Гу Хуа - В долине лотосов Страница 52

Время как будто проделывало над нами фокусы. Прошло всего два с небольшим года после ареста «банды четырех», а ведь Долина лотосов уже чувствовала себя точно в другой эпохе. Во время базарных дней, то есть первого и шестого числа каждой декады, в Лотосы тянулись ярко наряженные, поблескивающие серебряными украшениями женщины народности яо, аккуратно одетые ханьцы, улыбающиеся после богатого урожая крестьяне и крестьянки с туго набитыми кошельками. Шли группами, парами, неся на коромыслах или просто в корзинах зеленый лук, свежую капусту, утиные и куриные яйца, толкая тележки с шевелящейся рыбой и другой водяной живностью. Иногда мимо них проезжал велорикша с какой-нибудь хорошенькой девицей на заднем сиденье. Люди тянулись в Лотосы со всех дорог и тропинок – – не только на базар, но и на Старую и Новую улицы, где тоже ставились лотки и шла бойкая торговля. Людские толпы, потоки, ручейки сливались, шумели, журчали и клокотали… Больше всего толпились у недавно открытых рисового и мясного рядов, поскольку крестьянам разрешили продавать излишки риса после завершения госпоставок. Мешки с белым и красным, очищенным и неочищенным рисом стояли рядами в корзинах; люди приценивались, торговались, выбирали. Но еще завлекательнее выглядел мясной ряд. Здесь на длинных деревянных столах развернулась настоящая выставка достижений по домашнему откорму. У какой свиньи нежнее мясо или толще сало – все на виду.

– Эй, земляк, в твоей свинье, наверно, фунтов триста будет?

– Триста пятьдесят! Больше уж не стал откармливать, невыгодно…

– Э, да она у тебя похожа на восковую тыкву… Жира много, а мяса мало – боюсь, жена будет ругаться!

– Тебе, я вижу, не угодишь! Поди два года назад даже мясные карточки не мог отоварить, одну траву в котле варил, а нынче ему сало не нравится!

Воистину: на какой горе сидишь, такие и песни поешь. Теперь свинину всегда можно купить в лавках, даже не в базарные дни, причем с рассвета до темноты. В системе снабжения возникло новое противоречие: крестьяне были готовы сдать мясо, а заготовительный пункт не принимал, потому что, дескать, село небольшое, холодильников нет, даже мясо из госпоставок не продашь, не то что частное. В общем, по сравнению с предыдущими годами все перевернулось, и сельчане, не знавшие толком, что такое «четыре модернизации», через свою непосредственную выгоду начинали постигать, что к чему.

Близкие заботы несколько отступили, но далекие остались. Тени прошлого еще продолжали угрожающе маячить. Все боялись, что демон левачества в один злополучный день может наброситься на неокрепшие ростки нового и вырвать их своими когтями, что пустые теории, крикливые лозунги и бессмысленные кампании снова заполнят человеческую жизнь и вытеснят из нее такие необходимые для существования вещи, как масло, соль, хворост, рис… Эти мрачные тени действительно существовали. Бывший хозяин Висячей башни сумасшедший Ван Цюшэ целыми днями бродил по селу в рваной рубахе с огромным блестящим значком и зловеще кричал:

– Никогда не забывайте, что великая культурная революция будет повторяться каждые пять-шесть лет! Да здравствует классовая борьба!

Он бродил по селу как привидение, как призрак. Все жители, едва завидев его, прятались в свои дома и крепко запирали двери, но не могли укрыться от его зловещего, тоскливого крика, от которого сжималось сердце и все тело охватывала дрожь. Ху Юйинь, ставшая к этому времени продавщицей в харчевне на Старой улице, заслышав вопли спятившего Вана, иногда роняла миски с рисовым отваром. Еще болезненнее реагировали на него только что реабилитированные налоговый инспектор и председатель сельпо: в их семьях в такие минуты часто плакали, а ночью не могли заснуть. Ван Цюшэ по-прежнему оставался бедствием для села, все боялись и проклинали его. Ху Юйинь, прижимая к себе непокорную голову маленького Цзюньцзюня, думала: «Почему он такой двужильный? Ни голод, ни холод его не берут!» Пятерня, жена Ли Маньгэна, спрашивала своего мужа:

– Неужели этот мерзавец, шагавший по чужим головам, снова собирается стать старостой, секретарем партбюро и заставить нас зубрить цитатники, плясать танцы верности?

И Ли Маньгэн, секретарь партбюро объединенной бригады, отвечал:

– Черта с два! У нас новое руководство, а такие люди, как Ван Цюшэ, только позорили нас. Это нам хороший урок!

Секретарь сельского парткома Гу Яньшань, поглощенный проблемами очистки Лотосовой и Ручья нефритовых листьев, думал, что Ван Цюшэ надо срочно отправить в психиатрическую больницу. А вернее всех на эту тему высказался заместитель заведующего уездным отделом культуры Цинь Шутянь, недавно снова приехавший в Лотосы для сбора народных песен:

– Сейчас во многих городах и селах бродят такие сумасшедшие! Это отзвуки печальной эпохи, о которой можно только вздохнуть.

[1] Так его осмысливают и именуют в Китае, а научное название этого растения – гибискус. Оно принадлежит к семейству мальвовых и может существовать в виде дерева, кустарника или травы. Цветы у него обычно крупные, ярко окрашенные. Из древесных видов гибискуса наиболее известны китайская роза (кленок) и сирийский гибискус, культивируемый также в Крыму, на Кавказе и в Средней Азии. – Здесь и далее прим. перев.

[2] Разменная китайская монета, одна десятая юаня. Чаще произносится «мао».

[3] Мера веса, около 600 г.

[4] Помещики, кулаки, контрреволюционеры, уголовники, правые.

[5] Так называлась героиня рассказа Лу Синя «Родина», которая тоже торговала соевым сыром.

[6] Эта поговорка появилась в те времена, когда в Китае почитались конфуцианские, даосские и буддийские канонические книги. Но затем она приобрела болев широкий смысл.

[7] В китайском языке существует четыре музыкальных тона: ровный, поднимающийся, глубокий и падающий. Они влияют и на смысл слов, которые, имея разный тон, чаще всего пишутся различными иероглифами. Например, фамилия Ли Госян означает «слива», а фамилия Ли Маньгэна -. «черный», «простой».

[8] Китайская мера площади, равная одной шестнадцатой гектара.

[9] Знаменитый китайский военачальник VII в.

[10] Тремя красными знаменами были объявлены в Китае конца 50-х годов «большой скачок», генеральная линия и народные коммуны.

[11] Сочетания из трех сплошных или прерванных линий, служившие в старом Китае для гадания.

[12] Яньань – столица освобожденного района в Китае 40-х годов. Снань (Чанъань) – одна из древних столиц Китая

[13] Согласно китайской мифологии, первопредок, первый человек на Земле.

[14] Герои китайского средневековья, очень популярные в народе – главным образом благодаря историческим драмам и романам.

[15] Девушка-воительница VII в., героиня многих китайских драм.

[16] Другое название – локустовое дерево. Его «рожки» используются в китайских деревнях как мыло.

[17] То есть в 1910 г.

[18] 1933 г.

[19] Кампания политической, идеологической, организационной и экономической чистки, проводившаяся в Китае с 1963 по 1966 г. (после недолгого «периода урегулирования»), своего рода прелюдия «культурной революции»

[20] Имеются в виду герои знаменитого романа XIV в. «Речные заводи», который вскоре, в ходе «культурной революции», подвергся поношению.

[21] То есть запугивают одного наказанием другого. Эта поговорка имеет и другой вариант: «Указывая на курицу, ругать обезьяну».

[22] Согласно древнему китайскому поверью, черепахи иногда совокупляются со змеями, поэтому черепаха и характерная для нее зеленая «шапочка» стали в Китае символами рогоносца.

[23] Китайская мера длины, около 600 м.

[24] Знаменитый рассказ китайского писателя Чжао Шули, созданный в 40-х годах. Неоднократно издавался в переводе на русский язык в СССР.

[25] Одна из образцовых «народных коммун», своего рода потемкинская деревня.

[26] Дэн То (1912 – 1966) – известный прогрессивный деятель КПК, историк и публицист, ставший жертвой «культурной революции».

[27] То есть около 100 г.

[28] Имеется в виду реальное паломничество знаменитого буддийского монаха и путешественника Сюань Цзана (VII в.), обросшее затем многочисленными легендами. Наиболее полно отражено в популярном романе XVI в. «Путешествие на запад».