еще бутылку, он вышел, дона Ампаро объяснила:

— Бедняга… Жалко мне его. Такой человек, пожилой, в форме и всякое такое, а жена — негодяйка, убежала с каким-то никуда не годным капралом. Несчастный остался совсем один… Мир полон горестей и обмана.

Под влиянием жары и кашасы Васко заснул глубоким сном без сновидений… Он с трудом стащил с себя ботинки и китель. Брюки и рубашку так и не удалось снять. Последний глоток он выпил уже в полусне.

Таким образом, Васко оказался единственным человеком в городе Белем-до-Гран-Пара, не пережившим в эту ночь величайшего ужаса, не ощутившим в сердце холода смерти, неумолимой близости конца. Потому что, когда дона Ампаро и ее жильцы, внезапно разбуженные, выскочили из дома, вопя и призывая бога, они, конечно, не вспомнили о Васко. Впрочем, в эту роковую минуту мало кто помнил даже о родной матери, об отце, о жене и детях.

Дело в том, что в ту ночь, совершенно непредвиденно, вопреки всем прогнозам погоды и к вящему изумлению деятелей метеорологической службы, над портом и городом Белемом разразилась буря невиданной силы, испугавшая даже старых моряков. Такого урагана, такого страшного шторма не бывало ни разу в наших южных морях.

Из других частей света прилетели бешеные неистовые ветры. Воя 6т ненависти, они яростно накинулись на город. Быстрые, неумолимые, они рвались разрушить все ради спасения мечты. Огнедышащий самум стеной гнал перед собой пески из пустыни. Муссоны из Индийского океана, где не раз плавал капитан Васко, шли сомкнутым строем; они сметали дома и переворачивали их в воздухе, словно сухие листья. Крутя смерчи, насвистывая песню смерти, принесся из Африки черный харматан. Он обрушился на пакетботы, швыряя их о причалы, ломая мачты и трубы. Пассаты потопили баркасы, парусники и жангады. Мрачный мистраль вздумал позабавиться: он захватил прибывшую из французской Гвианы яхту, порвал паруса, сломал руль и погнал ее снова в море, к острову Маражо, где страшные черепахи заполонили деревни. Из Сибири подул ледяной ветер, принеся на своих белых крыльях смертельный холод. Он примчался издалека и потому с опозданием, но с его прибытием наступил конец света. Северо-восточные ветры — террал и аракати — занялись английским судном и пароходом Ллойда; они оборвали прочные швартовы и бросили суда одно на другое, забавляясь треском проломленных корпусов. Аракати швырнул корабль Ллойда без мачт, без палуб в открытое море. Террал — страстный националист — медленно расправлялся с английским судном; он провел по горлу белокурых матросов своим острым как нож языком, и это означало гибель.