Владимир Топорков - Наследство Страница 51

Егор достал рюмки, налил коньяку.

– Ну, за счастье!

– За счастье в этом доме, – засмеялась Елена. – Не очень плохой тост?

– Хороший, если ты себя имеешь в виду…

– Торопишься, Егор…

Нет, не только он, Елена тоже торопится. Разве случайно она рвалась сюда, в квартиру? А этот пронзительный взгляд во время осмотра комнат и выражение торжества на лице сейчас? Видно, в мыслях она уже давно стала женой Егора, полноправной хозяйкой. Вот и сейчас вернулась к разговору с Безукладовым и заговорила основательно:

– Ты про добрый совет секретарши не забудь. Береги себя, ты не солнышко, всех не обогреешь.

Кажется, единственной была эта ночь, когда не мог уснуть Егор… Елена посапывала по-детски рядом, разбросав по одеялу свои длинные сильные руки, а к нему не шёл сон.

Тугой повязкой сдавило голову, перемешало мысли. Но одна, сквозная, как стрела, всё-таки впилась в мозг: видно, и в самом деле с Бобровым ему не по пути, правы Безукладов и Елена. Надо искать повод для того, чтоб им разойтись. Так будет лучше, по крайней мере для него. Логика событий последних дней диктовала такую необходимость.

Глава пятнадцатая

Боброву казалось, что теперь при встрече со Степаном он не сможет оторвать глаз от земли. Ему было стыдно перед ним, как будто во всём случившемся только его вина.

В воскресенье, когда Бобров вместе с Серёжкой направился на «новостройку», как теперь называл родительский дом, он в душе лелеял надежду, что там не окажется Степана. Да это и будет объяснимо, наверняка тяжкие сомнения терзают сейчас его друга.

Но глухие удары молотка в доме внутренней дрожью отозвались в душе Боброва. Значит, Степан с утра уже при деле, и стало горько во рту, как от лекарства.

Евгений Иванович протолкнул вперёд Серёжку, а сам ещё несколько мгновений топтался на веранде, преобразившейся за эти дни. Была вставлена новая широкая, чем-то напоминающая школьную доску, рама, перестелены полы. Значит, не только сегодня здесь работает Степан. Такое в один день и пятерым мужикам не под силу.

Он прошёл в комнату и увидел Степана на полу. Тот рубанком скоблил плинтуса. Работал сосредоточенно, светлая рубашка прилипла к телу, и по красному возбуждённому лицу катились грязные ручейки пота.

Завидев Боброва, Степан отбросил рубанок, медленно поднялся. От протянутой руки пахнуло в лицо смолистым запахом распаренного леса. Был он сосредоточен, на лице как будто добавилось морщин, но голос звучал ровно, спокойно:

– Ну, здравствуй, Евгений! Без тебя командую…

Тёплая улыбка на лице Степана показалась такой обнадёживающей, успокаивающей, что Бобров тоже улыбнулся, похлопал по липкой спине ладонью:

– Значит, без хозяина?

– Ага, – засмеялся Степан. – На свой страх и риск…

– И получается? – Он старался подольше поддержать это хорошее настроение.

– Чего знаешь, Женя, – за плечами не носишь… Вроде получается.

Лицо Степана вновь озарила улыбка.

– Мы с тобой тогда разумное решение приняли. Я тут вот несколько дней работаю и всё с благодарностью думаю: чем бы сейчас безработный и беззаботный бывший колхозник Степан Плахов занимался, а? С Дарьей своей кур считал или с Гришей Культей рыбалил на реке? Не мужицкое занятие, скажу тебе. Топором стучать куда как веселее, душе приятнее.

Бобров оглядел комнату, заваленные стружкой полы и усмехнулся:

– Да ты, наверное, и ночевать домой не ходил?

– Откуда узнал, Женя? А правда, получилось однажды. Заработался, а потом глянул на часы – третий час миновал, значит, рассвет скоро грянет. Думаю: «Идти домой сейчас – лишнюю колготу затевать», – и прямо на кучу стружек повалился. Зато, брат, утром и гром, и молнии были. Дашка моя в этом поступке самое худшее усмотрела. Прискакала, толкает: «Ты где это ночь коротал, соколик?» А я спросонья никак не пойму, глазами на неё только зыркаю. Бабы – они своё цепко, как кот сало, стерегут. Так что на другой день уже домой ночевать отправился во избежание кровопролития.

Степан говорил весело, в гулких пустых комнатах его голос казался зычным, как у деревенского пастуха на заре, и даже Серёжка удивился:

– Дядя Степан, ты тут песни не пел?

– Пел, Серёжа, пел… Затяну во всю глотку: «Ах ты, степь широкая!», а потом себе окорот даю: если буду орать, дядя Гриша прибежит на голос. Тогда пропащее дело – от работы на добрый час оторвёт, начнёт лясы точить: «как есть скажу» да «как есть скажу».

– Вот бы и отдохнул как раз, – сказал Бобров.

– Зачем, Женя? – И вдруг лицо Степана перекосилось, весёлая улыбка исчезла, и на впалых щеках натянулась до бледности кожа. – Мне как раз работа силу добавляла, душу ласкала. – Добавил тихо, доверительно. – Тяжело мне, Женя, на душе муторно, как в осенний день. Только вот занятие это и спасает.

– Что думаешь делать?

– Да я тебе уже раньше свою программу нарисовал. Уйду в коммунальный отдел, давно зовут.

– Значит, землю навсегда бросишь?

– А что, я к ней пуповиной присох? Без меня обойдётся. Егор, он старательных не любит…

– Егор не вечный колхозный председатель…

– А ты из меня хочешь вечного колхозника сделать? Я что-то не замечаю, чтобы люди задумывались, кто их в дальнейшем кормить-поить будет. Все в город бегут, будто на асфальте булки произрастают.

– Поймут люди…

– Когда поймут, тогда в нашей речке воды много утечёт… А нас с тобой, может быть, и на этом свете не будет. Вот Серёга станет землю топтать… Кстати, я подумал тут: а не выгородить ли Серёжке комнату отдельную, а? Для парня необходимо. Растёт ведь. Я тут прикинул: за счёт веранды как раз получится.

– Ой, как хорошо, дядя Степан! – воскликнул Серёжка.

– Вот видишь, – улыбнулся Степан. – Серёжка это быстро уловил…

– Ладно, – буркнул Бобров, – это мы после обсудим. Ты всё-таки про себя расскажи…

– А про себя уже нечего рассказывать, – засмеялся Степан. – Перебродил, как молодое вино, теперь все мысли на место встали. Ты думаешь, я зря здесь торчал эти дни? Работа лучше лекарства всякого…

Видимо, так оно и было. По себе знает Бобров – мысли на место встали. Ты думаешь, я зря здесь торчал эти дни? Работа лучше лекарства всякого…

Видимо, так оно и было. По себе знает Бобров – делом любое несчастье лечат. И то, что у Степана трезвый, цепкий ум, крепкая воля, – это очень хорошо. Но сам Бобров примириться с потерей такого работника не может. Нарывает душа, будто от хилой октябрьской непогоды, в ней, как в разбойничью ночь, что-то свистит недоброе. За таких людей, как Степан, надо всеми силами бороться.

Он сбросил пиджак – в комнатах было по-летнему жарко, – начал помогать Степану подгонять плинтуса, а Серёжка принялся вытаскивать на улицу разный хлам.

– Так ты мне ничего про его комнату не сказал? – спросил Степан, когда Серёжка на улицу с ведром выпорхнул.

– А ты как думаешь, – Бобров посмотрел на Степана в упор, – останется у меня Серёжка? Думаю, ему наша бобыльская жизнь быстро надоест. Да и Люба его здесь не оставит. Небось скоро явится. Дело к школе идёт…

Первое сентября Бобров ждал со страшной тревогой. После смерти тёти Стеши Серёжка стал для него той надёжной поддержкой в жизни, без которой он даже не представлял свой завтрашний день. Об этом и сказал он Степану:

– Да, брат, сложная ситуация, – Степан тяжело вздохнул, – а комнату всё равно давай сделаем, а? Не век тебе скитальцем обретаться. У меня вот такие предложения.

Он пошёл на кухню, увлекая за собой Боброва, показал на чулан, где хранила когда-то мать всю свою кухонную утварь, где стояли ларь для муки, сундук с барахлом. Бобров быстро понял задумку Степана – за счёт веранды увеличить комнатушку, чтоб жилось здесь Серёжке нормально – можно и кровать поставить, и стол…

– Ну, как, одобряешь? – спросил Степан.

– Да ведь ты ещё недели на две себе работы нашёл, – засмеялся Бобров. – Я с тобой и не рассчитаюсь…

– Рассчитаешься, – усмехнулся Степан. – На свадьбу сына пригласишь или на свою – вот и весь дебет-кредит. А насчёт работы не беспокойся – месяц по милости Дунаева я могу гулять, а там на другие харчи махнём.

Вечером, возвращаясь на квартиру, думал Бобров о Степане, ощущая душевное спокойствие. Нет, не выбили из жизненной колеи Степана переживания последних дней, не поколебали стойкости, за него можно быть спокойным. А вот за колхоз, за землю, потерявшую ценного работника, кто постоит, кто поддержит? Надо ехать в райком, обком, стучаться, доказывать, это, как божий день, ясно. Вот проводит Серёжку к бывшей жене и поедет…

Но провожать Серёжку не пришлось. Дня через три тот нашёл отца на стане тракторной бригады Приставкина, поманил заговорщически пальцем:

– Папа, поди сюда!

Бобров недовольно передёрнул плечами – наверняка у него какая-нибудь идея появилась. В последние дни идей этих у него хоть пруд пруди: то голубей завести, то аквариум. Про голубей они договорились, а вот насчёт аквариума ещё не всё ясно: где корм для рыбок брать? Задача эта непосильной оказалась.