Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! Страница 51

Ушли домой Низматов, Гаспарова, Гвоздицкий и хирург Баширов, громко храпел в своем кабинете Сабуров, а все остальные продолжали веселиться. Впрочем, нет, не все — доктор Лебедев поправлял здоровье в туалете. Он то блевал в писсуар, то умывался холодной водой. Здоровье поправлялось медленно.

На Медынскую никто не обратил внимания. Она с минуту постояла в коридоре, наблюдая развитие событий и пересчитывая по головам участников торжества, а потом громко спросила:

— Где дежурный администратор?!

— Там, — указала на дверь кабинета заведующей одна из сестер.

Народ был настолько пьян и весел, что не заподозрил неладного.

Бедная Ирина Станиславовна никак не ожидала увидеть в своем кабинете начальницу окружного управления здравоохранения.

— Здравствуйте, — пролепетала она.

— И тебе, Воскресенская, не болеть! — Элла Эдуардовна подошла к столу, за которым сидела Ирина Станиславовна, и принюхалась к воздуху: — Ты тоже поддала. Хороша дежурный администратор, нечего сказать! Ты в курсе, что о вашем сабантуе уже известно в департаменте?

— Нет… — Воскресенской показалось, что у нее остановилось сердце.

— Так вот знай! Думаешь, чего я к вам приехала? Мне дежурный по департаменту позвонил и сказал, что у вас здесь пир горой, а больным в приеме отказывают…

— Элла Эдуардовна, мы никому не отказывали… Не было никого…

— А в департамент святой дух позвонил, да?! Короче, милая, там в коридоре восемь человек, ты девятая. Чтобы девятого марта до полудня у меня был пофамильный список участников этого беспредела! Всех девяти человек!

Медынская вышла, оставив дверь открытой, но, увидев выходящего из туалета доктора Лебедева, вернулась обратно:

— Десять человек, а не девять! Один в сортире прятался!

— А кто это нас считает?! — попробовала возмутиться старшая сестра Лариса Николаевна, услышавшая эти слова.

— Проспишься и узнаешь! — ответила Медынская. — Все узнаете!

Только после этих слов в коридоре воцарилась тишина.

— Медынская! — тихо ахнула Ханина.

— Она самая! — подтвердила Элла Эдуардовна и отправилась вниз.

Конечно же досталось от нее и охраннику:

— Ты что, не слышишь, как народ на третьем этаже гуляет?! — накинулась она на него. — Ты тут посажен за порядком смотреть или яйца чесать?! Как твоя фамилия?

— Федоскин.

— Я после праздников, Федоскин, всем сестрам выдам по серьгам! — пообещала Медынская. — И твоему начальству тоже будет клизма, чтобы набирали нормальных сотрудников, а не таких раздолбаев, как ты!

Охранник промолчал.

«Придется отписываться в департамент, — подумала Медынская, выйдя на улицу. — Нет, надо было Загеройскому раньше пинка дать! Тем более что и звоночек был — Надюшкина информация. Ну пусть теперь на меня не обижается! Раз уж этот говнюк осрамил меня в департаменте, по собственному я ему уйти не дам!»

Элла Эдуардовна очень щепетильно относилась к своей репутации в глазах вышестоящего начальства. Настолько щепетильно, что порой это граничило с манией.

Над кандидатурой нового главного врача можно было не ломать голову — нынешний «начмед» Литвинова подходила для этой должности по всем статьям. И толковая, и в меру строгая, и без вредных привычек, а самое главное — своя в доску и очень понятливая. Даже почву зондировать пришла не с пустыми руками, а с бриллиантовым кольцом. Правильная женщина, все правильно понимает, все правильно делает.

Осталось только решить, кого ставить «начмедом» вместо Литвиновой, но это не составляло никакого труда — толковых и понятливых заведующих отделениями в поликлиниках округа много и любая будет рада пойти на повышение. Причем не только рада, но и признательна.

«После праздников не спеша выберу кого-нибудь, — решила Медынская. — На крайняк Надюшка одну-две недели и без заместителя поработает. Это без зама по экспертизе главврачу караул, а без зама по медицинской работе — терпимо».

Мысли о том, чтобы «поднять» в заместители по медицинской работе Пахомцеву у Медынской и не возникало. О Пахомцевой она была крайне невысокого мнения, как о дуре и истеричке, и считала, что заместитель главного врача по КЭР — ее потолок.

В физиотерапии Восьмое марта не праздновали. Данилов просто подарил каждой из сестер по коробке шоколадных конфет и пожелал всего самого наилучшего.

— Ой, а мы вам на двадцать третье февраля ничего не подарили! — смутилась Оксана.

— И правильно сделали, — заверил Данилов. — Пить я не пью, запас одеколонов у меня — на три года вперед, поэтому угадать с подарком мне очень сложно. Короче говоря — незачем напрягаться.

— А хобби у вас есть? — спросила Оксана. — У всех непьющих мужчин непременно должно быть хобби. Вы, Владимир Александрович, наверное, рыбак или охотник?

— Нет, у меня другое хобби, — улыбнулся Данилов. — Даже и не хобби, а развлечение. Я иногда люблю поиграть на скрипке.

— Это же так трудно! — ахнула Оксана.

— С балалайкой не сравнить, конечно, но у меня за плечами музыкальная школа.

— А желания пойти вместо медицинского в консерваторию у вас не было? — спросила Лиза.

— Нет, — не раздумывая, ответил Данилов. — Сцена, толпы поклонников, цветы и прочие атрибуты славы с моими способностями мне вряд ли светили, а играть в ресторане, услаждая жующую публику, я бы не смог.

— Вы такой гордый?

— Нет, Лиза, просто в моем понятии прием пищи и музыка несовместимы.

Глава восемнадцатая

Смена власти

Утром девятого марта в поликлинике царило мирное послепраздничное спокойствие. В первую смену работало второе отделение, ничего не знавшее о бурном празднике своих коллег, который почтила посещением сама Медынская.

Ирина Станиславовна, вторые сутки питавшаяся одними лишь успокаивающими таблетками, крепко спала в своей постели, позабыв завести будильник. Муж и дети, знавшие, что по нечетным дням она работает во вторую смену, будить ее не стали.

Антон Владимирович вчера прекрасно отдохнул благодаря тому, что жена и дочери праздновали Международный женский день в гостях, а сам он, сославшись на мнимую головную боль, остался дома.

Настроение у Антона Владимировича было хорошим. Рабочим было настроение, деловитым. Главный врач углубился в текущие дела и был очень удивлен, когда в кабинет вошла Козоровицкая и сказала:

— Антон Владимирович, только что звонили из управления. Медынская хочет вас видеть.

— Что — прямо сейчас? — удивился Антон Владимирович.

— Да, — кивнула секретарь. — Сказали — срочно.

— Недавно же ездил… — проворчал главный врач, расстегивая халат.

Последний раз был вообще каким-то странным. Медынская вызвала, не сказав зачем, и где-то с полчаса пытала его, интересуясь кадровой укомплектованностью, соответствием сотрудников занимаемым должностям, и даже особо поинтересовалась, с какой это радости приспичило Антону Владимировичу получать путевку для физиотерапевта, не проще, мол, было взять «готового». Поговорить обо всем этом можно было и по телефону, а если по уму, так и вообще можно было не тратить время на подобные разговоры. Насчет укомплектованности поликлиники данные в управлении есть. Есть данные и о том, что все врачи своевременно направляются на повышение квалификации и у всех «действующие», непросроченные, сертификаты. И про путевку Антон Владимирович все объяснял еще в момент ее получения…

«То ли крыша у нашей Эллочки поехала, — неуважительно подумал Антон Владимирович, — то ли сверху новое поветрие пошло — изображать бурную административную деятельность».

Делать, однако, было нечего. Вызывают — изволь явиться. Звонить и уточнять причину срочного вызова было бессмысленно. Секретарша все равно ничего не скажет, а если нарвешься на «саму», так та и матом может обложить. Опять же — не объясняя причины. Приедешь, как было велено, и все узнаешь.

По дороге в голове Антона Владимировича так и вертелись обидчивые мысли. Главный врач поликлиники как-никак, подполковник в отставке, а обращается руководство с ним, как с мальчишкой. Ну что это за придурь в духе русских народных сказок. «Стань предо мной, как лист перед травой!» Один из бывших сослуживцев Антона Владимировича, патриот и большой знаток русской старины, утверждал, что на самом деле это присловье звучало куда похабнее, а на «лист» и «траву» половые органы заменили из соображений благопристойности.

Разворачиваясь на Рязанском проспекте, Антон Владимирович задумался и чуть не врезался в проезжавшую мимо «тойоту». Сердце сразу же участило свой ритм, а на лбу выступила испарина. Пришлось остановиться, выйти из машины и минут пять подышать свежим воздухом, если так можно назвать атмосферу оживленной столичной трассы, большей частью состоящей из выхлопных газов.