Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы Страница 51

– У нее почему-то здесь сеть не ловится, – передал Леша ответ, который Рита выкрикнула из кухни. – Все в порядке.

– Знаешь, а ты мне сегодня приснился, – продолжал старый друг. – Такой, как в школе был, в десятом классе. Будто мы сидим у тебя дома, в этих стареньких креслах, помнишь? И говорим-говорим… И так захотелось с тобой встретиться… А тут еще Ритка с детьми к тебе собралась. Я чуть было с ними не увязался, но подумал – дай-ка я сначала позвоню…

– Так надо было приезжать! – чуть ли не выкрикнул Леша.

– Правда? Ну тогда в следующий раз – обязательно!

Алексей был счастлив. После этого звонка с его души словно сняли тяжкий груз. Только сейчас он понял, насколько сильно не хватало ему все эти годы единственного настоящего друга.

Не успел он нажать кнопку отбоя, как телефон снова запиликал. На этот раз звонила из своей Швейцарии Вероника, и ее голос был точно таким же, как много лет назад, – бархатным и нежным. Она сказала, что очень рада его слышать, обсудила с ним Павлушу и его невесту Ксюшу, которые, оказывается, познакомились через Интернет и собираются после свадьбы жить в России, помечтала о будущих (лет через пять, не раньше) внуках. Под конец первая жена спросила о его книгах, посочувствовала, услышав про кризис, и приободрила, как умела только она одна, сказав, что трудности бывают у всех, что это временно и она, несмотря ни на что, в него верит.

Беседа перед камином не умолкала. Никто не спешил вставать из-за стола и расходиться по другим комнатам, так им было хорошо вместе. Казалось, время остановилось, только иногда напольные часы, как им и положено, напоминали о себе ритмичным боем. Телефон звонил еще не раз, приглашая к приятному разговору с хорошими, незаслуженно забытыми когда-то знакомыми. Давненько Алексей за один день не разговаривал со столькими людьми… Но этот вихрь, вдруг поселившийся в его доме, совсем не утомлял. Наоборот, писатель наконец-то ощутил, что вместе с любовью близких и родных людей к нему снова возвращается жизнь.

Он не помнил, зачем пошел в кабинет и почему сел за стол. Поглядел на исписанный лист бумаги и сказал аккуратно выведенным на нем буквам: «Дня, счастливее этого, в моей жизни уже не будет!» Посмотрел в окно и увидел небо бархатно-синего цвета, все усыпанное звездами. Большие и маленькие, яркие и не очень, безжизненные и, возможно, обитаемые, смотрели на него со своей неприступной высоты. Неужели уже настал поздний вечер, успело стемнеть? Как же он этого не заметил?

И вдруг громадное и бездонное небо качнулось и понеслось ему навстречу. Алексей ухватился за край стола, подавив в себе крик. В доме дети, только бы не напугать!.. Сине-черная сфера с белыми яркими точками кружилась вокруг него, беснуясь, пытаясь поглотить, он сопротивлялся из последних сил.

«Я просто много выпил. Сейчас пройдет», – утешал он себя, но кружение все убыстрялось, и вдруг сильно закололо сердце.

– Рита… – позвал он, постаравшись крикнуть так громко, как это возможно, но сам понял, что из горла вырвалось лишь сдавленное сипение. Боль в сердце становилась все сильнее, а одна из звезд вдруг стала расти и превратилась в лицо, но это была не его бывшая жена, а мама, скончавшаяся в позапрошлом году. Откуда здесь мама? И покойный отец? И много-много других лиц, кружившихся перед глазами, лиц людей, которые уже умерли, и тех, кто еще оставался жить. Оленька. Борис. Лиза. Вероника. Режиссер Миславский. Павлушка. Рита. Дама из редакции молодежного журнала. Васятка. Студентка Галя, в которую Леша был влюблен, когда учился на втором курсе… И самым ярким из всех было лицо девочки Жени, той самой, в розовых варежках, что двадцать лет назад утонула подо льдом…

Боль сделалась нестерпимой, лица кружились все быстрее и быстрее, и Леша уже не мог разобрать, кто есть кто. И тогда из этого кружения вдруг возникло еще одно, неизвестное, но отчего-то показавшееся очень знакомым лицо, чуть отдалилось, обрело фигуру, высокую, статную, с большими крыльями за спиной. Алексей не удивился. Он был уже не в состоянии удивляться или о чем-то думать, но знал только одно – он услышан. Теперь он не умрет один.

«Спасибо», – прошептал Алексей и сам шагнул в бездонную черную мглу.

Глава 17

Ангел. Конец истории

Моя длинная исповедь подходит к концу.

О том, как жил и формировался мой Писатель, вы уже знаете. Мне остается только добавить, что многое, даже слишком многое в его судьбе, как вы, верно, уже догадались, было делом моих рук. Это я помог ему поступить в университет на такой непростой факультет, именно я навевал ему вдохновляющие сны и мысли о возможности литературного творчества, я внушил редактору молодежного журнала желание опубликовать первые книги Алексея. Это было очень трудно, потому что его ранние произведения вызвали недоумение у меня самого. Если бы не полная уверенность в том, что автор этих строк – гений, будущая знаменитость, можно было бы подумать, что они написаны какой-нибудь посредственностью. И мне пришлось немало постараться, чтобы научить моего подопечного работать как следует.

Полушутливые слова Иволги обо всех смертных грехах почему-то запали мне в душу. Не замечая в Алеше рвения к творчеству и необходимого усердия, я все чаще стал подумывать, что подруга, пожалуй, оказалась права: мне достался лентяй. Но, как говорят люди, предупрежден – значит вооружен. Я был готов к этому и принялся изо всех сил бороться с очередным смертным грехом в охраняемой душе.

Конечно, меня многое не устраивало в судьбе Алексея. Например, его постоянная тяга к машинам – ну разве это подходящее дело для Писателя? Понадобилось немало усилий, чтобы развести их дороги с другом Борисом, который постоянно сбивал моего подопечного с пути истинного. Другая проблема – утонувшая девочка. В тот период Алеша уже начал писать, и я был так рад, так увлечен этим, что чуть было не лишился своего подопечного раньше времени. И когда тот провалился в ледяную воду, я, конечно, думал только о его спасении, а не о ребенке, который погибал рядом с ним. Да и ни к чему мне это было, ведь к девочке был приставлен ее собственный ангел-хранитель… Потом выяснилось, что смерть Жени была предопределена Книгой Судеб, но рассказать об этом Алексею я, разумеется, никак не мог. А он, бедняга, всю жизнь чувствовал за собой вину, что не спас ребенка, мучился совестью, видел во сне студеную воду и злосчастные розовые варежки. Сколько ж сил я потратил на то, чтобы прогнать от него эти кошмарные сновидения и навеять вместо них совсем другие – прекрасные, увлекательные, вдохновляющие на творчество. Сны, подобных которым – и в этом я могу поклясться! – не видел более ни один человек на Земле.

Не меньше хлопот доставили мне женщины Алексея. Первая его избранница, Вероника, была еще ничего, хотя, на мой взгляд, пустовата. Но вот внезапное появление в его судьбе некоей Оленьки стало для меня просто ударом. Она могла чуть ли не занять мое место при Алеше, сделавшись для него и соавтором, и редактором, и первым читателем. Необходимо было что-то срочно придумать, чтобы избавиться от нее, – и тогда, удивительно вовремя, мне попалась на глаза веснушчатая Рита. Создав их союз с Алексеем, я разом избавил своего подопечного от двух совершенно ненужных мне людей – друга-дельца и любовницы Оли.

Но, конечно, самым трудным по-прежнему оставалась работа. Чтобы преодолеть постоянную лень Алексея и вновь пережить восхитительные мгновения творческого полета, мне приходилось идти на всевозможные уловки вроде снов, в которых Леша видел целые сюжеты будущих произведений, или исполнения в жизни того, что ему случалось описать в своих книгах. Это было трудно, я лез вон из перьев. Но ради наслаждения, которое дарило творчество, был готов на все. И чувствовал себя счастливым. Во всяком случае, до того, последнего, страшного периода в жизни Писателя, когда рыжеволосая Рита все-таки ушла от него и у Алексея началась тяжелейшая хандра.

Я перепробовал все средства, которые хоть как-то могли ему помочь, и, видя их бесполезность, уже готов был впасть в отчаяние. Поэтому можете представить, каково же было мое удивление, когда однажды я обнаружил Алексея с блокнотом в руках! Мой подопечный создавал новое произведение, впервые после долгих месяцев творческого застоя. Это было огромной радостью для меня, лучшим из возможных подарков Небес. Я опрометчиво поклялся, что обязательно исполню то, что будет написано на этом листе. Торопливо прочел – и призадумался.

Моему подопечному захотелось прежнего счастья. Он мечтал увидеть свою семью, всех вместе и сразу. Исполнить такое было трудно, точнее, даже невозможно. В один миг собрать под одной крышей столько людей, которые к тому же живут в разных странах, – это ж сколько надо хлопотать, со сколькими ангелами-хранителями договориться! Мне пришла в голову идея пойти на небольшую хитрость: задурманить Алексею голову, навеять мираж, сон наяву – такой сладкий, такой пьянящий… Я все продумал до мелочей, до отдельных фраз и слов. Эта сцена, поверьте, была самой лучшей из тех, что я когда-либо сочинял. Даже более удачной, чем мнимая встреча братоубийцы Матиаса с Лукасом. Я очень старался, чтобы все то, что Писатель утром доверил бумаге, исполнилось в полной мере, чтобы он получил заряд счастья, вернулся к нормальной жизни… Но не заметил только одного. Последней фразы в конце белого листа, исписанного красивыми буквами, над которыми, как откос скалистого берега, нависало заглавие «Одиночество».