Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни Страница 52

Странно, но теперь у касс мало народа. Я, все еще удивленный, подхожу к окошечку и тупо сую кассирше деньги:

– Дайте мне один билет в плацкартный вагон.

Молодая девушка с мягкой улыбкой на полных губах спрашивает меня о направлении, в котором я хотел бы уехать. Я не слушаю ее, скорее, догадываюсь, о чем она может спросить. Любуюсь изгибом ее бровей, ощупываю бесстыдным взглядом грудь под форменной рубашкой. Девушка, а это девушка (не чувиха или телка), снова повторяет свой вопрос.

– До Комска билеты есть? — удивляю я себя неожиданно выплеснувшимся вопросом.

– До Комска? — переспрашивает она.

– Да, до Комска, — повторяю я и прикусываю губу, боясь, что образ девушки рассыплется и на ее месте окажется телка или чувиха, которая рассмеется мне в лицо и посоветует меньше пить или что-то в этом роде.

– Да, — спокойно отвечают мне. — Билеты в этом направлении имеются. Вам на какое число?

Мне хочется ответить, что мне «навсегда», но я сдерживаюсь и просто отвечаю, что мне на сегодня, на ближайший поезд. Удивляюсь собственному спокойствию. Я был уверен, что такого города не существует. Щупаю пульс — никаких признаков волнения. Ощущения такие, что отправляюсь в обычную командировку, а не в свой собственный перманентный сон.

– Поезд стоит на пятом пути. Отправление через двадцать минут. Вас устроит?

– Конечно, вполне, спасибо! — поспешно отвечаю я, и мои губы впервые за последнюю неделю трогает искренняя улыбка.

Я выхожу на улицу. Темнеет/вечереет. Между тем сейчас не может быть больше полудня. Смотрю на информационное табло — двадцать часов двенадцать минут. Я где-то потерял минимум восемь часов. С глупейшим видом пялюсь на табло, затем на здание вокзала. Это реально не Казанский вокзал, хотя все надписи говорят об обратном. «Какая разница, чувак?» — спрашиваю я себя и по дороге, В ПОИСКАХ СВОЕГО ПУТИ, покупаю пачку сигарет.

Пыльный плацкарт укомплектован, что называется простым народом. Я в своем прикиде не совсем вписываюсь в общую картину. Люди косятся на меня, как на яркое пятно на сером фоне. Я мужественно дожидаюсь, когда проводница проверит билеты и раздаст постельное белье. Затем раскатываю матрас на нижней полке. Я накрываю его влажной простыней и, не сняв даже пиджак и не ослабив галстук, швыряю свою перманентную оболочку на матрас. Отвернувшись к стенке с налепленными на ней жвачками, я моментально вырубаюсь и реально засыпаю.

Сон переносит меня в затемненную комнату. В ней пустота и сырость. Нет ни окон, ни дверей. Из мебели на стене зеркало во весь рост. Я подхожу к нему и вижу свое отражение. Поднимаю руку поправить прическу, но мое отражение стоит, не двигаясь. Я испуганно машу руками перед зеркалом, а мой двойник в это время тупо смеется.

– Ты еще не врубился? Я — твой надоедливый сон. А ты — мой ночной кошмар. Ты едешь в Комск? В гости ко мне?

Я лишь киваю головой, словно конь в стойле. «Только что не фыркаю», — думаю я про себя.

– А меня нет там, — смеется отражение. — Я плюнул на все и сейчас на этом же поезде еду в Москву. Но кажется, я ошибся с выбором пути.

– Что происходит? Как это возможно? — произношу я первые слова после того, как немного прихожу в себя.

– Существует множество… целые множества вероятностных миров, более или менее похожих на те, в которых мы с тобой обитаем. Этакие параллельные вселенные, имеющие иногда небольшие, а иногда и глобальные различия. Параллельных реальностей бесконечное множество, и находящиеся рядом чуваки незаметно совершают такие скачки по близкородственным ветвям, наподобие тех, что у нас с тобой, переходя из одной очень близкой и похожей реальности в другую, с минимальными различиями и порой даже не замечая этого.

– Ну, это-то я понял. А как мы сейчас общаемся?

– Это все дыры в пространствах. Таково устройство мира. Поэтому мы иногда предвидим что-то или, встретив незнакомца, бываем уверены в том, что мы когда-то сталкивались с ним, слышим так называемые внутренние голоса. Шизофреники — это, по сути, люди, попавшие в места перехода/стыка миров, в такие вот дыры, в которых собралось несколько представителей своих вселенных. Когда два индивидуума из разных измерений оказываются близко друг от друга, возможно общение и даже переход из одного мира в другой. Так вот, я сейчас еду в Москву, а ты едешь в Комск. И хотя мы в одном поезде, мы несемся навстречу друг другу. Мы где-то очень близко друг от друга, поэтому и возможно такое общение.

– Ясно, но раньше мы не неслись навстречу, не были близко друг от друга, а тем не менее видели друг друга в своих снах. Как это могло происходить?

– Раньше мы стояли слишком близко к краю пропасти. А это все равно что находиться рядом. Пропасть одна — падение, небытие.

От его спокойного тона веет уверенностью, и вся моя накатившая жалость к себе спадает. Мне становится как-то по-особенному удобно и спокойно, как будто я бежал за электричкой и вот в последний момент впрыгнул в уходящий вагон. Я замечаю, что мой собеседник/отражение одет гораздо теплее меня.

– А мы разве не в разное время живем? — спрашиваю я его.

– С чего ты взял?

– У тебя по снам Новый год, типа Рождество, зима и все такое. Я, по ходу, в лете нахожусь.

Он смеется, напоминая мне мой смех. Даже кажется, что это я сам смеюсь. От этого становится прикольно и страшно одновременно. Прикольно, что есть кто-то, думающий, как я. Страшно, что это больше похоже на болезнь, чем на реально происходящие события.

– Нет другого времени, чувачок. Зима, лето. Это все антураж. В космосе не существует понятия верх и низ, и все такое. Есть космос. Со временем происходит та же фишка. Реально. Прошлое — только в наших воспоминаниях, будущее — в мечтах и фантазиях. Есть только настоящее. Да. Вялотекущее по всем направлениям перманентное настоящее. А будущее, может, наступит, а может, и нет. Причем как для всех, так и для каждого из нас. Всяк сам кузнец своего пиздеца! Так что нам надо решить с тобой. Здесь и сейчас. Потому что мы типа на самом краю пропасти.

– И чего нам надо решить-то?

– Решить, кто из нас где окажется.

– Поясни.

– Как я уже сказал, возможен переход/обмен между параллельными реальностями. Мы стоим на грани, когда сделай шаг — и ты в другом мире. Я не хочу меняться местами. Понимаешь, для себя я уже решил, что любое перемещение/переселение бесперспективно. Это глупо. Мы должны быть там и делать то, для чего предназначены. А любая перемена ничего не даст. Я просто не хочу переживать помимо своей жизни еще и твою боль, а так будет, если мы не прекратим это.

– Что это? — не врубаюсь я.

– Общение, переходы эти. Старик, стоя у пропасти, надо или отойти от нее подальше, в сторону, или с головой прыгнуть в нее, иначе ничего не изменить. Я буду пытаться. Буду меняться и менять. Меня не выгнали с работы — дали шанс стать человеком. Хочу заняться творчеством. Я не верю Дарвину. Он утверждал, что труд превратил обезьяну в человека. Нет, труд убивает в нас человека, в особенности физический труд. Из обезьяны труд превратил нас в человекоподобное существо, а уже из него в человека нас мог превратить только мыслительный процесс. Только интеллектуальный труд способен на это. Надо постоянно шевелить извилинами, иначе мозг атрофируется — и мы превратимся в стадо скота.

– Но мне не видно выхода, я не могу найти свое место в этом бесперспективняке, — возражаю я собеседнику.

– И что? Бросить все, уехать куда-нибудь? Что это может изменить по большому счету? Ты своим бегством не изменишь мир. Сиди на своем месте и жди своего часа. В принципе какая разница, где и чем вгонять себя в постоянную депрессию? Неинтересной и постылой работой, семейной жизнью без любви и секса, отношениями с любовницей с минутным сексом, водкой, наркотиками? В конце концов в один прекрасный день мы соскочим отсюда в совершенных непонятках: были ли мы здесь вообще, или нам это все приснилось? Как теперь мы с тобой. Тебе и мне… нам надо отделить зерна от плевел, свет от тьмы и реально врубиться в ситуевину. Нам не убежать, не скрыться. Попади ты в мою жизнь без клубов, денег и столичной суеты, ты взвоешь и будешь биться о стену головой, ругая себя: «Почему я не остался на своем месте, зачем мне этот чужой фальшак?» Свое болото ближе и роднее.

– Хорошо. Ты, я так понял, определился. Но я тоже хочу разобраться в себе. Понять себя, почувствовать, наконец, свое в чуждом мне.

– Чувак, ищи, разбирайся. Никто не против. Один только совет: искать духовность в клубах равносильно попытке понять смысл жизни, ковыряясь в заднице.

– Смешно, — хвалю я его за точное сравнение. — Теперь расскажи — как я могу вернуться в свой мир?

– Все до смешного элементарно. Просто иди в другой конец поезда. Там ты найдешь себя, если захочешь.