Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы Страница 52

Идрис, невзлюбивший с некоторых пор Длинного, сказал:

— Нашему эфенди даже не пришлось жениться. Бабенка сразу переписала на него все свое движимое и недвижимое.

Длинный разинул рот:

— Ну и дела!

— Так-то, сынок! Не забывай, что я Кудрет!

— Хорошо, но как все же тебе это удалось?

— Мне помогли святая вера и любовь!

— Как понимать?

— Брак по законам шариата и моя породистая внешность.

— Не хвались, пес! Дело известное.

Они просидели допоздна, пили кофе, курили. Длинный сказал, взяв за руку Кудрета:

— Только здесь я понял, что у тебя недюжинные способности! Не приехал бы сюда — не узнал бы.

— А ты как думал?

— Шутки в сторону. Надо воспользоваться моментом и обтяпать какое-нибудь дельце посолиднее. Верно, дружище?

— Прежде всего надо победить на выборах.

— Считай, что победа у тебя в кармане. Ты просто заворожил народ. Куда ни зайдешь — в кофейню, в ресторан, — все повторяют твои слова. На улицах, на рынках, в магазинах, лавках — только и говорят о твоих речах. Да и в каждом доме небось то же самое. А раз о тебе заговорили в городе и касабе, то в деревнях и подавно.

— Дело, дорогой мой, сделано, — сказал Идрис. — У кого конь, тот первым и прискачет в Ускюдар, а остальные…

— Ты лучше скажи, паршивец, зачем тогда в «Дегустасьоне» сотворил такую подлость? — повернулся к нему Длинный.

Идрис начал оправдываться. Длинный тогда был пьян, стал приставать к нему, а у него, Идриса, в Стамбуле были срочные дела. Вот, собственно, и вся история.

— Так я тебе и поверил!

— Хочешь верь, хочешь не верь. Чего мы с тобой не поделили? Разве не обдирали мы вместе всяких болванов? И все было по-братски. А в тот раз мне надо было повидаться с Сэмой, уговорить ее отказаться от иска и написать об этом заявление. Но эта шлюха улизнула от меня…

— Хотите, я вызову ее сюда телеграммой? — предложил Кудрет.

— Кого? — не понял Длинный.

— Сэму!

— Вряд ли из этого что-нибудь получится!

— Почему?

— За ней сейчас какой-то ливанец увивается. Верблюд и образина, но деньгами сорит, и все американскими долларами! Да разве она приедет к тебе?

— Хочешь, поспорим? Послезавтра будет здесь.

Длинный задумался, потом сказал:

— Не стоит связываться. Нас троих вполне достаточно. Чем больше людей, тем больше дерьма. Ну а если бабу впутать в дело — пиши пропало!

— Есть у меня еще одна старушка, Дюрдане-ханым. Я тебе рассказывал. Помнишь? Ей за шестьдесят. Зато добра всякого и денег у нее хоть отбавляй. Видно, муж хапугой был. Она тоже прислала письмо. Все богатство готова на меня переписать, только бы я на ней женился!

— Чего же ты тянешь?

— А что я должен делать?

— Женись по шариату… Ты, Идрис, тоже, кажется, женился, шельма?

Все трое прыснули.

— Хочешь, мы и тебя женим? — предложил Кудрет.

— Есть у вас на примете какая-нибудь богатая красотка?

— Сколько хочешь.

— Вы всерьез?

— Мы никогда не шутим.

— Я хоть сейчас готов, но что делать с моей дражайшей, с детьми?

— Дражайшая будет жить в Стамбуле и молиться о здравии своего повелителя, ну а новая…

— Договаривай!

— Даст тебе богатство и любовь…

— Ухаживать будет?

— Еще бы!

— Подумаю, — вздохнул Длинный.

— Да тут и думать нечего. Женишься ты по законам шариата, спасибо, что он существует. А как известно, палец, порезанный по законам шариата, не болит.

— Не повторяй бредни наших предков! Болит. Да еще как болит! Родную мать от боли позабудешь!

В глазах Кудрета вдруг блеснул огонек.

— Не бойся. У такого медведя, как ты, не заболит. Послушай-ка лучше, что я тебе скажу!

Длинный замахнулся:

— Ты за что меня медведем обзываешь, носорог! Я ведь обидеться могу…

— Ну, шутки в сторону! Хочешь, сосватаю тебя за Дюрдане? Ифакат Дюрдане-ханым, пардон, ханым-эфенди!

— За эту старуху? Я тебе, скотина, не старьевщик!

— Не старьевщик? Да из тебя, шельмец, из самого давно песочек сыплется. Сколько тебе стукнуло?

— Возраст тут ни при чем. Я еще мужчина.

— С каких же это пор?

— С тех самых, как мать произвела меня на свет! К тому же…

— Ладно, ладно. Как говорится, все знают, что роза за цветок. Шутки шутками, а баба Дюрдане что надо. Ненасытная!

— Ты-то откуда знаешь? — подмигнул Длинный.

— Знаю по опыту.

— Выходит, хочешь подсунуть мне свою любовницу?

— Но ведь ты женишься на ней по шариату!

— Не в ту дверь стучишься! Подлец я или дурак?

— А то нет? — выпалил Идрис, поддразнивая его, будто они были в кофейне «Месеррет» или в своей конторе на Джагалоглу.

— Ах ты, недоумок! — Длинный бросился на Идриса. Тот метнулся в сторону. И если бы не Кудрет, дело кончилось бы дракой.

— Слышите, вы, кретины! Внизу подумают, что с привязи сорвались ишаки. Все уверены, что беи — точнее, беи-эфенди — сейчас решают важные политические проблемы. Успокойтесь, не то опозоримся!

Первым утихомирился Длинный и сел на свое место, бросив Идрису:

— Не болтай, недоумок, чего не следует.

— Садись и ты, Идрис, на свое место, — сказал Кудрет.

— Ладно, брат. Твое слово для меня закон!

— Знаешь, что мне пришло на ум? — спросил Кудрет Длинного, как будто ничего не произошло.

— Пока еще не научился искусству угадывать чужие мысли, как ты.

— Тогда послушай. Что ты скажешь, если я велю Дюрдане переселиться в Анкару?

— Будешь держать ее там как запасную?

— Нет, конечно.

— А для чего?

— Выдам за свою тетку.

— Зачем тебе понадобилась тетка?

— Я ведь, как только стану депутатом, перееду в Анкару.

— Будешь со старушкой жить?

— Ну что ты, дорогой!

— Тогда зачем она тебе?

— Ну и тупица ты! Пойми же…

— Понял… Устроишь на квартире тетушки публичный дом…

Кудрет усмехнулся. Длинный покачал головой:

— Клянусь, по тебе веревка плачет!

— С чего ты взял?

— Еще спрашивает…

— Ну хорошо. Во всяком случае, разве нам не понадобится гарсоньер[67], когда я перееду в Анкару?

— Ты думаешь, понадобится?

— Представь, подцепили мы женщин, так не в гостиницу же их вести.

Идрис захихикал. Заметив это, Длинный сказал:

— Ай-я-яй! Даже Идрис смеется.

— Что значит «даже»? Разве я не человек? — огрызнулся тот.

— Спроси об этом старшего брата Кудрет-бея. Услышишь, что он скажет.

Кудрет расхохотался, но тут же стал серьезным. Мысль, высказанная им в шутку, показалась ему достойной внимания. А почему бы нет? Только для такого дела и годится Дюрдане.

— Напишу-ка я ей письмо…

— О том, что собираешься превратить ее будущую квартиру в гарсоньер?

— Ну и глуп ты! Да разве можно о таком писать, болван!

— Что же ты ей напишешь?

— Чтобы в Стамбуле продала свою часть дома, купила в Анкаре квартиру и ждала, когда соизволит пожаловать к ней ее повелитель.

Длинный зевнул. Глядя на него, зевнул и Идрис.

— Пойду-ка я на боковую, бей-эфенди.

— И я тоже…

Длинный и Идрис встали.

— Ну что ж, дрыхните, — сказал Кудрет, — а у меня еще дела.

Оставшись один, Кудрет стал прохаживаться по гостиной, и мысль о Дюрдане созрела окончательно. Он сел за стол и стал писать:

«Моя душа, моя душечка, моя дражайшая и сладчайшая!»

Кудрет не скупился на нежные слова. Время от времени он останавливался, улыбался и хихикал, представляя себе, как возрадуется эта спятившая старуха «из придворных», получив его письмо. Он предлагал Дюрдане срочно продать часть дома в Стамбуле, получше спрятать деньги за пазуху и переехать в Анкару. Купить там приличную квартиру в малонаселенном районе, привести ее в порядок, обставить. Скоро выборы, он непременно станет депутатом меджлиса и сразу переберется в Анкару. Само собой, у них должна быть квартира, соответствующая их высокому положению.

Кудрет поднялся, заложил руки за спину и снова походил по гостиной. «Представлю ее всем как свою тетку. Это вполне правдоподобно. Не брать же мне жену, которая старше меня на двадцать лет!»

Кудрет пробежал глазами написанное, понял, что переборщил, порвал письмо и принялся за новое, более серьезное. Долгое молчание объяснял неопределенностью своего положения, которое лишь сейчас упрочилось благодаря тому, что по милости всевышнего народ с каждым днем благоволит к нему все более и более. Вполне возможно, что в самом скором времени он станет депутатом меджлиса. Впрочем, никаких «возможно». Его избрание в депутаты — дело решенное. Это ясно как божий день. Поэтому он просит ханым-эфенди продать часть своего дома и переехать в Анкару. Благородное происхождение и тонкий вкус помогут ей, он в этом уверен, купить в Анкаре квартиру, подобающую депутату, и обставить ее должным образом. А потом пусть наберется терпения и ждет своего Кудрета. Но ждать ей придется совсем недолго. Посему, не теряя времени…