Борис Штейн - Контрафакт Страница 50

– Я смогу располагать двумя тысячами долларов…

Хотя возможности его на самом деле были пошире.

Собеседники закивали головами:

– Вас поняли, вас поняли.

И когда все трое вышли из теневого укрытия, тот, что был в жилетке, почему-то сказал:

– Не волнуйтесь, ничего страшного.

Но Леонид Петрович уже и не волновался.

На клуб Манька теперь не ходила. Она была девушкой неробкой, тут нечего и сомневаться. Но как появиться в знакомой стае, сменив хозяина? Да и зачем? Работы хватало и на огромном складе Вовы Блинова. Потому что Инна покинула дом своего мужа и отбыла в неизвестном направлении.

С утра к складу начинали подъезжать машины. Манька звонила Толику, Толик собирал свою компашку – таких же, как он, ребятишек, оставшихся коротать жаркое лето в Москве. Ребятки работали бравенько, бегом, таскали по две, три, а кто постарше – и по четыре пачки. В короткие перерывы Манька кормила их бутербродами и поила колой, а к концу дня каждый получал зарплату: младшие по тридцать, старшие – по полтиннику. Так что Манька была занята целый день, и времени на размышления об изломе жизни у нее не было. Да и не любила копаться в себе, никогда и не копалась – действовала по зову авантюрного характера, не оглядываясь.

Но книжного клуба Маньке не хватало. Не хватало компании равных или ниже стоящих по положению женщин, охранников с их нахальными шуточками, людского водоворота, который создавал густую атмосферу, настоянную на любопытстве друг к другу, рабочем веселье и духе стяжательства. И всем до всех было дело. Кто в чем пришел, у кого какая прическа, у кого какой макияж. Манька знала, что она первая на клубе модница, «мисс Книжный Клуб», знала и знала, дышала этим, как воздухом, а воздуха ведь и не замечаешь. Да, не замечаешь, но когда его становится мало, человек задыхается.

А однажды возле клуба она встретила Лешку. Нет, на клуб Манька идти не собиралась. Она сидела в «Газели» и слушала музыку. Пела, кажется, Мирей Матье. Потом выяснилось, что это наша отечественная звезда Лада Дэне.

– Как странно, – пожала узкими плечиками Манька, – я думала, что Мирей Матье, а оказалось – Лада Дэне. Значит, голос Лады Дэне похож на голос Мирей Матье – догадалась сообразительная Манька, и обрадовалась своей сообразительности, и мысленно поставила себе пятерку.

Тут рядом с «Газелью» с ходу приткнулся к тротуару знакомый до боли «Москвич». Лешка выскочил из машины веселый, улыбнулся, сверкая фиксой, открыл Манькину дверь. «Привет, – сказал, – привет, Маня».

– Привет, – прошептала Манька, избегая шального Лешкиного взгляда, – привет, Леша.

А сердце застучало, как барабан на пионерской линейке, запрыгало зайцем – к чему бы это, да и зачем? Ни к чему, конечно, и незачем, просто встреча с недавним прошлым всегда вызывает волнения, независимо от того, где хорошо и где плохо.

Лешка закурил, смотрел некоторое время на Маньку сквозь сизый дымок, остановившийся в летнем воздухе, улыбнулся еще шире и сказал:

– Дура ты, дура. Я бы тебе тоже джип купил после сезона.

Сел в машину и уехал.

Ах-ах.

Небось, если бы Манька не прикатила к нему в Москву на свой страх и риск, он бы про нее и не вспомнил. А вот Вова Блинов сам ее добивался, ни с чем и ни с кем не считаясь, шел напролом, стремился к Маньке всей своей большой душой и огромным телом. И эта мощная тяга не могла не вызвать ответного чувства. И это чувство, охотно преображающееся в страсть, с особой силой вспыхивало именно в джипе, где в связи с ограниченностью пространства Маньке приходилось ползать по Вове, как змее по горе, приноравливаясь к нему причудливым образом, и ее это возбуждало, а о нем не приходится и говорить. «Сексомобиль» – даже и не скажешь, кто из них придумал это название престижному внедорожнику. Может быть, оба одновременно и придумали.

А осенью, когда окончится сезон, джипу предстояло въехать в тихий и сонный город «Братство» и торжественно прокатиться по изумленным улочкам частного сектора, имея за рулем Маньку – победительницу жизни.

Вот так.

«Ничего страшного» – это была дежурная фраза у оперативников. Она отскакивала у них от зубов по любому поводу, нужно и не нужно.

Был уже поздний вечер, вся команда роилась в кабинете старшего следователя УБЭП Ивана Евграфовича, куда доставили Леонида Петровича. Шли следственные действия, их бюрократическая часть.

– Я здесь исправил в протоколе, – сказал Леонид Петрович, – зачеркнул и сверху надписал, как правильно. Ничего?

– Ничего страшного. Только распишитесь рядом.

– А если я возьму сигарету из вашей пачки?

– Ничего страшного. Меня зовут Иван Евграфович. Составим протокол задержания.

– А если я сяду? Я устал.

– Ничего страшного, садитесь.

Все были слегка озабочены, но в общем благодушны и доброжелательны. Втягивали Леонида Петровича в общий разговор – то о бизнесе, то об армии, о дедовщине, например, то о спасении подводников.

Леонид Петрович тогда сказал:

– Я за всю свою службу не слышал, чтобы кого-нибудь спасли с затонувшей подводной лодки. У нас в Таллинне подлодка столкнулась с эсминцем на выходе из гавани, в двадцати метрах от берега, и затонула. Спасать ринулось все начальство, наука, из Ораниенбаума пришлепало своим ходом спасательное судно «Коммуна» – катамаран. Бесполезно. Все погибли. Все.

Оперативники слушали внимательно, вздыхали.

В общем, если бы можно было выбросить из головы такие пустяки, как то, что Леонид Петрович задержан и у него забрали его книжное достояние, создалось бы впечатление, что просто собрались на дружеские посиделки приятные друг другу люди.

Не исключено, что Леонид Петрович действительно был приятен оперативникам. Более того, оперативники, несмотря на тяжелые обстоятельства знакомства, чисто по-человечески были симпатичны Леониду Петровичу. Кроме Дениса, который коварно прикинулся покупателем и обвел Леонида Петровича вокруг пальца. Хотя, если разобраться – какая разница? Вся компания участвовала в плановой операции, и уж кому какая роль досталась, тому такая и досталась. Тем не менее к конкретному человеку, который врал тебе в глаза и водил как карася за наживкой, к такому персонально человеку – как отнесешься? То-то. И Леонид Петрович старался не встречаться с ним взглядом, на вопросы не отвечал и от протянутой пачки сигарет отказался. Ребячество, конечно. Но – как было, так было.

Что же касается сути дела, то Леонид Петрович не считал «левак» грехом. Напротив. Та сбивчивая реплика, которую он произнес перед телекамерой, действительно отражала его взгляд на это дело. Поэтому, а также из чувства товарищеской солидарности он твердо решил никого из контрафактников не называть, а твердить, что покупал книги возле клуба на пандусе у неизвестных лиц. Загружал свой микроавтобус и увозил в гаражный бокс. Готовился к сезону.

Как придумал, так и говорил, оперативники аккуратно записывали все это в протокол и, казалось, вовсе не стремились докопаться до истины. Только кивали головами, записывали и вежливо просили расписаться.

Леонид Петрович даже позволил себе удивиться.

– Что-то вы больно вежливые. А как же сведения о милицейском произволе?

– Мы же не уголовщики, – засмеялись оперативники. – Мы – УБЭП. У нас у каждого высшее образование: кто электронщик, кто экономист. И потом – вы нам нравитесь. Вы вообще первый задержанный, который так спокойно себя ведет. По-человечески.

Одним словом, похвалил волк овечку за хорошее поведение. Но неразумный Леонид Петрович был польщен.

Вот ведь как.

На ночь Леонида Петровича оставили в кабинете Ивана Евграфовича.

– Вас вообще-то положено поместить до утра в «обезьянник», – сказали ему. – Но утром вас будет допрашивать следователь прокуратуры, а прокурорские просят в таких случаях в «обезьянник» не сажать. Потому что от человека после ночи в «обезьяннике» толку не добиться: он ошеломлен.

Иван Евграфович тоже остался в своем кабинете – присматривать за задержанным. Кажется, он совмещал эту странную обязанность с дежурством по отделу.

– Мне нужно в туалет, – заявил Леонид Петрович.

– Ничего страшного, – живо отреагировал Иван Евграфович. – Я вам покажу. Он провел Леонида Петровича по двум коридорам и остановился перед облупленной, когда-то белой дверью с кокетливым силуэтом черного петушка.

Леонид Петрович вошел в санитарный узел. Господи. Как будто оказался в родном книжном клубе: та же убогость и мерзость запустения. Из удобств – только старые газеты на подоконнике.

Иван Евграфович ждал его в коридоре, как бы просто так, покуривая от нечего делать. Не подчеркивая охранной функции.

В кабинете Иван Евграфович сказал:

– Сейчас всерьез взялись за контрафакт. У нас только что прошел ряд операций по контрафактной водке.

– Кампания? – поинтересовался Леонид Петрович.

– А хоть бы и кампания, – не стал упираться Иван Евграфович. – Зато знаете, сколько мы накрыли? Целые цеха – с оборудованием, автоматическими линиями разлива, с наклейками и поддельными защитными марками.