Никколо Амманити - Я заберу тебя с собой Страница 52

Флора, не выдержав, повалилась на стол и затряслась от смеха.

— Эй, тебе нехорошо? — Грациано улыбнулся, но на самом деле он был обижен.

— Это не так называется. Сено и солома — это фетучини. А волосы — соль с перцем. — Флора лежала лбом на столе и вытирала слезы.

— Ладно. Ты права. Соль с перцем.

Ну и вштырило его от «Спайдермена».

Грациано был никакой.

Не ожидал, что таблетка окажется такой мощной.

Черт бы Сома побрал, черт бы побрал.

А прикинь, каково ей, бедолаге.

Ей-то он дал две. Кажется, переборщил.

И в самом деле, учительница лежала лицом на столе и хохотала без остановки.

Пришло время вытряхиваться из дома.

Он глянул на часы: половина десятого!

— Уже так поздно. — Он встал и глубоко вдохнул, надеясь, что в голове прояснится.

— Уходишь? — спросила Флора, приподняв голову. — Правильно. Я на ногах не держусь. Странно, но я смеюсь все время. Думаю про серьезное, а мне смешно. Лучше, если ты уйдешь. Я бы на твоем месте переписала резюме и добавила еще историю про поддержание численности оленей на Сардинии. — И она опять засмеялась.

«Зато на нее подействовало», — подумал Грациано.

— Флора, а не сходить ли нам перекусить? Я тебя отвезу в ресторан тут неподалеку. Как думаешь?

Флора замотала головой:

— Нет, спасибо, я не могу.

— Почему?

— Потому что я на ногах не стою. К тому же я не могу.

— Почему?

— Я по вечерам никуда не хожу.

— Пошли, я тебя скоро привезу обратно.

— Не-е-ет, в ресторан иди один. Я не хочу есть, я лучше пойду лягу. — Флора пыталась быть серьезной, но опять расхохоталась.

— Да ну, пойдем, — канючил Грациано.

Ей, пожалуй, нравилась эта идея — пойти куда-нибудь.

Она испытывала странное беспокойство. Ей хотелось бежать куда-то, танцевать.

Здорово было бы куда-нибудь пойти. Только он опасный тип, не надо забывать, он ведь выиграл чемпионат. И запросто попробует с ней тоже.

Нет, нельзя.

Но что случится, если они пойдут в ресторан? Кстати, подышать свежим воздухом ей не помешает. В голове прояснится.

«Мама вымылась, поела, а сейчас лежит в кровати. Завтра в школу не надо. Я никуда не хожу. Если я один раз пойду куда-нибудь вечером, что плохого? Тут Тарзан меня на ужин в кафе приглашает, побуду один вечер Джейн, проедусь в карете, запряженной лошадьми, нет, оленями, сардинскими оленями, и потеряю туфельки, и придут гномы и будут ее искать».

Она ждала, что мать будет против. Но ничего не услышала.

— Мы скоро вернемся?

— Очень.

— Обещай.

— Клянусь. Верь мне.

«Ну же, Флора. Совсем ненадолго. Он тебя свозит в ресторан, и обратно домой».

— Ну ладно, пошли. — Флора вскочила и чуть не упала.

Грациано подхватил ее под руку:

— Идти сможешь?

— Ну, в общем, смогу.

— Я тебе помогу.

— Спасибо.

Она сидела в машине, пристегнув ремень, и крепко держалась за поручень. Горячий воздух приятно согревал ноги. А испанская музыка, надо признать, оказалась вполне приятной. Время от времени Флора пыталась закрыть глаза, но тут же открывала опять, потому что все в голове крутилось и ей чудилось, будто она проваливается в сиденье, в поролон и пружины.

Шел сильный дождь.

Шум дождя, стучащего по крыше, восхитительно сливался с музыкой. Дворники металась туда-сюда с невообразимой скоростью. Автомобиль жадно вгрызался в темную кривую улицу. Фары освещали асфальт, по которому хлестал дождь. Деревья по бокам словно норовили схватить их своими длинными черными ветвями.

Время от времени на перекрестках дорога вырывалась на свободу, но потом деревья обступали ее снова.

Нелепо, но она чувствовала себя в безопасности.

Ничто не могло остановить их, и если бы вдруг на дороге перед ними появилась корова, они бы просто проехали сквозь нее, и она осталась бы невредимой.

Обычно она боялась, когда за рулем сидел кто-то другой, а не она сама, но ей казалось, что Грациано очень хорошо ведет машину.

«Он запросто мог бы победить в ралли… в каком-нибудь…» — подумала она.

Нет, ехал он довольно быстро, переключал передачи, и мотор ревел, но машина, как по волшебству, оставалась ровно посреди дороги.

«Куда он меня везет?»

Как давно они в пути? Она не представляла себе. Может, минут десять, может, час.

— Все в порядке? — вдруг спросил Грациано.

Флора повернулась к нему:

— Все в порядке. Когда мы приедем?

— Скоро. Тебе нравится музыка?

— Очень.

— Это «Джипси Кингс». Лучший альбом. Хочешь? — Грациано вытащил пакетик с конфетами.

— Нет.

— Ты не против, если я закурю?

— Нет… — Флора отвечала с трудом. Ее не учили молчать, но кому какое дело? И она молчала, не отрываясь глядя на дорогу, и чувствовала себе невероятно счастливой. Она могла сидеть вечно в этой коробке, пока все остальное проносилось снаружи. Ей следовало бы беспокоится, находясь наедине с незнакомым мужчиной, который вез ее бог знает куда, но она не волновалась. И ей казалось, что опьянение проходит, что ей лучше.

Она поглядела на Грациано. С сигаретой в зубах он сосредоточенно глядел на дорогу. Он был очень хорош: решительный греческий профиль, нос большой, но идеально пропорциональный. Вот если бы он подстриг волосы и оделся нормально, мог бы быть интересным мужчиной, красивым. Сексуальным.

Сексуальным? Какое слово… Сексуальным. Но чтобы переспать с тремя сотнями женщин за лето… Надо чем-то обладать, нет? И что же в нем такое? Что в нем может быть такого? Что он будет делать?

«Прекрати. Дура.»

Вдруг она услышала, как тикают поворотники, машина замедлила ход и остановилась на немощеной площадке перед маленьким домиком в темноте. Над дверью горела зеленая вывеска. Бар-ресторан.

— Мы приехали?

Он посмотрел на нее. Глаза у него блестели.

— Ты голодная?

Нет. Совершенно нет. Напротив, при одной мысли о том, чтобы что-то съесть, подкатывала тошнота.

— Нет, честно говоря, не очень.

— И я нет. Мы можем чего-нибудь выпить.

— Я не могу выйти. Сходи, я подожду в машине.

Не покидать волшебную шкатулку. При мысли о том, что надо идти туда, где светло, шумно, много народа, ее охватила страшная тревога.

— Точно?

— Да. — Пока он сидит в баре, она вздремнет. И ей станет получше.

— Ладно. Я быстро. — Он открыл дверцу и вышел.

Флора смотрела, как он удаляется.

Ей нравилась его походка.

Грациано вошел в бар, достал мобильник и попробовал дозвониться Эрике.

Автоответчик.

Он сбросил звонок.

По дороге ему несколько раз становилось нехорошо, видимо, все из-за чертова «Спайдермена». Он терпеть не мог синтетические наркотики. Он начал думать об Эрике, об их последней ночи, о минете, и голова начинала мучительно кружиться. Им овладело отчаянное желание поговорить с ней, она страшная сволочь, он прекрасно это знал, но не мог ничего поделать, он испытывал отчаянную необходимость поговорить с ней.

Понять.

Ему нужно было только понять, почему она сказала ему, что хочет выйти за него замуж, а потом сбежала с Мантовани. Если бы она объяснила ему логично и просто, он бы понял и в душе настал бы покой.

Только проклятый автоответчик.

И еще эта в машине.

Нет, она ему нравилась, и ситуация его возбуждала, но, когда в голове вертится Шлюшка, все вокруг выглядит таким унылым и невзрачным.

А на самом деле причина была в том, что он накормил ее «Спайдерменом», чтобы просто отвезти назад.

А он так не делает.

И дождь льет как из ведра.

И холод собачий.

Он заказал виски у малолетнего бармена, смотревшего телевизор. Тот неохотно поднялся из-за столика. В заведении было скучно, пусто и холодно, как в морозилке.

— Принеси целую. — Грациано взял бутылку и уже хотел расплатиться, как вдруг передумал. — Лимончино есть?

Малый, не говоря ни слова, взял стул, залез на него, оглядел ряд бутылок над холодильником и достал одну длинную, ярко-желтого цвета, обтер ее рукой (все лучше, чем никак) и протянул ему.

Грациано заплатил и открыл дверь.

— Хватит об этом думать! — Он вышел, глотнул лимончино и скривился. — Боже, ну и гадость!

Да, бутылка ему не помешает.

Серебристые коала со щипчиками подрезали ей ногти на ногах. Только у них были такие лапки, что получалось неаккуратно, и поэтому они нервничали. Флора, сидевшая в кресле, пыталась их успокоить. «Ребята, тихо. Делайте все спокойно, а то вы меня по… Осторожно! Смотри, что ты наделал!» Коала начисто отрезал ей мизинец. Флора видела, как с обрубка капает красная кровь, но вот что странно, ей не было боль…

— Флора! Флора! Просыпайся!

Она открыла глаза.