Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2013) Страница 50

2 ноября , вторник, 2030.

Ездили на машине в Кан (по делам) — в архив французской прессы, за городом в модернизированном старинном аббатстве. Золотая осень во Франции — другая, чем у нас (другие цвета, оттенки), но прекрасна: больше багрового, бордо, красного, но и золото, а главная особенность — совмещенность с еще зеленым темным и сочным. Вчера ужинали в порту устрицами  (с нами третьим был крупный московский чиновник С.).

Послезавтра — Казанская Божья Матерь.

3 ноября , 8 утра.

Наташа уехала сейчас в Школу Лувра — брать интервью у ее директора.

На ретроспективе Моне, разглядывая несколько его картин конца 70-х годов, вдруг подумал, что из этих ярких мазочков, из их динамики и формы вырос весь Тышлер.

…Фальк, Тышлер, Древин — насколько они дороже мне раздутых западных асов-«миллионщиков» — красивее, добротнее, глубже. (А вот Кончаловский, Машков — колористы отменные, но уж чересчур мясники.)

4 ноября .

По сути, я полунищий «рантье» (большие и даже средние деньги меня никогда не интересовали). Так вышло, что после 60 мне не надо «в поте лица зарабатывать хлеб свой». (Впрочем, я и прежде не особо перетруждался, будучи работоголиком от силы несколько недель в году.) Остается читать и, что называется, плыть по течению жизни. Сегодня — парижской. Солнечно-облачный ноябрьский денек с золотыми или коррозийными кронами.

Шел пешком с Монпарнаса через Люксембургский сад. Все осеннее несравненное: и золотое, и рыхлое облачное «покрытие» — когда б не гнусная башня монпарнасского небоскреба, всюду влезающая в лиричные кромки и силуэты Парижа.

Под утро сон: нереально раскидистый и высокий куст, закрывающий всю окрестность. Правая часть горит (потрескивая), левая цветет (барбарис).

У Достоевского про румяную девушку («Подросток»): «Лицо, впрочем, довольно приятное, из нравящихся материалистам».

5 ноября , пятница, 7 утра.

Через 3 часа вылетаем в Шанхай. Эту тетрадь с собой не возьму, чтоб не превращать ее в путевой дневник.

15 ноября , полдень, Paris.

Шанхай. Первый в жизни, самый долгий перелет — 13 часов, над звездами, рядом с ними, под ними… В темноте вылетели — в темноте прилетели (потому как навстречу солнцу; туда путь — на полтора часа почему-то скорее). Когда на обратном пути увидел компьютерный самолетик на экранце, вмонтированном в заднюю стенку впереди стоящего кресла, самолетик, поравнявшийся с Москвой, на автомате подумалось: «Ну вот, считай, что и прилетели» (до Парижа оставалось часа 4). Так меняется сознание: когда-то казалось, что между Москвой и Парижем бездна, но ежели от Шанхая — то, считай, они рядом (и чуть ли не «одного поля ягоды»).

Вчера поздним вечером, еще до отъезда на аэродром, в центре Шанхая (во «французском» его сегменте) за огромным чистым стеклом просторный зал, а там под углом нечасто расставленные компьютеры. А за ними — улыбчивые молодые пары вместе с художником-модельером проектируют себе свадебные наряды. И рядом же целая улица портновских лавочек, где лежат штабеля материи и эти наряды шьются. Это — не утопия, а коммунистический Шанхай 2010.

Обслуга многочисленней парижской раза в три, но еще не вышколена веками. А потому — шофер, швейцар, клерк не стесняются сплюнуть, к примеру, в присутствии клиента; в одном, вполне фешенебельном ресторане я подошел к пустой, казалось бы, стойке и случайно вдруг опустил глаза; молодой вихрастый кельнер сидел там на полу и жадно ел палочками рис из чашки, не ел — поглощал .

Картина прогрессирующего до невероятия благосостояния и роста.  В Шанхае мы разыскали новомировскую статью Ермолая Солж., с которой я, помнится, как редактор долго возился, про Китай (Н. М., 1996, № 2; это еще в пору, когда он не предпочел науке и интеллектуальному существованию — бизнес). Перечел ее новыми глазами, уже визуально узнавая ту же реальность, но, конечно, за 15 лет сильно еще продвинувшуюся — в направлении технотронной цивилизации. Под красными флагами коммунистического Китая происходит рост (а у нас-то социализм непременно связан в сознании с отсталостью). Крепкие дисциплинарные скрепы общества. Но есть возможность для честного бизнеса по правилам и потребление — не для жулья, а для честных работников. Государство карает несправедливость — на это, на его твердую защиту обыватель может рассчитывать.

Контраст небоскребов, ночной подсветки (такой же обильности и интенсивности, как на Елисейских полях только в течение Рождества), длиннейших проспектов, улиц — и ржавых, утильных велосипедов и барж. Ездят, чтоб никого не дразнить и не вводить в соблазн воров — на бросовом невероятном старье — это велосипедисты; автомобили роскошные как в Москве. Ездят без ремней, мотоциклисты без шлемов. Но, очевидно, гораздо, несмотря на видимый хаос, аккуратнее, чем у нас, — я не видел за все время ни одной аварии  (а мой «гид», просвещенный книжник Михаил Дроздов — и за 15 лет жизни в Шанхае, в Китае…).

В больших количествах массажные кабинеты, в вестибюле, как и всюду, толчется несколько человек; девушки-клерки из контор по продаже недвижимости: мини-юбки, черные колготки, все цивилизованно, не «социалистично». Капитал из страны не вывозится, налоги умеренные, предприимчивые — богатеют без всяких криминальных разборок.

Гигантские жилые дома объединены в комплексы за высокими фундаментальными оградами, порою и с проволокой под током поверх, будка — капитальная, не будка, а дом — с охраной, шлагбаумы и уходящие вглубь туннели парковок — с каждого жильца небольшая помесячная плата за это. Но ультрапорядок, сады и ландшафтные уголки во дворах. Трущоб уже почти не осталось.

Главный буддийский храм Шанхая — гигантские фигуры идолов; рассказывают, наш певец-буддист Гребенщиков клал перед ними истовые поклоны.

По ТВ Обама (американский президент) в Индии. С деланной серьезностью танцует с детишками в Индии, хлопает в ладоши, дергает плечами… Острое отвращение к популизму демократии.

В туристском местечке Чжуцзянзяо (выписываю из программки) — не отлаченном цивилизацией — я испытал прямо-таки физическую тошноту от переизбытка выставленной там на продажу снеди. В Европе и в самых бедных уголках от нее текут слюнки, а тут… Рыба, крабы и черепахи, предназначенные к убою, за мутным, не промытым стеклом аквариумов; поблескивающие бордовым «лаком» свиные рульки, какие-то отталкивающие тушки неизвестно кого, туго перевязанные жгутами «голубцы» и т. п. — и это в шестом часу вечера, когда ясно, что никто уж не купит. И куда же тогда? Хозяин харчевни прямо возле столиков выплеснул в канал бадью с помойной водой — нет, здесь еще до цивилизации далеко. Но это только одно такое место. А так — не то что не депрессивно, а бьющая через край энергетика.

В центре у входа в метро на двух языках стихотворение Пушкина. И — в китайской манере — какие-то избушки и речка. Характерен, однако, выбор стихотворения: «Если жизнь тебя обманет».

Государство хоть вроде и коммунистическое, но гораздо более правовое, чем «управляемая российская демократия».

Наши в Шанхае. Я выступал у них в Русском Клубе, небольшом зале богатого отеля. Человек 30 — 40. Как понимаю, это некрупные честные предприниматели, которые не нашли себя в России: ни в основной профессии — к примеру преподавательской, нищенская зарплата, замкнутый круг — не для их, пусть и умеренной, но все же пассионарности. Ни — в бизнесе, где откаты и мордобой. Люди чистоплотные, но стремящиеся к достатку. И в Шанхае, где бизнес не омрачен беззаконием и поборами, они себя нашли. Купили квартиры, даже выписали из Самары учителя Закона Божия и русского языка.

Надо было уехать в Шанхай, чтобы в гостиничном номере со второго — третьего раза, наконец, понову нырнуть в Достоевского. И тотчас оказаться захлестнутым девятым валом его гениальности.

Поездка на озера в Хяджоу. Туристические автобусы — китайцы-провинциалы, их много. На закате там же в многоярусном буддийском монастыре. На дворе дурачились молодые монахи в охристых халатах, на талии стянутых поясами.