Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2010) Страница 50

Лифке на съемках отсутствовал, чтобы его не принудили петь что-нибудь комсомольское. А когда я скоммуниздил со стола бутылку сухого и пошел его искать, он вдруг вывалился на меня из чащи с совершенно безумным видом. Грешным делом я подумал, что он все-таки лишил девственности краснозвездную Лолиту или, что более вероятно, она лишила девственности его. Но произошло нечто еще более удивительное.

Ожидая, пока я сопру со съемок реквизит, Лифке прогуливался по окрестностям колхоза и забрел в какую-то глухомань. Дрожащего огня печальных деревень отсюда совсем не было видно, и вокруг стемнело, как (я цитирую) у негра в жопе . Мой мечтательный друг поднял взоры к небу и увидел… нет, не звездное небо над головой и нравственный закон внутри себя, а самое настоящее НЛО — неопознанный летающий объект, столь модный в данную эпоху.

— Честное слово, Лежек, — бормотал Лифке, принимая трясущимися руками кружку с вином из моих рук. — Никогда в жизни я не верил в эту хренотень, но теперь увидел собственными глазами. Оно летало кругами, потом остановилось, подумало и полетело за мной. Я бегу, а оно за мной! Только не говори мне, что это самолет, потому что самолет не может стоять на месте.

— Это Красная Звезда! За тобой охотилась Красная Звезда, — изрек я.

Потом мы орали песни часов до трех. Типографские принесли чистый спирт. Я забыл, что дал обет не связываться больше с Лизой, и залез ей под колючий свитер. Лиза хохотала, ее плоское тело под жаркой шерстью было горячее и гладкое. Мы заметались в поисках какого-нибудь ложа, я затащил ее в кусты и включил зажигалку, чтобы найти место для телогрейки. И тут от вспышки зажигалки с вершин деревьев взлетели несметные полчища ворон. Все эти вороны начали бомбардировать нас пометом, ловко попадая как на меня, так и на мою избранницу…

Колхозный роман Андрея Лифке кончился еще более печально. Возвращаясь под утро домой, мы распевали песню Михаила Боярского “Пора-пора-порадуемся на своем веку”. Катя шла чуть поодаль, очевидно робея и злясь в обществе высокопарных студенток, которые разглагольствовали о Тарковском, Булгакове, йоге и тому подобных материях. Мимо нас серой тенью мелькнула гибкая кошка. Как вдруг Катя на бегу поймала кошку за хвост и с размаху шарахнула спиной о бетонный столб.

Кошка испустила смертный визг, словно меха гармоники, из которой резко выдавили воздух. И из ловкого, теплого, грациозного маленького зверя превратилась в тряпку. Мы в ужасе смолкли и разбрелись по домам.

После этого Лифке больше не разговаривал с Катей. И через несколько дней она вернулась в детский дом.

Страна цветов и безобразия

Через месяц работы в стройотряде оказалось, что нам начислили всего по 125 рублей. Как обычно, в бараке начался базар, бойцы вскакивали на койки, наперебой орали на комиссара и командира, обвиняли друг друга, но денег от этого не прибавлялось. И мы втроем решили провести оставшийся месяц каникул на югах, вместо того чтобы бесплатно ворочать в карьере бетон от темна до темна. Итак, Жорж, Пиписа и я получили свои 125 рублей и отправились с ними в Сочи, полагая, что при экономном образе жизни этого более чем достаточно. А те скандалисты, которые затеяли революцию, продолжали пахать до конца лета и получили бешеные деньги — по 525 рублей.

Как ни странно, в стройотрядах тогда царила самая настоящая демократия, которую их комсомольские вожаки лет через десять введут по всей стране. И уже тогда было заметно, что демократия у нас представляет собою бестолковый ор, в котором под шумок наживаются именно те, кто больше всех базарил.

Из вещей я взял с собою в дипломате электрическую бритву для сбривания редкой поросли на тех местах, где у Жоржа пышно кустилась окладистая борода, вафельное полотенце, зубную щетку, пасту, роман Фолкнера “The Sound and the Fury”, “Шум и ярость”, который, к слову сказать, не дочитал до сих пор, и еще пузырек с раствором марганцовки. Марганцовка была необходима для того, чтобы промываться после случайных половых связей, на которые мы уповали. Поскольку кто-то из знакомых поведал мне, что таким образом (ХА! ХА! ХА!) можно предотвратить триппер. Зато плавки я почему-то забыл, и на море мне их одолжил один москвич.

В Сочи нас ждало разочарование. Никто из пришедших на вокзал домохозяев не желал селить у себя троицу длинноволосых хиппарей в тертых джинсах, заведомо бедных и склонных к буйству. Если же кому-то из них жадность и застилала глаза настолько, чтобы стерпеть студенческий бардак, они заламывали такую плату, после которой нам было бы нечего есть — рублей пять за ночь вместо двух, на которые мы рассчитывали.

Было, правда, еще несколько зазываний из Абхазии именно по нашему карману и без чрезмерно завышенной моральной планки. И, после нескольких часов маяты на вокзале и тщетного блуждания по сочинским кущам, мы вернулись к армянке из Гагр, которая поджидала нас на вокзале. У нее было всего одно неприятное требование: не водить домой девочек. И мы на переполненной электричке отправились в Абхазию — несколько более “грузинскую” и менее роскошную, чем Сочи, но тоже, вообще-то, прекрасную. В песне тех памятных лет какой-то тип с диким кавказским акцентом пел:

О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх!

Кто побывал, тот не забудет никогда!

А народная поговорка уточняла: “ Абхазия — страна цветов и безобразия”.

Нас поселили в темной комнатке на первом этаже беленого двухэтажного дома, напичканного отдыхающими, как улей пчелами. Хозяином этого, смею сказать, кондоминиума был вальяжный армянин несколько старше нашего возраста, который числился взрывником в некой строительной организации по ту сторону железной дороги, но подавляющую часть времени проводил в своем патио, тетешкая черноглазого сынишку, предаваясь беседам со студентами да порой давая воспитательного тумака своей заполошной жене.

Девушек здесь было меньше, чем в Сочи, поскольку они побаивались так называемых грузин — то есть всех без разбора кавказцев. Так что я таскал неиспользованный флакончик с марганцовкой до тех пор, пока он не разлился у меня в кармане без всякой пользы для здоровья. И надо же, чтобы именно после этого мы отважились познакомиться с двумя девушками из Минска, к которым приглядывались на пляже. Одна была похожа на гибкую, плоскую и смуглую индианку Хешке из художественного фильма “Золото Маккены”. Другая была типичная минчанка, точеная уравновешенная блондинка, вся такая чистенькая и беленькая, что страшно дотронуться.

И однако, я дотронулся. О нет, не благодаря своей дерзости, но лишь под влиянием портвейна, коим наш кравчий Пиписа потчевал нас после обеда (он же завтрак и ужин) в оригинальной распивочной бочке. Итак, черной звездной ночью, когда любимая мною Хешке гибко порхнула купаться в море вместе с двумя отличными пловцами — Жоржем и Пиписой, мы с не менее любимой прекрасной минчанкой Таней сели рядышком на гальку. И тут-то я, уж сам не знаю как, запустил руку ей под кофточку и стал тискать ее восхитительные, прохладные, тугие груди.

Стоит ли говорить, что я был влюблен, как мальчишка, тем более что был мальчишка и влюблен. И знаете ли, дорогие читатели, чем эта любовь кончилась? Тем, что прекрасная минчанка совершенно хладнокровно произнесла:

— Молодой человек, прежде чем массировать мою грудь, вы должны были обработать свои ногти.

Успехи Жоржа и Пиписы были еще скромнее. Вместе с прекрасной индианкой они отплыли далеко в открытое черное море, но в этот момент огни на берегу погасли. Пловцы потеряли берег и не знали, в каком направлении им теперь плыть. Они были близки к панике, но Жорж вовремя опомнился и стал рассказывать анекдоты. Вместо того чтобы утонуть от страха, мои друзья чуть не утонули от смеха и ржали до тех пор, пока мимо не проследовал кораблик с зажженными огнями и они не поняли, что берег в противоположной стороне.

Дни бежали, как говорил Вертинский. Посещение роскошного ресторана “Гагрипш” было нам недоступно. И следующей нашей отчаянной попыткой вступить в беспорядочную половую связь стал поход на главный, не убоюсь этого слова, танцпол , расположенный на пригорке, на самом отшибе длинной авеню, из которой, собственно, и состоит центр города Гагры.

Здесь наши разнузданные вихлянья под столь модный в сезоне ямайский квартет из Германии “Бони М” мгновенно затмили неуклюжие па угрюмых горцев и приковали внимание двух очаровательных москвичек. Пиписа представил меня девушкам как своего друга Элиса из Ирландии. И, составив с девушками танцевальный кружок, я пустил в ход свой английский словарный запас вперемежку с ломаным русским. Причем русские слова в моем “ирландском” произношении почему-то звучали с ярко выраженным грузинским акцентом.