Михаил Сегал - Молодость Страница 50

Подростку принесли… Ничего себе. Принесли рыбное карпаччо и огромный поллитровый стакан свежевыжатого сока. Причем, даже издали было видно, что самого дорогого – ананасового.

Он поставил еще одну точку в блокноте. Еще. Разукрасил бесконечным многоточием верхнюю линеечку. В зависимости от своего денежного положения, приходя в кафе, он начинал просмотр меню либо с блюд, либо с цен. Но даже в лучшие времена, когда начинал с блюд, понимал, что карпаччо плюс такой сок – это немало. Видимо, родители у парня не бедные, интересно будет посмотреть, когда подойдут. Многоточие дошло до полей страницы, он стал ставить под каждой точкой еще одну.

Скоро незнакомка уйдет, но эти пять минут ее волосы будут виться под ветром, складки шерстяной юбки – лежать неровно, а руки – комкать салфетку. Нормальная работа начнется, когда она уйдет. Все хорошо, время по большому счету не потеряно.

Негр за окном продолжал болтать, утро не просто начиналось, а уже именно началось. С дома, стоящего напротив, тень медленно сползла вниз, солнце накрыло припаркованные машины, а когда незнакомка расплатилась по счету, дотянулось до середины переулка. Он остался горд тем, что не проводил взглядом шерстяную юбку, глотнул кофе, оторвал ручку от бумаги. Вчера вечером казалось, что день потерян, катится в пропасть и ничто не может его удержать. Тогда он отпустил его, перестал бороться, ведь бывают дни, когда очевидно, что, сколько не пыжься, ничего не произойдет. И поверилось, что произойдет сегодня, что день будет очень продуктивным. Так и выходило, настроение было рабочее, каждая минута – за него. Он тряхнул головой – прогнать прерванный в шесть утра и идущий за ним по пятам сон. И если бы он не увидел то, что увидел, Первая Мысль была уже почти готова прийти к нему, явиться даже не в голову, а сразу на кончик пера, поближе к бумаге.

Официантка разговаривала с подростком. Она не просто разговаривала, что-то в этом было не то. Слов не было слышно, и тем не менее странный, резкий холод пронзил сердце. Первая мысль моментально отступила, скрылась в темноте.

Он потер виски. Что это было? Мир оставался на своих местах. То, что было снаружи, приятно радовало, то, что внутри – приятно наполняло.

Она не просто разговаривала, она… Нет, именно – просто разговаривала, а никакого повода просто разговаривать с подростком у нее быть не могло. Очевидно, что она не принимала новый заказ, что же тогда? Улыбка была не вежливо-официантская, а какая-то дружеская. Поставила ладошку на стол, слегка согнула локоть, налегла на него ребрышком. Что-то говорила, болтала, покачивалась. Так разговаривают, когда флиртуют. Да, иногда она так делала: с армянином, с интересными молодыми парнями, но с подростком? Может, брат?

Странно. Ну бог с ним, отвлекся. Первая Мысль была потревожена, но еще уверенно держалась за кончик пера… Нет, главное, к нему она никогда не подходила с таким выражением лица: ни когда он был небрит и загадочен, ни когда – брит и свеж! Спрашивала, что принести, и одной ногой была уже не здесь, а мыслями – и подавно… Ладно… Ниже точек пошли волнистые загогулинки, вроде значков «приблизительно» из математики. Получалось красиво, но ни на миг не приближало к слову, какому-то важному, не пустому слову.

«Insistently», – послышалось из кафе, и он подумал, что знает это слово, что изучал его сегодня, и вообще: время проходит продуктивно.

Подросток сидел к нему спиной, быстро уплетал карпаччо, как семечки. Иногда был виден край его щеки.

Негр затих, и это как-то сбило с толку, прозападное настроение ослабло. А потом еще прямо около кафе остановился и на минуту заслонил солнце грузовик магазина «Мир крепежа».

Он уехал, но что-то было уже не так, что-то нарушено.

Он поднял голову. Новая незнакомка уже взошла по ступенькам на подиум летней веранды, легкая, стройная, прогретая солнцем. Шла прямо к нему. Было непонятно, как к этому относиться, он выпрямился и, насколько это получилось естественно, влез в свой фирменный прищур. Армянин тоже оторвался от решения вопросов, но она остановилась у подростка, скользящим движением бросила сумку на скамью и, перегнувшись через стол, показав солнцу каблуки, коротко поцеловала подростка в губы.

«Сonfused», – удалось разобрать краем уха.

Тут уже ни про какую сестру не подумаешь, но такого же быть не может! В губы, подростка, среди бела дня? Она была еще лучше, чем незнакомка в шерстяной юбке. Глаза умнее, локоны чернее, губы слаще. Если бы она сидела здесь каждый день, то он подошел бы, несмотря на всю пошлость ситуации, потому что такое бывает раз в жизни.

Бросила взгляд в сторону, и тут же вся противоположная сторона улицы отразилась, прочиталась в ее глазах: «почта», «молочные продукты», чей-то припаркованный «Harley». Да, на таком расстоянии, но до последней буковки, потому что это были глаза Высокой Четкости, он впервые видел такие.

Заказала что-то, взяла стакан, где еще оставался сок, обхватила губами соломинку. Щечки втянулись, взяла парня за руку.

«Sullen».

Не знаю этого слова. Омлет был съеден, недопитый наполовину эспрессо стоял уже совсем холодным. Подуло. Он прикрыл ладонью локоть. Какое сегодня сентября? Первого числа люди стали выходить из дома в джемперах и пиджаках, хотя было еще тепло, как в середине августа. Но через несколько дней все забыли о числах и наступившей осени и снова стали одеваться по погоде. Сегодня, радуясь жарким лучам, он тоже вышел в футболке.

Она продолжала держать подростка за руку. На веранду поднялся мужчина лет двадцати пяти, высокий, красивый, в свитере. Припаркованный еще ближе к перилам, чем автомобиль армянина, черный, только что из мойки BMW, домигивал фарами. Мужчина выглядел типичным посетителем кафе: успешный, позитивный, с добрым взглядом. Легко прошелся по помосту, поздоровался за руку с подростком. Сел рядом с девушкой, бросил брелок на стол. Стали говорить быстро, легко, как если бы подросток тоже был бизнесмен, его ровесник. Подросток сейчас вел себя так же, как армянин: решал вопросы, говорил что-то лениво, а мужчина только слушал и уточнял. Потом встал, забрал брелок, ушел.

Взгляд, невольно проследив за его рукой, вернулся обратно. Там, рядом с раненым, не доеденным карпаччо лежали еще одни ключи от машины. Лежали ближе к парню, чем к девушке и по правую от него руку…

Но… Как же так… Он напряг зрение, пригляделся, присмотрелся к брелку и все равно не смог различить марку на таком большом расстоянии. Тогда повернул голову вправо. У веранды было припарковано шесть машин, одна другой чище и дороже. Эта – армянина… Эта… Не уверен, но кажется, что одного серьезного мужчины, который сидел сейчас внутри. Эта – хозяина кафе, тоже молодого и тоже успешного. Оставалось три машины, каждая тянула тысяч на 70–80 долларов… Он попытался определить интуитивно, стилистически, что могло бы пойти подростку. Эта – слишком серьезная, черная, вряд ли… Вот, серебристая, может быть… Она и элегантная, и спортивная… Стоп!!!

О чем я думаю! Какая серебристая! Он подросток, он не имеет права водить автомобиль. Может быть, это не его ключи?.. Ну, всякое может быть: отец разговаривает с кемто внутри, а сына посадил на солнышке. Да, богатый отец, ну и что? Да, карпаччо с соком, делов-то! Он немного успокоился. Логическое объяснение происходящего всегда помогает в минуты мистического, необоснованного страха. Дверь кафе открылась, серьезный мужчина в костюме вышел решительной походкой и сел в серебристый «Ауди». Автомобиль ему шел: он был и элегантный, и в то же время – спортивный.

Как-то незаметно, неконтролируемо первая страница блокнота покрылась точками. Сначала они шли ровно, строго одна под другой, потом стали сбиваться, клонить линии вниз, а потом образовали бесконечную спираль, разлетевшуюся в стороны и запутавшуюся саму в себе. Он вырвал листок, следующая страница стала первой.

Оставалось два автомобиля, и оба были черны и безмолвны. Он встал, сделал два шага к дверям. Замер на секунду и заглянул внутрь. Никого, кроме негра, который ходил пешком, в кафе не было. Он вернулся. Сел. Пушок на затылке подростка слегка ходил под ветром, пропускал солнечные лучи.

Кто он?

Полчаса уже было потрачено на ерунду, холодало, и главное – та мысль, которая зрела несколько дней, ушла безвозвратно.

Кто он?!

Так не бывает, ему от силы четырнадцать лет, руки тонкие, белая кожа.

Ну что… Что может быть?.. Что… может быть…

Какое-то исключение, редкий случай. Например – теннисист. Все же знают, что они с детства зарабатывают миллионы… Нет, не подходит, – фигура совсем не спортивная, тело тощее. Шахматист?.. Вряд ли, не те времена… Программист? Компьютерный гений?.. В четырнадцать… Получается, что даже раньше, лет в тринадцать, надо что-то нереальное изобрести, успешно продать на Запад, разбогатеть… А может, он иностранец? Ведь не было слышно ни слова, а гостиница – вот она, рядом. Просто – сын миллионера… Но… Почему и зачем в нашем городе?! Лица совсем не видно… По уху тип не определишь… В какие-то моменты казалось, что паренек наш, а в какие-то – чужой, не родной, холодный. С прямым рубленым лбом и тощей короткой шеей.