Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки Страница 52

— Действительно, — усмехнулась Евгения Сергеевна. — И если бы я знала его, не стала бы скрывать этого.

— Увы, он велел вам скрывать, вот в чем дело, Евгения Сергеевна. А почему?

— Не знаю, — как-то машинально ответила она.

— Значит, велел? — быстро, привстав, спросил Шутов.

— Я же говорю, что ничего не знаю.

— А я, признаться, думал, что не зря же вас с сыном не тронули после ареста мужа. Думал, что были убеждены в вашей честности и порядочности и что вы не замешаны в грязных делах мужа. Вы же теперь сами заставляете меня усомниться в этом, и я начинаю понимать, какую роль сыграл в этом Фатеев. Вместо того чтобы помочь нам разобраться…

— Каким образом и в чем я могу помочь вам разобраться? — Она чувствовала себя уставшей, разбитой и уже плохо соображала. Все спуталось в ее голове.

— Например, честно рассказать о связи мужа с Фатеевым, что, кстати, не может повредить ни тому, ни другому. О разговорах, которые велись в доме ссыльного Уварова, с какой целью вы прибыли в Койву и как связались с ним. Какие поручения передал вам Журавлев. Да, письмо Журавлева Уваров уничтожил или спрятал?..

— Не знаю, — опять машинально ответила Евгения Сергеевна и тотчас спохватилась, что нельзя было так отвечать на вопрос, нужно было сказать, что никакой записки не было вообще. А с другой стороны, Шутов наверняка знает, что записка (почему-то он назвал ее письмом) все-таки была, иначе не спросил бы прямо…

— И вы, конечно, не поинтересовались, что было в письме?

— Неужели вы могли подумать…

— Извините, — сказал Шутов. — Да это и не имеет значения. Они не настолько глупы и наивны, чтобы делать из вас связника. Письмо наверняка было зашифровано. Так что вы, не ведая о том, выполняли их задание. Повторяю, Евгения Сергеевна: не ведая о том. Мы так и зафиксируем. Но при условии, при одном непременном условии, что впредь вы будете искренни и чистосердечно расскажете обо всем, что вам известно. Учтите, нам тоже многое известно. Но для вас лучше, если вы дадите правдивые, исчерпывающие показания. Разумеется, может возникнуть вопрос — он обязательно возникнет! — почему вы не пришли к нам сами, без нашего приглашения?.. Впрочем, это объяснимо. — Шутов встал и прошелся по кабинету. Вид у него был вполне довольный, вид победителя. Он остановился за спиной Евгении Сергеевны. Ей хотелось обернуться, чтобы видеть его глаза, но она не осмелилась. — Слушайте меня внимательно. Вы не придавали всему этому значения. Не связывали, так сказать, воедино звенья общей цепи. Да, именно так. Вы — женщина, по натуре человек отзывчивый, добрый, а эти люди отнеслись к вам тоже по-доброму, хорошо отнеслись. Верно?.. Помогли вам устроиться, и вы не заподозрили никакого злого умысла в их действиях. Не подумали, что они могут вас использовать в своих грязных, преступных замыслах. Женщины, женщины!.. А когда от нас узнали, кто на самом деле эти люди, да еще случайно услышали об аресте Фатеева…

— Как?! — воскликнула Евгения Сергеевна.

— Вот так, — сказал Шутов. — Слушайте дальше. Когда услышали об этом, поняли все и решили рассказать честно то, что вам известно… Вы действительно могли не знать раньше Фатеева, как могли не знать и того, что Журавлев и Уваров — ссыльные и находятся под надзором. Не полностью доверяя вам, Фатеев не сказал об этом. Подчеркиваю: могли не знать. Хотя знали… — Шутов вернулся на свое место. — Выводы делайте сами. И вот еще один любопытный вопрос: могли ли вы, мать, не знать, что читает ваш сын и откуда он берет такие книги?.. Не правда ли, любопытный вопрос?..

— Значит, это были вы, — упавшим голосом проговорила Евгения Сергеевна.

— В данном случае — я, — признался Шутов. — Но мог быть и кто-то другой. У нас достаточно возможностей. Захотелось самому посмотреть, как вы живете, чем дышите, познакомиться с вашим замечательным сынишкой. Очень умный мальчик! Тем печальнее, что он читает врага Аверченко, а вы этому попустительствуете. Полагаю, не только Аверченко?.. Но мы опять можем допустить, что вы и этого не знали. Скажем, гражданка Володина, снабжая вашего сына вражеской, антисоветской литературой, научила его, как прятать книги от вас. Почему бы и нет?.. Вы хоть и попали в их поле зрения и показались им удобным человеком, да еще служащим в управлении лагерей, однако особенного доверия пока не вызывали. Вас потихоньку проверяли. Логично?..

— Более чем, — вздохнула Евгения Сергеевна.

— Как видите, из любого положения можно найти разумный выход. В том числе, из того, в какое попали вы по своей доверчивости и некоторой… неразборчивости в знакомствах. Важно, кто именно и с какой точки зрения посмотрит на факты. Вы образованная, интеллигентная женщина и должны понять, что для вас лучше — прикрывать затаившихся врагов, тем самым калечить и свою судьбу, и судьбу сына, а также усугублять вину мужа, или помочь нам окончательно разоблачить шайку изменников, жаждущих победы фашизма. Я не могу ничего обещать, но возможно, что ваша помощь нам облегчит положение мужа…

— Зачем вы говорите это? — тихо сказала Евгения Сергеевна. — Вы же знаете, что его давно нет…

— Пока мы наверняка знаем, что он не был расстрелян, — сказал Шутов. — Но сейчас это уже не имеет значения. Будем считать, что вам повезло. Мы вашего мужа выведем за скобки…

— За скобки?.. Что это значит?..

— Это значит, — улыбнулся Шутов, — что между вашим мужем и преступной группой, в которой оказались замешаны вы — не по своей воле, — никакой связи нет.

— Вы говорите так, словно наверняка что-то знаете о нем. Где он?..

— Выясняем. В ближайшее время…

— Я не верю вам, вы меня обманываете.

— Зачем мне вас обманывать?.. Согласитесь, что мне гораздо проще и выгоднее, если на то пошло, включить вас в группу. Основания имеются. — Шутов положил руку на папку, лежащую перед ним на столе.

— Но для этого вам нужны какие-то мои показания?

— Они нужны скорее вам, а не мне. Неужели вы думаете, что у нас уже нет изобличающих показаний?.. — Он похлопал рукой по папке, усмехнулся. — В таком случае спросите себя, откуда я знаю то, что знаю?.. Не стану скрывать, своими искренними, чистосердечными признаниями вы можете оказать нам помощь, но… Дело за вами, Евгения Сергеевна. Как говорится, ваша судьба и судьба вашего сына в ваших руках. — Шутов встал, одернул гимнастерку, согнал под ремнем складки с живота на спину. — Сейчас вы устали, у вас голова идет кругом, и вам необходимо разобраться во всем и спокойно подумать. Обратите внимание: я мог бы воспользоваться вашей усталостью, растерянностью, мог бы получить от вас любые показания — это несложно при вашем состоянии и при наших возможностях…

— Вы могли бы… — Она не закончила фразу, испугалась того, о чем подумала.

— Ну что вы! — сказал Шутов и махнул рукой. — Это сказки врагов. Мы не применяем физического воздействия. Идите работайте и хорошенько взвесьте все. Если кто-то заинтересуется, зачем вас приглашали, говорите, что возникли вопросы в связи с местонахождением мужа…

XXVIII

ГОЛОВА действительно шла кругом.

Не зная и не чувствуя за собой никакой вины, Евгения Сергеевна тем не менее понимала, что вина все-таки есть. Во всяком случае, доказать это не составляет труда. Все складывается один к одному, и все — не в ее пользу. Получается цепочка, отдельные звенья которой прочно связаны между собой. Словно кто-то специально провел ее по этой дорожке, хотя ничего подобного быть не могло.

Да, но она жила в колхозе, где находится в ссылке Дмитрий Иванович Журавлев, который направил ее в Койву и связал с Уваровым, а в Койве служит старший уполномоченный госбезопасности Фатеев, каким-то образом (преступным, разумеется, преступным!) связанный с ее арестованным мужем, и по его, Фатеева, рекомендации она поступает на работу в управление лагерей…

Именно Фатеев казался Евгении Сергеевне наиболее уязвимым местом во всей этой невероятной, но далеко не шуточной, как она понимала, истории. Если Шутов не лжет, что Фатеев арестован… Уж своего человека они зря не арестуют. Значит, за ним тянутся серьезные дела. А что, если раньше, в Ленинграде, он действительно был связан с мужем?.. Что, если знал его не после ареста, как сказал ей, а до?.. Но тогда получается, что и Вася виновен в чем-то?.. Конечно, быть такого не может, а все же знаю ли я, признавалась себе Евгения Сергеевна, чем он занимался, о чем думал, что носил в себе?.. Может, у него была вторая жизнь, в которую он не впускал меня хотя бы потому, что хотел уберечь от неприятностей?.. Ведь многих, очень многих жен, когда арестовывали их мужей, отправляли в ссылку или куда-то еще, а ее с Андреем не тронули и даже устроили эвакуацию, и нельзя теперь исключить, что устроили и все остальное…

От этого можно сойти с ума.

Любой аргумент, который Евгения Сергеевна мысленно приводила в свое оправдание, тотчас наталкивался на контраргумент. Таким образом, выходило, что Шутов абсолютно прав, говоря, что неважно, как было в действительности, а важно, кто именно и с какой точки зрения оценит факты.