Владимир Соколовский - Уникум Потеряева Страница 52

Город Емелинск, улица 4-я Торфобрикетная, 16, кв. 86. Antоn B. Afignatoff. Кстати, в письме Чаттопхатья сообщал: мол, есть информация, что давний их собеседник достиг поистине грандиозных успехов в изучении и распространении Подлинного Знания, имя его появилось уже и в международных обзорах и публикациях. Вырезанная из журнала фотография: Гуру в белых одеждах среди почтительно внимающих ему мужчин и женщин. Почтение, благоговение, тихие вопросы, вдумчивые ответы. Покой, Сосредоточение на высших категориях. Простая еда, простая одежда. Зато не искусает павиан, не сожрет заживо крокодил, не выскочит из-за холма ненасытная президентская команда и не изрубит в куски безо всяких объяснений. Что ей до того, что отец твой — вождь, и живет в самой высокой хижине со стражею у входа? Попробуй он пикнуть — живо выдавят глаза, отрубят руку или ногу, а то и голову.

Итак, Россия. Это страна великанов духа: царь Иван, царь Николай, Толстой, Ленин, Троцкий, Сахаров, Afignаtoff… Однако — вот вопрос: как туда попасть, как в ней появиться? Не может же он, сын вождя — а нгококоро могущественное племя! — заявиться в этот Емелинск обкновенным частным лицом, не имеющим никакого значения! Самое верное было бы — появиться там на собственном самолете. О-о!.. И ведь что интересно: такой самолет у нгококоро действительно был!..

МЫ ЛЮДИ БОЛЬШОГО ПОЛЕТА

авиаэтюд

Одно время у обитателей африканского континента появилась такая мода: иметь собственную авиацию. Хотя бы по самолету на племя. Чем больше машина — тем могущественнее считался вождь, тем больше был его вес, тем громче звучало слово. За расходами не стояли, если надо — вымаривали деревни, убивали людей за шкуры и бивни, шустрые посланцы сновали по городским офисам; шуршали банкноты, мелькали чеки, оформлялись бумаги… Тогда скидывали вовсе колониальный гнет и дружили с Советским Союзом; выяснялось попутно, что и самолеты выгоднее покупать в этой стране: они там все большие, маленьких вообще почти не делают, и продажа идет по сходным ценам, можно договориться. Дядька Мбумбу, тогдашний вождь нгококоро, быстро собрал деньги, заплатил сколько надо и кому надо, и задал вопрос агентам страны-продавца: что дальше? Был ответ: подбирайте экипаж. Что за экипаж? Какой экипаж? Это водители? В племени были двое, умеющие водить машину, — но они не знали даже элементарного счета, и когда хотели обозначить число семь, то показывали сначала три пальца, а потом два раза по два. Представителям племени объяснили, что такие не годятся, нужны те, кто умеет писать и знает хотя бы четыре действия арифметики. Стали шерстить племенную знать: жрецов, колдунов, деревенских старост, кузнецов, тоже входящих в элиту. Ведь было непросто все уладить и соблюсти! Командиром экипажа не изберешь сына какого-нибудь сельского старосты, или кузнеца: все должно идти строго по иерархии. У самого вождя сыновей не было, — решено было остановиться на сыне главного жреца, окончившем миссионерскую школу. Вторым пилотом утвердили сына колдуна племени. Штурманом — внука главного знахаря. Бортмехаником — парнишку из потомственных кузнецов. Но нужен был еще наземный экипаж: техник, моторист, электрик, приборист, специалист по радиоаппаратуре. Где набрать народу на эти профессии — ведь предстояло изучать хитрые и мудреные науки! Если постараться, можно было выкупить из столичной тюрьмы несколько белых людей из браконьеров, наемников, просто бандитов с большой дороги, сформировать наземный экипаж и послать учиться, но здесь были свои тонкости, и даже риск: они, во-первых, и не подумают выполнять какие-либо приказания представителей коренного населения; во-вторых — люди эти настолько алчны, хитры и всегда готовы к решительным действиям — где гарантия, что самолет долетит в то место, где ему надлежит быть, а не окажется загнан в любую страну мира по сходной цене: летчиков элементарно перебьют, выправят другие документы… да кто будет их проверять, эти документы, где-нибудь в районах, контролируемых наркокартелями латиноамериканцев или Золотого Треугольника! По южную сторону экватора возможна совсем иная логика развития событий, чем по северную, — при внешне совершенно сходных обстоятельствах. Поэтому мудрый вождь нгококоро не стал излишне ломать голову, а повелел составить наземный экипаж из двух известных ему аборигенов, умевших подчинить себе автомобиль, — и шестерых воинов, известных своею отвагой. На вопрос — почему восемь, когда нужно пять? — бвана хитро отвечал: «Когда двое не могут утащить в деревню тушу буйвола — что они делают? Зовут еще двоих. Не могут унести четверо — зовут еще. Пусть у наших посланников сразу будет запас людей».

Но до поры до времени все шло без запинок: оформили документы на въезд-выезд, справили будущим труженикам пятого океана приличную, по европейским меркам, одежду, научили пользоваться ложкой и вилкой, провели инструктаж, как вести себя в очередях, и — на скрипучем, кашляющем ДС-3, еще с давних колонизаторских времен связывающем Угугу с внешним миром посланцы отбыли в страну цивилизации. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли… Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Оказались они, голубчики, на территории некоего Центра летной подготовки. Там уже по гостиницам-общежитиям жили многие представители Черного Континента, все больше из родоплеменной знати; низшее сословие совмещало изучение сложной техники и систем с рабским услужением своим господам. Уроженцы нгококоро ничем не отличались от других: сидели на занятиях, работали на технике, клеили местных девушек в магазинах, парках, на остановках, скучали по тростниковой мфуду, за неимением ее употребляли напитки местного разлива, — а напившись, судорожно дергались в национальных плясках. В классах нгококорцы сидели смиренно, сосредоточенно глядя на преподавателей; кто умел, записывал за переводчиком. Технический состав далеко в обслуживании своего Ан-24 так и не пошел: знали, куда и сколько надо залить перед полетом масла и топлива; умели убирать колодки из-под колес; знали, как открывать и закрывать кое-какие лючки. Могли перед полетом не снять струбцины с рулей: мол, заболела у кого-то рука, или нога, или не нашлось стремянки достаточной высоты. В общем, всю их работу приходилось строжайше дублировать штатным людям Центра.

Зато летно-подъемный состав был на высоте! Они ходили по городку, по аэродрому как лорды, как небожители. На ревущем чудище уносились ввысь, и с презрением наблюдали происходящую на земле жалкую жизнь. Командир вел машину, второй пилот помогал ему, штурман шуршал картами, настраивал компас; механик слушал моторы. За каждым креслом сидел или стоял инструктор, строго выявляя ошибки, а при необходимости — немедленно вмешиваясь в деятельность нерадивого курсанта.

Так или иначе — дни текли, текла валюта на советские счета; наступила пора последних взносов. По времени они должны были совпасть с получением международных сертификатов на управление летной техникой; дальше уж следовали только подготовка машины и экипажа к дальнему перелету в родную саванну.

И вот комиссия — старые воздушные волки, все в золоте шевронов и погон, сели на свои стулья в застекленной кабинке Центра. Перед ними предстал экипаж племени нгококоро. Командир тонко отрапортовал, бодрясь и вскидывая подбородок. Старцы благодушно кивали: молодцы, хорошая выправка у представителей свободолюбивого контингента! Надо, надо протянуть им руку помощи! По команде летчики двинулись к самолету. На стоянке, оттерев наземных техников, бродил отрядный экипаж, — машину готовили с вечера, все дложно быть о'кей! Вот закрутились винты, по знаку убрали колодки, — самолет, мелко вихляя на ямках, покатил на старт. И когда он замер у линии, — в экипаже произошла небольшая замена: второй пилот вскочил вдруг с кресла и исчез в фюзеляже, а место его быстрехонько занял некий гражданин: по чертам лицо он принадлежал к европеоидам, — но с совершенно черным цветом лица. Впрочем, если оказаться рядом и принюхаться — тонкий нюх уловил бы и запах театрального грима. Но там было некогда нюхать и приглядываться: экипаж сам все прекрасно понимал, а ведала ли о той подмене высокая комиссия — откуда нам знать! Самолет между тем взлетел, сделал в зоне видимости несколько виражей и разворотов, зашел на посадку и прекрасно совершил ее. Во время рулежки сын колдуна вновь занял свое правое сиденье, а тот, кто заменял его во время полета — сгинул в чреве машины, словно его и не было. Экипаж строем проследовал пред очи комиссии; всем вручили свидетельства и пожелали чистого неба. Ветераны прослезились: растет, растет интернациональная смена!.. И вновь заспешили к обязанностям: уже строился на выпускной вылет экипаж дервишей-вертячек.

Вечером, как водится, был банкет. Русские по традиции клялись там в дружбе, верности принципам братской взаимопомощи и пролетарского интернационализма. Инструкторам раздали по пятьдесят сертификатных долларов в бонах: немного, конечно, но — но хоть что-то можно было купить на них в спецмагазинах… Вс-се! Расчеты окончены! Теперь свежеиспеченному экипажу можно было и поинтересоваться: когда же домой, в родную саванну? Сказать по правде — участники этой самолетной эпопеи уехали бы из холодной, не очень-то благоустроенной страны хоть сейчас же, хоть на поезде — до того хотелось вновь оказаться под жарким солнцем, раздеться догола, пробежать босиком по высокой траве, поохотиться с копьем на газель тика мокумба… Но — самолет предстояло еще доставить в место обитания племени, иначе их бы просто не поняли, а с вождем шутки плохи. И командир с сыновьями колдуна и знахаря начали готовить это событие. Тут уж дело обстояло помудренее, чем подмена в пилотском кресле, пришлось задействовать даже официальные инстанции: из Угугу прислали отношение с просьбой оформить командировку опытному инструктору, с возмещением расходов за счет племени-покупателя. Запахло хорошими сертификатами; выбор пал на молодого еще парнишку Кешу, из сибиряков, — статного, русого и кудрявого. Кеша недавно женился, ему нужны были деньги на обстановку. Подготовка к дальнему закордонному перелету захватила его: днем он кропотливо гнулся над картами, утрясал время пересечения границ, частоты, точки заправок, оформлял документы, уяснял курсы, эшелоны и прочее; вечерами вел за бутылкою хитрые разговоры с экипажем, пытаясь разобраться, кто чего стоит, — или проходил очередную накачку в парткоме, в спецотделе. Молодая жена пришла провожать мужа; ее не пустили на летное поле. Кеша открыл форточку кабины, махнул рукою, растопырил пальцы: пять! Столько сотен было ему обещано выплатить в бонах за перелет. Женщина, обливаясь слезами, смотрела, как приземистая машщина взяла старт и, завывая, скрылась в низкой туче.