Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна Страница 51

— Которая не надоедает. Некрасова. Еще сказки люблю. Но нам сейчас никаких книг, кроме учебников, не дают.

— Это плохо. Без книг интеллекта не накопишь. Вращаясь большей частью среди детей, много не получишь в смысле умственного совершенствования. Обучение — взаимодействие интеллектов. Что ж, будем с Альбиной Георгиевной помогать тебе. Познакомим, как говорится, с лучшими образцами литературы. Не забудем и про искусство.

Я с трепетным благоговением смотрела на Петра Андреевича. Душа моя замирала.

— Впрочем, хватит соловья баснями кормить. Ну-ка, бери нож и вилку!

Я смотрела, как ест Ирина, и старательно повторяла ее движения.

— А мы с Петей недавно в гастроном ходили! — снова заговорила я, не выдержав долгого молчания. — Он показал мне на витрине самую дорогую и самую вкусную рыбу на свете — осетра холодного копчения. Аромат от него по всему магазину! Нанюхались всласть, будто на самом деле рыбы поели. А хотите, еще историю расскажу про...

— Все истории — после обеда. Ешь, не торопясь, не отнимаем, — засмеялся Петр Андреевич.

Я тоже улыбнулась ему. Настроение у меня было солнечное.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ШКОЛА

Теперь я старюсь не пропустить ни одной субботы. Даже на обед не хожу, чтобы не опоздать в гости. Знаю: у Ирины без чая с бутербродом не оставят. Прихожу, и каждый раз на столе уже лежат несколько книг по истории живописи. Это для меня. Книги толстые и тяжелые. Цветные картинки проложены полупрозрачной папиросной бумагой. Я осторожно переворачиваю страницы и разглядываю репродукции. Вглядываясь в лица, понимаю, что эти люди из другой, не нашей жизни. И не только потому, что одежды их яркие, шикарные и сильно отличаются от наших серо-черных, простых. В них — незнакомое мне самодовольство, чувство превосходства, любование собой. А лица окружающих меня людей в основном добрые, грустные, усталые.

— Наши люди лучше. Они не наглые, — поделилась я с Ириной.

— На портретах — богатые и знатные люди. Людей из народа писали редко. А простые люди везде одинаковые: озабоченные и одеты бедно.

Продолжая разглядывать картины старых художников, я подумала, что люди с тех времен не очень изменились. И тогда были умные, интересные, и их произведения ничуть не хуже нынешних авторов. Художники эпохи Возрождения мне даже больше нравятся. Может быть, люди тогда меньше знали, но ощущали окружающий мир так же ярко.

— Смотри, это портрет жены артиста Щепкина, — обратила мое внимание к рисунку Ирина.

— Как нарисовать живые глаза, я понимаю, но как художник смог доброту передать? Доброты этой женщины хватило бы на весь мир! Мне хочется, чтобы моя мама была похожа на нее. Пусть это будет портрет моей мамы? Можно?

— Конечно, — улыбнулась Ирина.

Она заторопилась. У нее доклад в художественной школе: «Великая эпоха Возрождения». Ирина впервые взяла меня с собой.

Доклад мне понравился. Некоторых слов я не знала, но поняла, что художники тех времен были удивительно талантливы, изобретали новые методы письма, а жизнь некоторых была очень тяжелой.

Руководитель — молодая, красивая, с плавными линиями рук и шеи, одетая в строгое черное платье, — спросила Ирину:

— Ты все понимаешь, о чем здесь говорила?

— Естественно, — подтвердила девочка. — Иначе не стала бы выступать.

Я не выдержала:

— Вот я здесь в первый раз, но мне тоже все понятно!

Преподавательница взглянула на меня удивленно. В ее голосе прозвучала ирония:

— Я много лет занимаюсь искусством, но не могу утверждать, что все понимаю.

А я уже завелась:

— Так не говорю, что все знаю и понимаю! Доклад поняла, и мне тоже нравятся эти художники! Часами готова смотреть их картины! В них — и радость, и еще что-то хорошее, чего не могу выразить словами. Есть картины, которые мне совершенно не нравятся: на них — толстые тетки. А у Микеланджело женщины красивые. Мадонны — вообще прелесть! А Христос-ребенок не везде красивый. Вот здесь он задохлик какой-то. И не пропорциональный. Но я художника не критикую. Может, кому-то и такой рисунок по душе. Мы же все разные.... Природу теперешние художники плохо рисуют. Я думаю — они в основном городские. Если бы Леонардо да Винчи, про которого мне рассказывала Ирина, в детстве не гулял на свободе, не жил на природе, вряд ли стал бы гением. В нашем детдоме городские дети просто не замечают природу! Они понимают, но не чувствуют ее. Она их не радует. По-моему, это ужасно... А вот этот рисунок... даже не верится, что его написал взрослый. Будто какой-то школьник.

— Нет, — возразила преподавательница, — это картина взрослого, знаменитого художника.

— Снежная королева мир видела неправильно из-за кривого зеркала, которое попало ей в глаз, а этот дядя, видно, смотрел на все через калейдоскоп. Игрушка такая детская. Где он встречал квадратный нос или глаз на коленке? Я, например, не видела. Больше мне нечего сказать, — закончила я свою длинную, путаную речь и только тогда с тревогой взглянула на Ирину. Не подвела ли?

Дети смотрели на меня с любопытством и удивлением. Преподавательница подала мне картину. На ней было изображено красное поле и красные деревья. Она спросила:

— Почему здесь преобладают красные тона? Что художник хотел этим сказать?

— Мне кажется там — жарища. Все солнцем пропитано. Этим летом мы шли с прогулки. Солнце пекло невыносимо. Я еле ноги переставляла, язык не ворочался. А перед глазами плыли цветные круги. Поле, дорога, небо — все было розовое. Хотелось упасть на землю и ничего не видеть... А еще я думаю: «Не были ли люди прошлого более скованными в проявлении, в выражении эмоций? Мне кажется, много чувств они прятали внутри своих произведений. Не получалось у них рисовать так, словно душа нараспашку, а может, не хотели. Наверное, глупость говорю, но я так чувствую.

В комнате стояла тишина. Она испугала меня. Я нервно переминалась с ноги на ногу. Потом, не сдерживая слез, выбежала из студии. Опять тормоза подвели! Что теперь скажу Ирине, как у нее появлюсь? Мне стало холодно, неуютно, одиноко...

Ирина догнала меня:

— Успокойся, преподавательница послала найти тебя. Она совсем не сердится.

— Но я же урок сорвала, — всхлипнула я.

— Ты понравилась ей. Она сказала, что у тебя поэтическое восприятие жизни, что у тебя есть свое мнение, и ты смелая.

Похвала тотчас высушила слезы.

— Прости меня. Я научусь быть воспитанной, честное слово, но сразу не получается.

— Да все хорошо. Ты молодец! Я побегу на урок? Ладно?..

И мы расстались.

СЕРДЦЕ В ТВОИХ ЛАДОНЯХ

Снова сбежала к подруге.

— Ирина, я принесла тебе подарок.

— Спасибо! Это символ? — спросила она, внимательно рассматривая рисунок.

— Я не знаю такого слова.

— Что означает сердце внутри наполовину распустившегося цветка?

— Это твое счастье.

— Хорошо придумала! У тебя и другие рисунки есть?

— Конечно. Только на день рождения грустных подарков не дарят.

— Покажи, пожалуйста.

— Ладно, вот они, только плохо нарисованы. Белой бумаги у меня нет, я в магазине выпросила эту, оберточную. Чернила на ней расплываются. Сначала я нарисовала, будто баба Мавра меня обнимает. Потом подумала, что она любого ребенка может прижать к себе и что добрых бабушек может быть много, вот и оставила на рисунке только мозолистые в трещинках руки. А когда на уроке Анна Ивановна сказала, что сердце у человека размером с его кулачок, то нарисовала маленькое сердце ребенка в больших ладонях. Как выглядит оно на самом деле, я точно не знаю. У старших девочек на открытке про любовь видела, но мне то сердце не понравилось. На пряник похоже. Вот и придумала нарисовать его вроде кулачка.